Елена Первушина - Короли побежденных

Посол вторично потерял дар речи. Такого с ним не случалось никогда. Эта девчонка пугала всерьез. И самое мерзкое, что она снова была права. Император мог в любой момент умереть, а потому посол давно позаботился, чтобы его капитал хранился вне Империи. В конце концов, он тоже обязан был думать о своей семье.

— Вы можете это доказать? — спросил он как можно бесстрастнее.

— Не здесь и не сейчас. Но могу.

Он спросил себя: «Можно ли ей верить?» Он ясно видел все признаки влюбленной женщины: перемежающиеся бледность и румянец, расширенные зрачки, подрагивающие ноздри. Такие могут врать и сами верить в свое вранье. Но с другой стороны, она же асенка! Или не асенка?

— Не здесь и не сейчас — это не доказательство. Я не верю вам.

— Хорошо. Тогда я выполню свою угрозу. Это послужит хорошим уроком для следующего посольства.

И он сломался. Самым пошлым образом. Вспомнил того мальчишку-аристократа на балу, и все встало на свои места. Она, похоже, здорово его опутала и теперь вертит им, как хочет. И без колебания натравит их друг на друга. Она действительно влюблена.

— Хорошо, — сказал он сердито, — я буду говорить с Императором о вас и… моем переводчике. Но я не могу ничего обещать.

Она улыбнулась:

— А я и не требую от вас обещаний.

Выходя из зала, он подумал: «А ведь не будь она так молода, не будь королевой, мы могли бы любить друг друга. Как это было бы ужасно!»

Рейнольд также занимался разбором бумаг. И так же безуспешно. Гораздо приятнее было снова обсудить с самим собой свои достижения. Во-первых, он убедился, что не ошибся в Мэй. Любая девушка Лайи была бы счастлива, если бы он разок посмотрел в ее сторону. Мэй не дала себя поцеловать, следовательно, она не «любая девушка», следовательно, она ему подходит.

Во- вторых, на балу он показал им всем, кто здесь главный. И ей, и тому тарду. Кстати, похоже, что это и был знаменитый жених из Империи, о котором говорили на Совете. Итак, в-третьих, Совет. Вот где действительно было весело. Его выходка, разумеется, тут же стала известна всему городу. Родня взвыла и вызвала его пред светлые очи. Дядя первым понял, что к чему, и поинтересовался с некоторым сожалением в голосе: -Это ты дал ей деньги?

Рейнольд скромно кивнул. Потом, когда шум стих, объяснил все по пунктам. Его выслушали внимательно, задавали интересные вопросы: деньги назад не отберешь, надо разобраться, какие можно извлечь выгоды. К концу Совета кузен, который отныне перестал быть человеком, «заключившим блистательную сделку в столь юном возрасте», с горя спросил:

— А зачем тебе понадобилось ее целовать?

Что ж, сам напросился. Рейнольд напустил на себя таинственный вид и заявил:

— Были причины. Расскажу позднее.

Дядю, конечно, не проведешь. На людях ничего говорить не стал, но потом все же мягко напомнил бывшему подопечному, что связываться с королевской семьей — самый верный способ не дожить до старости. Пусть подумает.

Вместо раздумий Рейнольд потребовал к себе ювелира и торжественно вручил ему бриллиантовые серьги своей матери. Когда-то, еще совсем маленьким, он сломал тончайший ободок вокруг голубоватой капли. Ювелир постарался. Теперь невозможно отличить, где новая работа, а где — старинная. Если аристократ дарит девушке серьги, она становится его женой. Вот так-то.

Однако налюбоваться бриллиантами Рейнольду сегодня не суждено. Без вызова появляется Кайрел и жалобно докладывает:

— Господин Рейнольд, к вам…

И тут же за его спиной возникает тардский посол.

— Прошу прощения за вторжение, но меня оправдывает причина, по которой я здесь.

— Прошу садиться. Чем могу быть вам полезен?

Рейнольд кивком головы отпускает Кайрела и улыбается послу. Очень учтиво. Не нужно скандалить с тардами, даже если они приходят без приглашения. Может быть, ему деньги нужны, а у дяди брать не хочет. Мало ли.

— Видите ли, я думаю, что это я могу быть вам полезен.

— Вот как?

Господин Арнульф сдерживает улыбку. Этому юному аристократу, похоже, не нравится отеческий тон. Посол не глупее асенских аристократов, он тоже догадался, откуда у королевы взялись деньги и те сведения, которыми она припугнула его сегодня утром. Однако для того, чтобы асен, даже этот мальчишка, посмел разгласить тайну клиента, ему надо пообещать корону, не меньше. Но тогда уж, прекрасная госпожа, не говорите, что выйдете только за Эрвинда.

— Это вы дали деньги Ее Величеству?

— Я не могу вам ответить.

— Понимаю. Значит вы. Но дело в том, что она обманывает нас обоих. И вас, и меня.

— То, что вы говорите, крайне занимательно.

— Видимо, она обещала выйти за вас замуж. Но сегодня утром она потребовала у меня, чтобы я добился разрешения Императора на ее брак с принцем Эрвиндом, ее сводным братом.

— И?

— И вам лучше найти себе другого союзника, который не станет использовать вас.

Рейнольд вздыхает, как человек, обремененный множеством важных дел.

— Благодарю за совет. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы вернуться к своим занятиям.

Он звонит в серебряный колокольчик, на пороге возникает Кайрел.

— Проводите господина посла. И сегодня меня ни для кого нет дома.

Посол стискивает зубы. Значит, вот что такое знаменитая выдержка асенского аристократа! Ну что ж, щенку это зачтется. Арнульф прекрасно знает, что для асенов аристократы неприкосновенны. Но кто в Лайе осмелится обвинить имперского посланника в нарушении правил хорошего тона?

Рейнольд ухмыляется ему вслед. Что такое какие-то принцы тардские или асенские? Она быстро поймет, что создана для него, она же не дура. Однако поторопиться стоит. Он наводит порядок, прячет бумаги (слуги не имеют права прикоснуться к пылинке на его столе) и хочет снова вызвать Кайрела.

Но не успевает. Посол возвращается в сопровождении нескольких солдат. Все происходит невероятно быстро. Всем слугам приказано собраться на кухне, посол вновь является в кабинет.

— Что все это значит? — спрашивает Рейнольд, с огромным трудом сохраняя спокойный тон.

Солдаты уже успели уронить несколько ценных вещей.

— Обыск, — коротко отвечает господин Арнульф. — Сядьте… ну хотя бы вот сюда.

Рейнольд молча повинуется, спорить с тардом ниже его достоинства. За спиной тут же вырастает солдат.

Посол внимательно разглядывает комнату, потом берет с камина фарфоровую вазочку. По белой глазури бегут, переплетаясь, виноградные лозы — кобальт всех оттенков, от бледно-голубого до темно-синего. Посол небрежно вертит ее в руках и с удовольствием видит, как напрягается Рейнольд.

— Где вы храните бумаги? — Вазочка скользит меж пальцев, еще немного — и упадет, разобьется вдребезги. А ведь стоит целое состояние. Господин посол тоже знает толк в ценных вещах.