Кэтрин Куртц - Сын епископа

— Нет, не больно. Нет. Просто я что-то почувствовал.

— Ну, можно вообразить, каково тебе было — с такими щитами. — Дункан снова осторожно коснулся его мыслей. — А это чувствуешь?

На лице Дугала возникло странное выражение.

— Не то чтобы чувствую. Это вообще не телесное ощущение. Похоже… ну, как бы на зуд в голове.

— Прекратить?

Дугал кашлянул.

— Ну, по-настоящему-то не болит. И не то, чтобы даже неприятно, просто…

— Давайте я помогу, — сказал Келсон, положив руку рядом с дункановой и попытавшись подсоединиться.

Но при первом же его телесном прикосновении Дугал раскрыл рот и отпрянул, стиснув ладонями виски и скорчившись от боли. Келсон и Дункан немедленно отпустили его, и при этом Дункан уронил на пол свои свитки, помогая Келсону поддержать его дрожащего названного брата. Дугал хватал ртом воздух, но позволил священнику усадить себя на корточки и зажать свою голову между колен, стараясь не задеть его больные ребра и не тронуть синяк на бедре. В голове у него опять болезненно подрагивало.

— Точь-в-точь как тогда в Транше, — пробормотал Келсон, предоставив священнику заботу о Дугале, а сам между тем стал неловко собирать упавшие свитки. — Это случилось не сразу же, но с тех пор только так и было. Хотел бы я знать, почему у тебя по-другому.

Дункан пожал плечами, осторожно разминая шею Дугала, и опять прикоснулся к нему мыслями.

— Не знаю. Но он все еще за щитами. И чем сильнее я напираю, тем они крепче.

— Но мне совсем не больно, когда это делаешь ты, — пролепетал горец.

— И будь я проклят, если понимаю, почему, — откликнулся священник, помогая мальчику встать. — Признаюсь, мне это не по силам. Нам скоро нужно идти на совет. Но почему бы, когда все кончится, не уединиться где-нибудь с Алариком и не добраться до сути? Я просто жажду посмотреть, Дугал, отзовешься ли ты на него так же, как на меня. Хотя, предупреждаю, с тем же успехом ты можешь отозваться на него, как на Келсона.

Дугал поморщился, но храбро последовал за ними, когда они двинулись обратно по главному нефу.

— Только предупредите, прежде чем кто-то еще меня коснется, отче. Если Морган…

Но у него не хватило времени завершить эту мысль. Как только все трое достигли притвора, накидывая капюшоны для защиты от снега, сыпавшегося за наружной дверью, Морган собственной персоной явился из узкого дверного проема в сопровождении встревоженного Нигеля. Он поприветствовал всех троих хмурой рассеянной улыбкой и небрежно поклонился Келсону, вытаскивая из-под рубахи какое-то письмо. Нигель стряхнул снег с плеч и потопал ногами, между тем как Морган вручил письмо королю.

— Прибыло около часа назад, мой повелитель, — сказал Морган, окидывая взглядом притвор и дав мимоходом знак Нигелю поплотнее закрыть за ними дверь. — Мне не очень легко было понять, куда вы подевались. Это ответ из Ратаркина, хотя, боюсь, не тот ответ, какого пожелал бы любой из нас.

Пергамент был тяжелым, с висящими на шнурах печатями, темным, покрытым мелким почерком кого-то, кто любил вставлять перо в широкий держатель. Келсон пробежал глазами по первым нескольким строкам, где содержались титулы, положенные и самовольно принятые. Суть послания излагалась лишь в нескольких сжатых фразах:

«…что Мы не намереваемся сдаваться; и далее, что если Вы немедленно не заявите о Вашем согласии вернуть Наших сына и дочь, епископ Генри Истелин за это поплатится. В доказательство Нашей решимости, Мы посылаем Вам это кольцо…»

Послание было подписано Кэйтрин и Сикардом, как соправителями Меары, и удостоверено принцем Ителом, архиепископом Лорисом и другими епископами, знакомыми и незнакомыми — всего восемью.

— Не могу сказать, что для меня это неожиданность, — заметил Келсон, изучая письмо во второй раз, — хотя никак не ожидал, что Лорису за столь короткое время удастся заполучить столько сторонников. Должно быть, он уже несколько лет как подкапывался под нас… все время, что был в заключении. Здесь имен почти достаточно, чтобы создать их собственный синод, как в прошлый раз. Думаешь, он так и сделает, Дункан?

— Я бы счел это почти неизбежным, государь, — отозвался священник, заглядывая через его плечо.

— Боюсь, что это еще не все, — и Морган вынул из-за пазухи крохотный деревянный ящичек. — Это было при письме. И, похоже, положение у нас скоро будет незавидное.

— Оно давно незавидное, — заметил король, беря ящичек, поворачивая его и возясь с задвижкой. — Хотя не возьму в толк, что способна придумать Кэйтрин, чтобы заставить меня договориться о скорейшем обмене Сиданы и Ллюэла на Истелина.

— Полагаю, за это дополнение мы должны благодарить Лориса, — спокойно заявил Морган, пока юный король открывал ящичек. Во всяком случае, записка его. А прочее — боюсь — Истелина. И больше, нежели просто кольцо.

У Келсона округлились глаза, и он так испуганно отпрянул, что чуть не выронил шкатулку.

— Иисусе Милосердный! — ахнул он, и взгляд его метнулся к остальным, как если бы он искал опровержения того, что увидел сам. — Посмотрите, что они сделали!

Там, внутри сверточка густо исписанного пергамента, лежало епископское кольцо Истелина, надетое на отрубленный палец.

— И Лорис угрожает прислать новые и более существенные кусочки нашего друга епископа, если ты не станешь сговорчивее, — тихо сказал Морган.

Глава XIV

Сила наша да будет законом правды; ибо бессилие оказывается бесполезным.[15]

— Я уже начал подозревать, что у Лориса нет совести, но и представить себе не мог, что он настолько готов ни перед чем не останавливаться, — сказал архиепископ Браден немного погодя, когда король представил совету ультиматум Кэйтрин с грозным постскриптумом Лориса. — И, разумеется, не думал, что госпожа Кэйтрин станет соучаствовать в таком деянии.

— Вы недооцениваете желание этой дамы стать королевой, мой господин, — проворчал Эван.

Кардиель хмуро кивнул.

— Его светлость прав, мой господин. Не следует нам и забывать, насколько умеет Лорис добиваться своего, если ему это нужно. Видит Бог, он почти одурачил многих из нас два года назад. И, несомненно, одурачил многих епископов, которые присоединились к нему на это раз в Ратаркине.

— Как раз сейчас меня заботит участь епископа, который к нему не присоединился, — сказал Келсон, — и палец которого лежит в этом ящичке.

Его резкий взмах рукой в сторону ящичка, придавившего угол дерзкого письма, вновь пробудил гнев, который охватил их всех при первом сообщении о злодействе.