Далекие странники (ЛП) - Сяо Тяньтянь "Прист"

Глубоко погружённый во внутренние противоречия Чжан Чэнлин ничего не замечал вокруг. Меж тем окутанный чёрной вуалью музыкант, игравший в таверне, начал медленно приближаться, нежно перебирая струны лютни…

- - - - -

Воздух между Вэнь Кэсином и Чжоу Цзышу гудел от напряжения. Первый следовал за вторым к выходу из узкого переулка, когда поблизости раздался испуганный женский крик. Чжоу Цзышу остановился.

Перед ними вспыхнул белый силуэт, и Зелёная Лиса Лю Цяньцяо мешком упала на землю. Перекатившись в сторону, она попыталась подняться, но, по-видимому, была обездвижена воздействием на акупунктурные точки, и не смогла встать.

Человеком, который бесцеремонно разбрасывался людьми, был не кто иной, как старый обжора Е Байи. Указав на беспомощную женщину, он спросил Чжоу Цзышу:

— Знаешь эту полоумную уродину?

Слова прицельно ударили по слабому месту Лю Цяньцяо, и её взгляд на Е Байи уподобился тысяче отравленных ножей. Чжоу Цзышу тут же подумал, что чудачества Е Байи обусловлены его одинокой холостяцкой жизнью. Скорее свинья отрастит крылья и воспарит в небеса, чем найдётся женщина, готовая вытерпеть такой дрянной норов.

Вэнь Кэсин догнал Чжоу Цзышу и схватил за руку, а затем загородил собой, не спуская яростных глаз с Е Байи:

— Опять ты?

По неизвестной причине Хозяин Долины Вэнь питал к старику Е исключительную враждебность, немного похожую на звериный инстинкт, из-за которого собака щерится, защищая еду.

— Почему ты преследуешь нас, словно злобный призрак? — осведомился Вэнь Кэсин.

Как ни странно, терпимость Е Байи к Вэнь Кэсину, напротив, заметно возросла после обещания последнего покончить со старым монстром лет через десять. Е Байи просто отмахнулся, указал на Лю Цяньцяо и равнодушно объяснил:

— Я преследовал вора. И я его почти настиг, когда эта сумасшедшая выскочила из ниоткуда, преградив мне путь без всякой причины. Из-за неё я упустил того, за кем гнался.

Чжоу Цзышу посмотрел на Лю Цяньцяо, лежавшую на земле, и его лицо стало озадаченным:

— Вора? Отшельник Е так отрешился от земных дел, что записался в простые стражники и ловит грабителей? Что за вор такой исключительный?

— В ночь после вашего ухода поместье Гао ограбили, — ответил Е Байи. — Догадаешься, что было украдено?

Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу изумлённо переглянулись. Это кто же исхитрился обчистить самого Железного Судью, окружённого толпой охраны?

Е Байи бросил взгляд на Чжоу Цзышу и предостерёг:

— Будь осторожен, ребёнок. Шэнь Шэнь мёртв.

Каким бы смекалистым ни был Чжоу Цзышу, он ненадолго задумался, ища взаимосвязь между собой и покойным главой Шэнь. Но не успел Чжоу Цзышу раскрыть рот, как Вэнь Кэсин спросил вместо него:

— А мы тут при чём?

Вместо ответа Е Байи посмотрел куда-то мимо них, и между его бровей пролегла складка — невероятно, но этот каменный будда нахмурился!

За спинами Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина раздался холодный смешок.

— Разумеется, вы при чём! В день вашего поспешного ухода глава Гао получил записку. В ней говорилось: «Обменяйте Кристальную броню на жизнь Чжан Чэнлина». Переживая о сыне старого друга, глава Шэнь немедленно помчался на поиски отправителя. Когда мы нашли Шэнь Шэня, он уже не дышал, а в руке сжимал записку с теми же словами. Следом поместье Гао ограбили. Скажете, это не имеет к вам никакого отношения?

По беспорядочному топоту сзади Чжоу Цзышу понял, что набежала куча народу. С нехорошим предчувствием он обернулся и увидел говорившего — это был Хуан Даожэнь, глава школы Цаншань. Тот самый, которого Чжоу Цзышу отправил в красочный полёт посреди поместья Гао. Хуан Даожэнь выглядел необычайно самодовольно; в сочетании с крысоподобными чертами лица, он напоминал гигантского грызуна с гордо распушённым хвостом. Кулаки Чжоу Цзышу тут же зачесались от желания отправить его полетать ещё разок.

В нескольких шагах позади Хуан Даожэня стоял Юй Цюфэн со спокойным, как водная гладь, лицом и таким же голосом:

— Мастер Чжоу, могли бы вы объяснить, что случилось с мальчиком после того, как вы скрылись от пристального внимания публики? Где он сейчас?

