Далин Андреевич - Зеленая кровь

– К этому присмотреться надо. Так незаметно… Да ерунда, бросим. Идти пора, а жаль.

Роза покивала. Задумалась на минуту – и вдруг сказала:

– Слушай… а тебе сегодня еще надо на работу?

– Нет, я, вообще-то, выходная… Мне только пса в управление отвести…

– Лилия… А пошли в парк? Такая погода… когда еще будет денек такой – солнышко, тепло… Пошли? Там аттракционы, карусель новая… не виделись уже тысячу лет…

– С Шагратом в парк нельзя… нас оштрафуют, еще и ругаться будут.

– Ну отведем его?

Лилия встала, и Шаграт с готовностью поднялся.

– Ладно, – сказала Лилия. – Пошли. Пойдем, Шагратик, тебе обедать пора. Жалко, что собак в парк не пускают…

Стая.

Внедорожник Хольвина волку не понравился.

Волк ходил вокруг, обнюхивался, хмуро посматривал на утренних прохожих, встряхивался – и вовсе не торопился запрыгивать в салон. Хольвин сидел за рулем и ждал, пока волк немного освоится, а у того это неважно получалось. Волк забрался внутрь и встал на колени на сидение минут через семь после того, как Хольвин его позвал – не раньше.

– Садись, боец, – сказал Хольвин, поворачивая ключ зажигания. – Дверцу захлопни как следует.

Волк покосился на дверцу. Открыл. Хлопнул. Устроился на сидении, поджавшись, как пес.

– Нет, дорогой, – сказал Хольвин. – Сядь как человек, пожалуйста. И пристегнись, а то ушибешься, если тряхнет.

Волк вытянул ноги вниз, вздохнул.

– Воняет, – сказал он мрачно. – Все машины воняют.

– Это с непривычки, – улыбнулся Хольвин. Машина набирала скорость. – Щенки сперва тоже чихают и нервничают, а потом привыкают. Многим даже начинает нравиться, представляешь?

Волк позволил пристегнуть себя привязным ремнем, но это явно его не восхитило.

– Только псам и может нравиться, – проворчал он. – Сидишь, как на поводке… – но совершенно против воли с любопытством посмотрел вперед. Как всех псовых, его завораживало ощущение быстрого движения. – Мы скоро доедем до леса? – спросил несколько рассеянно, из-за того же могучего гипноза дороги.

– Не очень скоро, – сказал Хольвин. – Ты говоришь, вы встретили этих уродов около лесопарка? В Уютном?

– Примерно. Мы разделились на берегу озера. Около Уютного зайцев много, они туда ходят яблони обдирать… иногда и лоси попадаются…

– И коровы, – подхватил Хольвин в тон. – А?

– Да ну, – волк пренебрежительно сморщился. – Не связываемся. Раз весной отследили одну – ну голодуха была, не сказать – так Меченый получил дробью в бок. Спасибо за такое угощение… хотя коровы вкусные, если честно.

Не умеют псы врать, подумал Хольвин нежно. Ни домашние собаки, ни волки, ни гиены. Ну не умеют – все у них на морде написано. Великий кодекс собачьей чести – Закон Стаи. Все так просто. Ребята хотели есть после тяжелой зимы и длинного перехода, напали на корову, один из бойцов был серьезно ранен. Непосредственные бандюги.

Если бы человеческие уголовники были такие – только с голоду, только – блюдя Закон… А Закон запрещает убийство себе подобных, запрещает убивать в человечьем обличье, запрещает нападать без предупреждения… Закон запрещал бы подличать и лгать, если бы псам это вообще было зачем-нибудь нужно. Эх…

– Только тогда мы ловили зайцев, – продолжал волк. – Там сейчас полно. Проще, чем лося завалить. Лоси сейчас чокнутые, у них гон… их хорошо отслеживать зимой – они иногда на лед попадают, и хана. Копыта разъезжаются – подходи и добивай…

– Значит, едем к Уютному. Довольно далеко… А волчат в Стае много?

– Совсем маленьких – двое. А подростков было пятеро. Только Цуцика пристрелили вместе с большими… так что теперь, наверное, четверо…

– Большая была Стая?

– Взрослых – десять. Охотиться хватало, не жаловались… как теперь будем, не знаю. Мышей копать будем, не иначе…

– Ничего, боец. Что-нибудь придумается.

Волк усмехнулся.

– Собачьи галеты?

Примерно, подумал Хольвин. Лучше, чем ничего. Но вслух сказал:

– Там видно будет.

Проехали развязку. Фонари, окружающие шоссе, как-то сами собой иссякли вместе с разметкой и светофорами – начиналась настоящая пригородная трасса. Поток машин поредел; только грузовые фуры междугородних перевозок и рейсовые автобусы попадались навстречу, а легковые автомобили почти пропали.

Сразу ясно, что уже наступила настоящая осень. Летом на этом шоссе машин полно – горожане ездят на дачи, к себе в садоводства. Общаться с природой, так сказать. Лес отступает и отступает; стоит людям где-нибудь обосноваться, как существа, обитавшие на этой земле прежде, немедленно начинают отступать вместе с лесом. Сперва вместе с крупными зверями, способными оборачиваться, пропадает вся лесная неописуемая учеными паранормальщина, уходят Хранители; потом перебирается подальше от человеческого жилья и мелкая живность: белки и зайцы, ежи, мыши… птицы перестают гнездиться. А обыватели, входя в мертвую зону, между оцепенелых сонных деревьев, обитаемую только ничем не смущаемыми нахальными полевками, воробьями и насекомыми – в убитый лес, похожий на неряшливый парк – блаженно вздыхают и закатывают глаза: "О, природа!"

Природа, природа… На что только душа мира не идет, чтобы убедить людей пощадить ее и себя заодно! Двоесущные – последняя попытка. В античных трудах, припоминал Хольвин, звери, умеющие говорить или оборачиваться, описываются, как диковина, как опасная и странная редкость. Отношение, положим, за последнюю пару тысяч лет ни на йоту не изменилось, зато меняться учится все больше и больше крупных видов млекопитающих. Двоесущные псы, похоже, уже более тысячи лет встречались среди друзей и партнеров человека, хищники освоили трансформ раньше – а вот о травоядных с двойной душой заговорили только в Средние века. Теперь крупные хищные дикие млекопитающие перекидываются едва ли не поголовно, организовав подобия собственных культур; им уподобляются и северные копытные. Газеты иногда сообщают сенсационные новости о перекидывающихся пресмыкающихся и рептилиях: "Крокодил-убийца заговорил!" – но если это звучит полным бредом, то двоесущные дельфины и морские котики фигурировали уже в отчетах Лиги.

Раньше в океане животным мало что угрожало. Со своими врагами они справлялись своими силами, им вполне хватало собственной коммуникационной системы. Нынче этого мало; звери, как правило, не убивают друг друга в человеческом обличье, даже если речь идет о хищнике и жертве – но когда это останавливало людей, которые в силу собственной странной природы легко и с удовольствием убивают себе подобных… Морские млекопитающие, как и лесные, пытаются договориться с людьми, природа их голосами умоляет оставить ей хотя бы океанские глубины – но люди, как обычно, плевать на это хотели.