Утопленник (СИ) - Рунин Артур

Богдан вздрогнул, часто заморгал, хлопнула дверь, видение исчезло вместе с медсестрой. Но запах палёной кожи ещё долго витал в палате. А ведь он уже позабыл! Когда в своём доме убирал мёртвую Алису из комнаты, он подошёл к стене, снял со спинки кровати верхнюю часть черепной коробки с задранным скальпом. Из-под волос, забрызганная кровью со смесью, наверное, мозгов, выглядывала — единица. Она будто выдолблена долотом в кости по центру надо лбом. Богдан долго стоял и рассматривал, не веря, что такое возможно. Он тщательно потёр пальцем и присмотрелся. Единица действительно вдавлена, чем-то когда-то вырезана. Но тогда на лбу под кожей, когда Алиса ещё жила, должна видна впалость. Тем не менее — не было. Ничего такого Богдан не узрел.

Лежать вовсе перехотелось, да и плечо не так сильно болит. Богдан сел на кровати, опустил ступни на прохладный пол. Он медленно осмотрел палату: на тумбочке возле окна лежал его мобильник, на двух стульях, приставленных к стене — вся его одежда. Богдан ещё раз взглянул на дверь, уже опасаясь медсестры, надеясь, что она больше не войдёт и её голова не начнёт извиваться какими-нибудь мерзопакостными змеями типа древнегреческой горгоны. Он потёр ладонью бинты на больном плече и призадумался. Когда после прыжка он скрылся под водой и собирался уже всплывать, кто-то оседлал его спину, жёсткий хват ладоней сжал плечи. Богдан даже увидел пальцы с отслоившимися чёрными ногтями. В первую секунду он подумал, что это водолаз. До дна оставалось метра два. И этот кто-то с невероятной быстротой и мощью насадил его на металлический штырь. Богдан выкручивался, старался сбросить невидимого чужака с себя, отдирал сине-багровые пальцы с примесью фиолетового со своих плеч, но когда обернулся, то никого не увидел. Ладони продолжали крепко держать, а за ними — никого. Через несколько секунд его ещё глубже насадили на штырь. А когда он ещё раз обернулся — к нему подплывал Потап. Потом друг снова всплыл и привёл с собой водолаза. Потом операция, реанимация. В общем, для Богдана, родившегося в рубашке, всё очень даже удачно обошлось: ни заражения, ни утопления, кости и плечевая артерия не пробиты.

— Что же всё-таки происходит? — прошептал Богдан. Несмотря на внешнее спокойствие, где-то глубоко засела тоскливая обречённость, скорбь, какая-то безрассудная загнанность. Будто их всех давно, очень давно — приговорили: кровавый ветер гулял в их пустынных душах, голодные гиены хохотали над их судьбами, бесовские силы извивались над их растерзанными телами. — За что?

— В эту палату обед ещё не развозили! — грохнул женский голос в коридоре.

Богдан вздрогнул и опасливо покосился глазами на дверь: ещё не хватало вновь встретиться с той медсестрой. Он поднялся с кровати и прошёл к тумбочке, где лежал «андроид». Пока набирал номер собственного шофёра, смотрел, как на зелёной лужайке заливисто смеялись детишки: скатывались с низкой пластмассовой горки, играли в песочнице, пинали большой воздушный мяч. Белокурая девушка возле своей иномарки разговаривала по телефону и смеялась. Двое подростков шли по дороге, что-то рассматривали в планшете и смеялись. Казалось, смеялся весь мир — радовался прекрасному дню. Синева неба и золото солнца вдохнули в настроение Богдана немного умиротворения. Он отстранился от довлеющих мрачных мыслей и решил сбежать из частной больницы, куда его привёз Потап, и ещё посвятить денёк разгульной жизни: заехать в трёхэтажный дом-дворец «Красной Миледи» и снять самую элитную красавицу. Вовсе не хотелось ехать в свой дом, наверное, даже совсем. Если Анита не появится, то, скорее всего, придётся покупать или строить новый дом. А этот просто забросить.

Богдан договорился с водителем, что через час подгонит «мерседес» к ступеням больницы, привезёт чистую одежду и снимет деньги с «секретной» карты. Все ценные личные вещи, кроме мобильника, забрал Потап. Богдан пошевелил плечом: очень больно, но он точно здесь не останется ни на одну лишнюю секунду. Он прошёл к кровати и сел, нервно завертел в руке «андроидом». Вчера, когда привезли из реанимации, Потап сел к нему на край кровати. С вымученным лицом он рассказал, почему там лазили водолазы. Кто-то видел, как ночью с тумбы и вышки кучка парней швыряли в воду металлические штыри. И если бы Богдан совсем немного повременил, то ничего бы не случилось.