Как в поговорке «осенние дожди встречают холода», после той дождливой ночи в Дунтине температура опустилась почти до мороза. Тем не менее глава ордена Хуашань с видом полного безразличия к мирским заботам, не переставая, обмахивался веером. Глава Юй, без сомнения, чувствовал себя одиноким героем, противостоящим вселенскому злу. Толпа освободила вокруг него пустое пространство — никому не хотелось терпеть потоки ледяного воздуха, исходящие от Железного веера.[261] Допрашивая Чжоу Цзышу, Юй Цюфэн произносил каждое слово так, словно старался цапнуть.

Чжоу Цзышу опустил голову и усмехнулся.

— Итак, — подытожил он, — все собравшиеся думают, что я не только похитил Чжан Чэнлина ради Кристальной брони клана Чжанов, но также держу его в заложниках, чтобы обменять на два фрагмента брони из поместья Гао?

— А как иначе?! — выкрикнул Хуан Даожэнь.

— Моя ошибка, — Чжоу Цзышу закатил глаза, легонько вздохнул и покачал головой. — Как я мог хоть на миг представить, что в свиной голове заведётся человеческая мысль…

— Признание своих недостатков — величайшая добродетель,[262] — ободрил его Вэнь Кэсин.

— Ты! — Хуан Даожэнь собирался броситься в атаку, но Юй Цюфэн, с громким щелчком закрыв веер, преградил ему путь рукой и продолжил разговор с Чжоу Цзышу:

— Может быть, господин Чжоу объяснит своё присутствие в этом месте? Мы все поспешили сюда вслед за молодым мастером Е, так как преследовали вора, который рыскал по поместью Гао, а потом сбежал. Странно, что похититель исчез на том самом месте, где мы наткнулись на вас двоих и…

Он посмотрел вниз и встретился взглядом с лежащей на земле Лю Цяньцяо. Женщина вздрогнула, будто её обдало холодной водой, а Юй Цюфэн ухмыльнулся:

— Не может быть! Легендарная Зелёная Лиса Лю Цяньцяо, не так ли? Тысячеликая, непредсказуемая и неуловимая. Увидеть… истинный облик этой особы — поистине удача трёх жизней!

Как только слова «Зелёная Лиса Лю Цяньцяо» слетели с губ Юй Цюфэна, на лицах собравшихся за его спиной героев отразились удивление, отвращение и презрение. Репутация этой женщины, казалось, валялась сейчас на земле вместе с хозяйкой. Лю Цяньцяо до сих пор не могла встать на ноги, хотя и пыталась перебороть обездвиженность изо всех сил. Её лицо раскраснелось, а шрам на левой щеке пульсировал лиловым, став ещё более устрашающим.

Вдруг Чжоу Цзышу вспомнил, как она вошла в таверну и мгновенно привлекла восхищённые взгляды своей сказочной грацией. Понимая, что Зелёная Лиса не заслуживает сострадания, он всё же ощутил в душе смутное сочувствие.

Неужели внешность настолько важна?

Лю Цяньцяо посмотрела на Юй Цюфэна и открыла рот, собираясь ответить. Губы Зелёной Лисы дважды дрогнули, но она так и не произнесла ни слова.

— Он не грабил поместье, — внезапно вмешался Е Байи, кивнув на Чжоу Цзышу.

Юй Цюфэн снисходительно усмехнулся:

— Мастер Е ещё молод и долгое время провёл на горе Чанмин, потому не подозревает о двуличии и коварстве людей. Поскольку господин Чжоу утверждает, что не имеет отношения к происшествию, я хотел бы поинтересоваться, осмелится ли он снять одежду и продемонстрировать отсутствие на пояснице татуировки маски призрака?

Вэнь Кэсин мгновенно взбеленился:

— Что? Даже если он разденется, то не для тебя! Кем, чёрт возьми, ты себя возомнил?

Юй Цюфэн проигнорировал его, сосредоточив внимание на Чжоу Цзышу:

— Господин Чжоу, вы отказываетесь? Неужели вы стыдитесь чего-то, что нельзя показать людям?

Стыдится ли он чего-то? Ситуация была забавной до слёз. На пояснице Чжоу Цзышу не было татуировки. Зато в груди сидели семь гвоздей! Как и маску призрака, их определённо нельзя было «показать людям».

В итоге он рассмеялся.

«Чего мне стыдиться? — весело подумал Чжоу Цзышу. — При предыдущем императоре я запустил цепочку событий, уничтоживших шайку Второго принца; я извёл паразитов, отравлявших двор подлыми интригами. А когда северные варвары вторглись на Центральные равнины и окружили столицу, я удерживал городские ворота Чэнву,[263] не отступив ни на шаг перед лицом смерти. Если сейчас народ Дацина оправляется от бедствий и войн; если земли возрождаются в мире достаточно прочном, чтобы люди могли спокойно дожить до старости; если герои цзянху наслаждаются собачьей грызнёй за неимением худших проблем — кто, как не я, выполнил грязную работу за кулисами и привёл вас к хвалёной золотой эре? Пусть я был жесток. Пусть я убивал. Но сегодня, даже с искалеченным телом, которому недолго осталось, я могу совершать достойные поступки и копить добродетели. От начала и до конца моя совесть чиста, я не нахожу в своём сердце никаких сожалений. А раз так, чего мне стыдиться?»