Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курфюрст

Найтингейл поглядывал на меня с сочувствием, наконец сказал неожиданно:

— Знаете ли… сэр Ричард сделал как никто много, чтобы собрать нас и уговорить действовать вместе.

Барбаросса буркнул:

— А что, он это сделал ради наших красивых глаз? Или своих интересов?

— Да-да, — сказал Найтингейл, чуточку смутившись, — это необходимо ему, чтобы получить обратно свою Армландию, однако… мне лично хотелось бы чем-то вознаградить этого отважного и умного молодого человека.

Фальстронг сказал язвительно:

— Хотите отдать ему свою долю?

Найтингейл смутился.

— Нет, я не это имел в виду…

— Ну-ну, а что?

Найтингейл сказал несколько стеснительно:

— Нас трое королей. Мы можем заодно пообещать, что больше с землями сэра Ричарда такое не случится. Мы будем ему гарантами. Сами не нападем… и другим не позволим.

Фальстронг скептически выпятил губу.

— Я, конечно, готов дать такие гарантии, они ничего нам не стоят. Мы не нападем, а других хищных королевств близко нет. Гиксия опустошена, Скарлянды все еще зализывают раны, Ираму пришлось бы идти через мои земли, чего не допущу, а королю Хайбиндеру из Эбберта пришлось бы пройти через Ламбертинию и королевство Шателлен… Вообще-то, вы, дорогой мой брат, подсказали неплохую идею.

— Надеюсь, — сказал Найтингейл довольно.

— Только это ерунда, — сказал Фальстронг безапелляционно, — можно что-то и получше.

Барбаросса спросил настороженно:

— Чего получше?

— Не смотрите с таким подозрением, — упрекнул Фальстронг, — я тоже отношусь к сэру Ричарду с симпатией. Он и единственно пострадавшая сторона, и очень умелый дипломат, говорит только приятные слова, в то же время сумел нас собрать и уговорить…

— Ну-ну, — сказал Барбаросса с еще большим подозрением.

— Он кто у нас, фюрст? — спросил Фальстронг. — Нас трое королей, имеем полное право назначить его курфюрстом, а его Армландию, хоть и оставить в составе королевства Фоссано, однако навеки закрепить за сэром Ричардом.

Найтингейл сказал довольно:

— Вы умный человек, король Фальстронг!

Барбаросса пробурчал:

— Еще бы… Дать то, что не своя собственность и чего не жалко. Красивый жест! А мне вот жалко, я не скрываю, потому что никогда не хитрю. Но все-таки согласен. Земля у него есть, теперь закрепим ее у него под ногами, чтобы никто не вырвал. Я слышал, что с той стороны Армландии, где разоренная Мезина и Грангепт, началось какое-то шевеление…

— Всего лишь возвращается беглый народ, — сказал успокаивающе Фальстронг. — Они еще сто лет будут отстраиваться после такого разгрома. Все согласны с моим великолепным и великодушным предложением?..

— Я за, — сказал Найтингейл быстро.

Барбаросса скривился, буркнул:

— Согласен.

— Тогда, — сказал Фальстронг победно, — нам понадобится еще один листок. Пусть наши секретари впишут это великолепное решение, а мы скрепим подписями и королевскими печатями.

Курфюрст, мелькнуло у меня в голове, что это за такое, слышал о них маловато, ну разве что однажды римский император назначил Понтия Пилата курфюрстом Палестины или Иудеи, точно не помню, хотя тогда курфюрст именовался просто наместником, да еще курфюрст Иоанн Верный покровительствовал Лютеру…

Курфюрст, как понимаю, это тот же фюрст, но с правом избирать императора. То есть остальные сидят в своих княжествах и сопят в две дырочки, а избранные съезжаются в одно место и решают, кому быть императором. Если, конечно, место оказывается вакантным.

Ага, еще в отличие от фюрстов, курфюрсты освобождены от императорского суда, имеют право указывать императору на ошибки и промахи, а главное — их владения неделимы и неприкосновенны, о чем и сказал Фальстронг.

Еще я имею право на четырехугольную пурпурную шапку, отделанную горностаем, могу даже поместить на герб, это ж так ах-ах как немыслимо важно…

Кстати сказать, саксонский курфюрст Август стал королем Польши, крупного и могущественного по тем временам королевства, курфюрст Бранденбургский стал королем, создав королевство Пруссия, а курфюрст Ганновера стал королем Великобритании…

Подумав о таких перспективах, я учтиво поклонился и сказал самым что ни есть почтительнейшим тоном:

— Ваши Величества… я благодарю за высокую и небывалую честь! Я так потрясен, что просто не нахожу слов…

Барбаросса покровительственно похлопал меня по плечу.

— И не надо. Мы понимаем, что в случае успеха ты выигрываешь больше всех. И Армландию обратно, и гарантии с таким титулом, что отнять ее у тебя уже никто и никак. Даже я не отниму, если передумаю.

Глава 4

Рассвет был пугающим и страшным: по небу из одной точки в нашу сторону бегут страшные лиловые потоки, расходясь веером, земля сжалась и затихла в ожидании неприятностей, на зеленую траву пал странный отсвет, а птичьи голоса зазвучали несколько робко и неуверенно.

Священник отслужил заутреню, мне вывели арбогастра, а сонный и сытый Бобик прибежал, когда я уже взобрался в седло.

Короли сами собрались разъезжаться, но я успел в седло первым, и получилось так, что они все трое как бы вышли меня провожать, будто вассалы сюзерена.

— Встретимся под стенами Савуази, — сказал я бодро. — Надеюсь, наш союз станет чем-то большим, чем просто временный пакт против одного опасного агрессора! Мы можем установить прочный и вечный мир в этом регионе, потому что… так уж случилось, но все мы не хотим вести никакие победоносные войны за расширение, за приобретения, захваты, доступ и прочие оправдания убийств и грабежей.

Барбаросса сказал очень серьезно:

— Я только «за».

— Я тоже, — сказал Фальстронг. — Мы сделаем послевоенные земли мирными и защищенными. Четверо таких орлов… да мы горы свернем!

Я вскинул руку, прощаясь. Найтингейл помахал в ответ с крыльца, я развернул коня, и мы втроем понеслись в сторону ворот, а дальше перед нами распахнулся необъятный мир лилового неба над головой и темной зелени под копытами арбогастра, очень темной, словно сжалась перед великой грозой.

Мы проскакивали через рощи, где низкое солнце колюче светит через редкие ветви с почти прозрачными зелеными листьями, превращаясь в очень мелкую странную звездочку с огромными пылающими лучами, и куда падает их свет, там мгновенно возникает жизнь: цветы поднимают печально склонившиеся головки, а муравьи жадно нападают на толстых жирных гусениц.

В одном гае с высоченными деревьями, что сплелись кронами и не пропускают вниз солнца, я успел увидеть безумно красивого коня, настолько снежно-белого, что прямо весь как из серебра, а перед ним мелькнула девушка с золотыми волосами, она нежно гладила этого красавца по морде. Мне даже показалось, что у нее за спиной не объемистый и грубый плащ, а сложенные крылья, но пока соображал, нас унесло за полмили, и уже там я вспомнил, что изо лба коня торчит странная острая сосулька, почти прозрачная, поблескивающая множеством искорок.