Татьяна Скороходова - Меч судьбы

Черноволосая лежала на скупо застеленной постели, закрыв глаза и молча ожидая смерти. Мельком глянув на серую дырявую простынь, она не сказала ни слова, ему даже показалось, что едва заметная улыбка тронула губы. Он думал, девица не вернется. Но она пришла. В своей черной куртке, в тех же штанах, с тем же выражением глаз, которое старик будет помнить до конца дней. Единственное, что изменилось со вчерашнего дня, это запах. Запах чисто вымытого тела с тихим, ненавязчивым ароматом эльфийской розы.

Он приступил к обряду. Древние, мертвые слова падали в ночь, расходясь кругами силы, взывая к смерти и даря жизнь. Читая заклинание, краем глаза следил за цветом сапфира. Камень посветлел, замерцал. Никодимус оборвал нить жизни, сел, глядя перед собой. В голове всё крутились слова умершей: «Знаешь, колдун, мы живем во лжи. Жизнь, смерть, черное, белое, добро, зло… Всего лишь слова, понятия. Мы сами себя наказываем, режем по живому, деля Мир пополам. Вспомни грозу. Вспомни, как во мраке сверкает молния… Мы, веды, взываем к Матери. Вы — поклоняетесь Жрице. Я не боюсь смерти. Я поняла, колдун. Богиня — едина, она одна. Так было, так есть и так будет».

По другую сторону леса, в богато обставленной комнате замка, на роскошном покрывале лежал Вейр, зажав в мертвых пальцах прядь черных волос.

Тихо открылась дверь. Киннан вошел, бесшумно ступая по паркету, цепким взглядом окинул комнату и долго, молча смотрел на мертвое лицо друга. Сказал тихо:

— Благодарю. Ты всё сделал правильно, колдун. Теперь остается только ждать.

Томас сглотнул. Служба у князя была непыльной работенкой, и он знать не знал и думать не думал, что судьба приведет к нему таких клиентов. Один, со скуластым лицом хищника, не попросил, потребовал ледяным голосом провести убийственный для себя обряд. Другой… Он ночь не спал, всё вспоминал взгляд невозмутимых карих глаз и обещания, что с ним, Томасом, сделают, если он нарушит ритуал. Надо же, такой с виду весь из себя благородный, видно за версту, а на самом деле — хладнокровный, как змея, убийца. Томас посмотрел на ярко-синий сапфир, на постель. Всё кончено. Клиент мертв.

Киннан сел, закрыл глаза. Подошел волчонок, оперся лапами о колени. Потрепав мягкие уши, охотник устроился поудобнее и стал ждать. Ещё оставался крохотный, невероятный шанс. Они с Ольгой пошли на смертельный риск, но это была единственная возможность спасти друзей.

В избушке на краю леса было тихо. Посапывал за стеной дракончик, Ольга, скользнув взглядом по мертвой подруге, вышла из дому. Колдун побрел следом и замер на пороге, глядя в ночь. Что-то надвигалось. Туман подступил к крыльцу, колыхался у ног гостьи, сидевшей на ступенях. Ольга обернулась:

— Что скажешь? Надежда ещё есть?

Он пожал плечами, уставился на ноги. Сапоги бы не худо новые прикупить…

Волчий вой захлебнулся, грянула тишина. Ольга ахнула. Ветер стих, словно перед бурей. Странное чувство теплой, ласковой руки, коснувшейся лица, и всеобъемлющего счастья охватило старика. Вспомнилось — ему пятнадцать и он первый раз поцеловал хохотушку-соседку. Никодимус поднял голову. В ночном небе, мерцая, кружило огромное колесо. Серо-белые круги сжимались, пульсировали, сходясь и расходясь в неспешном завораживающем танце. Колдун и вампирша затихли в благоговейном молчании. Карусель ускорилась, пятна слились, превратились в мерцающий круг, края расцветились ярким белым светом. Ослепив, видение сжалось, исчезло без следа. Старик прерывисто вздохнул.

Север лизнул морду рыжей подружки, вскинул голову и коротко, победно провыл.

Во все небо раскинулась, сияла радуга.

Томас места себе не находил. В доме мертвец, а чертов гость так и сидит с закрытыми глазами и даже, кажется, улыбается. Колдун взял саван, повернулся к телу. Ткань выскользнула из рук.

Вейр смотрел в окно. Улыбался. Он знал — там, за лесом, улыбается она.

Они встретились на мосту.

Шумела Изимка, неся холодные темные воды к океану, в кустах чирикали вездесущие воробьи. Грязный снег уже не таял, крепко обосновавшись на долгую зиму.

Спрыгнув с коня, девушка с седой прядью в черных волосах погрозила кулаком сверкнувшему волчьим глазом жеребцу, посмотрела на всадника. Вороная кобыла всхрапнула, заплясала.

Высокий, худощавый мужчина легко соскочил с седла, замер. Некоторое время они молча ели друг друга глазами, словно не могли решиться, то ли убить, то ли обнять. Шаг навстречу оба сделали одновременно.

— Какими судьбами? — звучным, мягким голосом спросил Вейр. Хрипота прошла бесследно.

Зоря тряхнула головой, усмехнулась:

— Знаешь, спать не могу ночами.

Он помолчал, лаская глазами её лицо, губы, худенькую фигурку.

— Я едва Севера не загнала, проскакав тысячу верст, чтобы узнать, а ты молчишь, — упрекнула она. В ореховых глазах заплясали искорки. — Пока не узнаю секрет белых рубашек, я от тебя не отстану!

— Значит, не узнаешь никогда, — решившись, он притянул её к себе.

Его пальцы дрожали, путались в черных густых волосах, она, обхватив прохладными ладонями его лицо, прильнув телом, жадно смотрела, не говоря ни слова.

Слова им были не нужны.