Джулия Джонс - Ученик пекаря

— Я родился не в горах, а в предгорьях, — с негодованием возразил Карвер. — А в море стал выходить, когда еще и на ногах-то не стоял. И никакой морской болезни у меня сроду не бывало. Это вот его стряпня меня доконала — кишки прямо взбунтовались. Ты гляди, парень: еще одно крошево из репы с пастернаком — и ты за бортом.

— Очень сожалею, что обед не пришелся тебе по вкусу, Карвер. Если кто-нибудь покажет мне, как растопить плиту, и принесет мне немного дровишек, я подам эту самую репу вареной.

— Не желаю я больше видеть репу на борту этого судна. И вообще никогда в жизни — тогда я умер бы счастливым. Сготовь что-нибудь приличное.

— Почему бы тебе тогда не наловить мне рыбы, Карвер?

— Терпеть ее не могу.

— Как это: ты плаваешь на судне под названием «Чудаки-рыбаки» и не выносишь рыбы? — веселился Файлер. — Твои предгорья, видать, были сильно высокие. В первый раз вижу моряка, который не ел бы рыбу.

Карвер готовил уничтожающий ответ, но тут другой матрос крикнул Таулу:

— Эй ты, тебя капитан зовет. Шевелись — он ждет у себя в каюте.

— Всыплет он тебе сейчас за твою репу, — пробурчал Карвер вслед Таулу.

Под палубой было очень тесно, а из-за низкого потолка Таул не мог выпрямиться во весь рост. Он постучал, получил позволение войти и оказался в крохотной темной каютке, уставленной книгами и освещенной тусклой масляной лампой.

Капитан, неприветливо взглянув на Таула, велел ему сесть и разлил по кубкам ром.

— Лучший ром в Обитаемых Землях, парень. Залпом его лучше не пить. Я не хочу держать ответ перед Стариком, если ты свалишься за борт.

— Мне кажется, вам хорошо заплатили за этот рейс, капитан, — заметил Таул. — Вас никто не принуждал. Вы сами согласились идти на Ларн.

Капитан, пропустив эти слова мимо ушей, отпил глоток и подержал ром во рту.

— Главное, что отличает хороший ром, — это не крепость, а мягкость. Только хороший ром имеет мягкость и густоту, скрывающие его истинную силу. Вот попробуй.

Таул сделал глоток, так и не поняв, слышал ли капитан его слова. Но ром мигом рассеял все его мысли. Непонятно, как капитан Квейн мог находить этот напиток мягким, — Таулу он обжег горло, как огонь. Капитан, видя это, улыбнулся.

— Первый глоток всегда ошарашивает. Попробуй еще раз, да не спеши — дай рому поплясать на языке.

Таул сделал второй глоток, просмаковав напиток, и на сей раз действительно ощутил, что ром мягок и густ, точно мед позднего лета. Он согрел рот, глотку и желудок, разгладил морщины на лбу.

— Ну вот, видишь. Однако не увлекайся — это крепкая штука. — Таул, вняв совету капитана, неохотно отставил кубок. — Ни один уважающий себя капитан не выйдет в море без четырех по меньшей мере бочонков рома на борту. Всем известно, что моряк может месяцами не видеть суши, неделями обходиться без свежей провизии, днями — без пресной воды, но попробуй урезать ему дневную порцию рома — и бунт на корабле обеспечен. — Глаза Квейна поблескивали в полумраке, и Таул не понимал, правду говорит капитан или шутит. Тот опять хлебнул рому и посмотрел на Таула изучающе. — Вот ты говоришь, что я пошел на Ларн по своей воле. Из этих твоих слов я заключаю, что ты не слишком хорошо знаешь Рорн. — Квейн подлил себе рому и продолжил: — В Рорне считаются с двумя людьми. О старом герцоге и его вельможах можно не вспоминать, и даже первый министр Гавельна ничего не значит. Истинной властью обладают только архиепископ и Старик. И лучше им не противоречить, если тебе жизнь дорога.

Так вот, когда ко мне приходит человек Старика и по-хорошему просит меня сделать ходку на Ларн, я не могу ему отказать. Никаких угроз, заметь себе. Мне даже платят хорошие деньги, меня рекомендуют нужным людям. Но им, как и мне, известно, что отказать я не могу. Попробовал бы я нарушить планы Старика! Мое дело зависит от моей репутации, от того, что обо мне говорят. Если прознают, что я отказал Старику в услуге, мне лучше будет отплыть на закат и более не возвращаться. — Квейн допил свой ром и посмотрел Таулу прямо в глаза. Тот начал понимать, что судил об этом человеке неверно.

— Право же, капитан, я не знал, в какое положение вы поставлены.

— Пойми меня правильно, парень. Я не против плавания на Ларн. Мне доводилось водить свой корабль по куда более предательским и мелким водам, чем к Ларну. Но Ларн — это не просто опасные воды. Моя команда наслушалась о Ларне всякого — такие о нем ходят рассказы, что волосы дыбом встают. Не знаю, правда это или нет, — мне главное то, как эти россказни влияют на моих людей. Им всем не по себе, хотя никто в этом не сознается, а моряк, у которого душа не на месте, — никудышный моряк. Вот что меня беспокоит, парень, а не сам остров. — Квейн снова подлил себе рому.

Таул начал слегка раскаиваться в том, что накормил команду сырой репой. Капитан, точно прочтя его мысли, сказал:

— Да вели кому-нибудь растопить тебе плиту. Сырую репу я больше есть не стану. Пусть Файлер достанет тебе что-нибудь пристойное из трюма — скажи ему, что капитан наказал не скупиться. Я уверен, он единственный на борту, кто вчера ел нечто получше репы. — Квейн знаком пригласил Таула допить свой кубок. — Только не залпом. Ром надо смаковать, а не глушить.

Мелли горько раскаивалась в том, что ушла из замка. Уж лучше бы она вышла замуж за принца Кайлока!

После вчерашнего разбирательства судья завел ее в какую-то каморку и заявил, что должен ее обыскать. Мелли кипела от злости, пока его руки не спеша шарили по ее ногам и ягодицам. Ведь видно же, что она ничего там не прячет! Однако судья выполнял свой долг с большим тщанием, бормоча что-то о том, что Мелли, мол, могла запрятать оружие куда угодно.

Убедившись, что оружия при Мелли нет, он снова вывел ее на улицу. Там, к удивлению Мелли, уже собралась куча народу. Эти люди, следуя за Мелли и судьей, принялись обзывать ее шлюхой и воровкой. Кто-то запустил в нее яйцом, еще кто-то — гнилой тыквой.

Мелли, не в силах больше этого выносить, обратилась к судье:

— Освободите меня. Я больше не позволю обходиться с собой как с преступницей. Я Меллиандра, дочь лорда Мейбора. — И Мелли гордо вскинула голову.

— Уймись, глупая. Не усугубляй своей участи неразумной ложью. Ты обыкновенная потаскушка, уж я-то вижу. — И судья, больно заломив Мелли руку, повел ее дальше.

Они вышли на городскую площадь, и толпа собралась вокруг них. Судья оглашал перечень провинностей Мелли:

— Сия девица, именуемая Мелли из Темного Леса, повинна в грабеже, нанесении телесного ущерба, в торговле своим телом и обмане. Она приговаривается к двадцати ударам веревкой. Приговор будет приведен в исполнение завтра в два часа пополудни.