Елена Белова - Сердце феникса. На переломе.

А, плевать, даже если и заметит!

За эти дни… сколько уже?.. Сбился, дьявол… За эти дни принцесса в крысьей шкурке достала его до самых печенок!

Она металась по клетке (специально для нее, высочества хвостатого, купил клетку попросторнее — полстены загородила — да трехслойную, чтоб не случилось чего), пыталась грызть прутья… и верещала, как ненормальная. Гэс заказал для нее кучу всякой еды — и в зоомагазине, и в любимом Зоином ресторане (вот там, наверное поржали над порциями по двадцать-тридцать граммов) — но жрать Зоя не желала. В смысле, ела, конечно, но визг прекращался ненадолго. Купил ей несколько матрасиков, одеяла приказал привезти кукольные, надеялся, что поспит и успокоится. Ага, как же. Кажется, с детства принцесса болела одеялоненавистничеством… а может, просто представляла себе на месте одеял кое-чье горло… но от атласных покрывал с кружавчиками только клочья полетели.

Гэс притаскивал ей музыкальные кристаллы, бисер, экран включал с ее любимыми передачами и фильмами — и зря. Напряг техников, чтоб те приспособили компьютер к крысьим лапкам — без толку. Ее высочество не желало ни слушать музыку, ни смотреть фильмы, ни играть, ни спать… ее даже не интересовали допросы, к которым Зоя раньше испытывала необычный для ее возраста интерес. Припомнив еще один принцессин интерес, Гэс даже подумывал достать для нее самца посимпатичней — ну а вдруг. К несчастью, замороченный дознаватель имел неосторожность высказаться вслух — и визг обозленной бывшей любовницы чуть не расколол экран, оглушил и буквально застрял у Гэса в ушах до конца смены.

Он было смотался к одной тронутой чародейке, которая, по слухам, торговала зельем'Зоо', чтоб зверей понимать… и даже выложил тридцать рублей (!) чтоб купить скляночку… но вечером уже мчался обратно, чтоб купить зелье с обратным эффектом — то, что несла Зоя, опасно было даже слушать. Недонесение же определенно подпадало под нарушение присяги.

Была у него мыслишка записать крысиные угрозы-оскорбления на кристалл и тем самым обеспечить себя компроматом, но увы. Писк к делу не пришьешь. Да и связываться…

Единственный толк от Зои был при допросах. От визга крысы подследственные терялись и не могли хитрить… но какой с этого прок, если сам дознаватель был не в силах сосредоточиться?

Издалека их можно было принять за тени… или вообще не заметить. Только шуршание шагов порой выдавало их…. шорох осыпающегося снега. Хруст льдинок. Иногда — тихий, почти неслышный шепот:

— Леш, мне это не нравится. Совсем никого…

— И мне, — лицо его спутника застыло в напряжении, а темные глаза были полуприкрыты, словно он смотрел не глазами, — Погоди.

— Ты решил…

— Тише.

Несколько секунд тени вслушиваются в невнятные звуки ночи. Но по-прежнему самым слышным звуком оставался шорох снежинок о капюшоны.

— Даже на посту — никого.

— Неужели мы опоздали?

— На посту как раз кое-кто есть, — казалось, за последние полминуты Леш внезапно прожил несколько лет — так разом посуровело его лицо. — Но если наши друзья не превратились в вампиров за эти четыре месяца, то это не они.

Наверное, она будет вспоминать об этом до конца жизни, сколько б ее не осталось — жизни. О предвкушающем огоньке, замерцавшем в этих темных зрачках… О собственном страхе, захлестнувшем душной волной… И о том, как соскользнула на колени — под тысячами глаз.

— Милорд… Вы добились, чего хотели. Я не могу вам лгать. Я боюсь вас… до ужаса… — выдохнула она подрагивающим голосом…Спокойно, Лина. Возьми себя в руки. Насколько можешь. Вот так… И опусти, черт возьми, эти руки запястьями вниз. — И я не буду врать. Лучше я сама его убью, чем приведу сюда — к вам.

За спиной кто-то тихо выдохнул: 'Сумасшедшая'. Кто-то тихо поторопился убраться с 'линии огня', шум зала стал затихать, и постепенно самыми громкими звуками стали взмахи белых крыльев рукотворных птиц…

А Он все смотрел ей в глаза.

— Повтори.

Что вам повторить, милорд? Что я больше не могу вам врать? Что меня трясет, когда я пытаюсь что-то скрыть от вас? Или повторить, что вы добились своего и сломали меня, будьте вы прокляты? Что я готова убить Алекса, лишь бы вы не добрались до него? Вы убивали когда-нибудь того, кого любите, милорд? Что вам повторить? Что?

— Я боюсь Вас… — безотчетно проговорила девушка. Как в бреду… Надеюсь, ты не услышишь, мама, как твоя дочь признается в таком. Надеюсь, Марк не увидит меня на коленях. Хотя теперь уже все равно… — Милорд.

Этот ответ показался подсознанию самым правильным. И по губам Вадима поползла злая улыбка:

— Повтори.

Я вас ненавижу. Вы меня сломали, но я все равно вас ненавижу…

Коленям было холодно от сока раздавленных цветов на полу, камеры-передатчики смотрели ледяными глазами… Люди-птицы в снежно-белых перьях один за другим затихали на витых балконах, и Зло в этом властном взгляде нестерпимо давило на плечи, пригибая к земле.

Как холодно…

— Повтори!

— Что, милорд?

— Вот это, что убьешь, — по-тигриному мягко проговорил Властелин. — Ты правда убьешь его, Лина?

— Здесь нечего искать, — голос Алекса звучал тихо и напряженно, как-то надтреснуто. — Уходим.

— Куда? — потребовал ответа второй облачный странник.

Алекс на секунду прикрыл глаза. По лицу прошла тень, словно он собирался что-то сказать и передумал.

— По запасным точкам. Не могли же все погибнуть. Кто-то должен был успеть уйти.

— Да понял я. Куда точно? 'Север'? 'Свитанок'? 'Аванте'? Куда?

— Леш, а твоя феникс? — тихо проговорил третий, — Может, проще ее найти?

Пауза. Сжатые губы. И глуховатый ответ:

— Нет. Не проще…

Беззвучно расступается воздух… и возникшая у холма троица медленно размыкает руки и замирает на месте, рассматривая то, что осталось от базы 'Ключи'. Вздыбленная, обугленная земля в осыпи камней. Редкие дымы над спекшимся песком… Багровые отсветы — точно от вулкана.

Базы больше не было.

— Это уже вторая. Леш, мы будем так мотаться, пока не нарвемся? — воздух тут был горьким и жарким, в горле словно пересохло. Но пить не стал. Не до того.

— Что ты предлагаешь? — Лешка смотрел на жуткую мешанину земли и оплавленного камня так, что у Богуслава руки зачесались его тряхнуть.

— Может, правда поищешь свою девушку? Ты ж вроде дома должен был ее чувств…

В следующую секунду Алекс посмотрел на него. И Богуслав поспешно проглотил и окончание слова, и продолжение фразы.

— Кто сказал, что я не чувствую? — багровые блики плясали на его лице, и выражения было не разобрать, но хотелось отвести глаза и не смотреть. Ну да, ему, Богуславу, тяжело смотреть сейчас на своего командира. Смейтесь, кому смешно. Было что-то такое… что-то просто жуткое было в том, как командир заставляет себя быть спокойным. И у него даже получается… только все равно — смотреть не хочется. — Чувствовал… Та девушка, ан-нитка, она говорила, что связь постепенно крепнет и после возвращения мы сможем друг друга слышать, если захотим.