«Кто-то спас меня, когда убил Алису, — подумал Богдан. — Что-то хотело меня уберечь, когда создало «дорогу дебилов», послало даму с болонкой и бармена с наколкой, и красоточку в расстёгнутых шортах с наклейкой флага Украины. Все они явно говорили: не спеши». Богдан почувствовал усталость, голова коснулась подушки, он не заметил, как уснул.

Его качнули за плечо. Он разлепил ресницы и чуть не слетел с кровати, когда увидел перед собой медсестру, прежде делавшую укол.

— К вам приехал мужчина, — сообщила она. — Я сказала, чтобы прошёл, он отказался. Но вам нельзя вниз.

— Спасибо. Я разберусь. — Богдан дождался, когда медсестра выйдет, взял мобильник, одежду и вышел из палаты.

Частная больница находилась на окраине города в подножии горы у самого моря. «Мерседес» мчался по дороге на север к городку «богатых», шины громко шуршали от скорости, в открытые окна врывался горячий воздух. Богдан пощёлкал по кнопкам магнитолы, в салон ворвался вопль: «Лет ми пат май лав инто ю, беби! Лет ми пат май лав он зе лайн!» Богдан поморщил лицо, хотел поменять станцию, поставить какое-нибудь классическое произведение, но вспомнил, что эту музыку слышал у Максим и оставил. Да и сам он в юношестве слушал эту композицию. У него было превосходное настроение, указательный палец надавил кнопку громкости, «мерседес» был готов под басом акустики расширяться и горизонтально, и вертикально как меха гармони, скакать как бешеный заяц. Ладони похлопали по рулю, Богдан — что нехарактерно для него — закричал слова песни в такт. Блеск от зеркала заднего обзора пробежался по глазам, Богдан поднял лицо. За ним мчался чёрный джип «лексус», частым морганием фар просил освободить путь. Богдан удивился: дорога свободная, легко можно объехать. Хотя поразился: какая же у джипа скорость, если на его спидометре сто восемьдесят?

— Взлететь собрался, — крикнул Богдан, — так перелетай!

Слева почти под углом девяносто градусов вклинивалась дорога с крутого спуска, откуда нёсся низкий грузовик. Длинные узкие металлические трубы свисали с кузова. По встречной дороге ехал старый небольшой автобус. Богдан даже не знал какой марки. Он видел такие в старых французских фильмах. Бежево-красного цвета какой-то кукольный, радиаторная решётка злобно скалила тонкие металлические зубы.

— Тебе туда ещё бы клоуна за руль, — произнёс Богдан. По центру под стеклом грубо прикреплена медная буква: то ли «А», то ли «Л». Сигнал «лексуса», казалось, проорал чуть ли не на крыше. Богдан метнул взгляд в зеркало заднего обзора, перевёл глаза на «французский» автобус, успел прочесть надпись: под заглавной буквой «А» написано «борт». Губы непроизвольно прошептали:

— Аборт.

Встречный автобус пролетел молнией, перед носом «мерседеса» со спуска выскочил грузовичок, тонкие трубы неумолимо приближались к лобовому стеклу, кто-то настойчиво постучался в дверь водителя. Богдан ударил ногой в педаль тормоза, глаза застыли в немом ужасе, мысль прошептала: «Это конец». «Мерседес» визжал шинами по горячему асфальту. Шея, затылок Богдана вдавились в подголовник, старались как можно дальше отстраниться. Создалось впечатление, что водитель грузовика понял, что может сейчас произойти, из выхлопной трубы повалил густой дым, на мгновение показалось — свисающие с кузова трубы начали медленно удаляться. От их концов до стекла оставались считаные сантиметры. Со всей мощи «лексус» влетел в задний бампер «мерседеса», грохнул звук разбивающегося стекла и фар, трубы пробили лобовое стекло, одна вошла в лоб Богдана, вышла из затылка.

Умопомрачительные вспышки картин начали взрываться в мёртвом мозгу. Все мышцы Богдана сжались, обе ладони старались вытащить трубу, жизнь боролась за мёртвое тело. Богдан знал, что умер, но неимоверно как хотелось жить. Кто-то ему подсказывал: «А помнишь, ты читал, как приговорённый к смертной казни Диц фон Шаунбург после обезглавливания вскочил на ноги, плеща кровью из шеи, промчался тридцать метров мимо приговорённых мятежников, этим спас им жизнь».