Дмитрий Емец - Билет на Лысую гору

– Угу. И нам тоже, поскольку хозяин этого предмета – Зудука. Но вот если он в кого шарахнет – тогда не позавидуешь. Пуля – часть пистолета, и на нее проклятие может распространиться, – согласилась Улита и, закрыв тему, пошла рядом с Эссиорхом.

За ними, боясь отстать, тащились Ната, Чимоданов и Мошкин. Последним ковылял вооруженный Зудука и томился от желания в кого-нибудь пальнуть из своей карманной артиллерии.

Улица за улицей они продолжали обходить Лысую Гору, пытаясь хоть что-то разузнать о Лигуле. Нельзя сказать, чтобы лысегорцы очень хотели общаться. К концу третьего часа у Улиты на шпаге появилось четыре новых зазубрины, водолазка Эссиорха была забрызгана зеленой слизью, а Зудука обогатил свою коллекцию подпрыгивающей челюстью. Достаточно было раскрутить ее на шнурке и запустить в кого-нибудь, как челюсть немедленно начинала щелкать и вцепляться во все выступающие части оппонента, особенную нежность питая к носу и ушам.

По лицу Наты то и дело прокатывались мимические волны, круша неосторожные сердца. Мошкин буксировал за собой по небу небольшое облако, которое при необходимости превращал то в ледяное копье-сосульку, то в струю раскаленного пара. Петруччо же, чье мастерство с каждым днем становилось все более отточенным, соорудил из глины, грязи и частей бесхозных заборов внушительное чудовище, которое таскалось за ними на ногах-бревнах для создания массовости. При попытке влезть в очередную драку, оно неосторожно взмахнуло колодезной цепью и едва не проломило голову Улите.

Это и послужило той последней щепоткой урана, которая превратила мирную помойку в радиоактивный могильник. Взбешенная Улита наорала на Чимоданова, по ходу дела устроила головомойку Нате и Мошкину и, почти насильно дотащив их до гостиницы, отдала на попечение Тугарину-Змеевичу.

Тугарин уже не сидел за стойкой портье, а меланхолично возился в палисаднике, заряжая картечью небольшую медную пушку.

– Ты смотри, чтобы они не того… Не пропали! Совсем еще зеленые! – сказал Змеевичу Эссиорх.

– Куда они денутся? Вон уж смеркается!.. – отвечал Змеевич, кивая на солнце, которое, краснея и томясь зевотой, заваливалось за горизонт.

Ната, Чимоданов и Мошкин были отправлены в комнату и усажены играть в подкидного дурака с ведьмой-отравительницей. Отравительница – дряхлая старушонка чуток помладше Мамзелькиной – была настроена миролюбиво и угощала всех конфетками. Причем конфетки – просто для спокойствия – пробовала первой.

– Только не таскайте карт из отбоя… Она этого не любит! – шепотом предупредил игроков Змеевич.

– Хорошо. Мы будем все время проигрывать! – испуганно предложил Евгеша.

– Ни-ни! Этого она тоже не любит. Проигрываешь – значит, поддаешься, поддаешься – значит, не уважаешь! – сказал Тугарин, поселяя в робкой душе Мошкина еще большее смятение.

Избавившись от лишних попутчиков, Эссиорх и Улита покинули гостиницу.

– Имейте в виду! Ровно в одиннадцать я запираю двери, и до утра! Будете назойливо стучать – пальну или бомбу пороховую брошу. Мало ли тут оборотней шляется, – предупредил Тугарин, провожая их до дверей.

– Спасибо, добрый человек на сердечном слове! – поблагодарил его Эссиорх.

На улице, ведущей к «Незваному гостю», они с Улитой встретились с Дафной и Мефодием. Тем нечем было похвастать. О горбуне Лигуле никто ничего не помнил. А если и помнил – благоразумно помалкивал в тряпочку. Депресняк был весь покрыт копотью. Пытаясь разрушить воронье гнездо, он провалился в трубу, скатился в камин и был атакован тремя фуриями, которые кормили пиявками зеленые огоньки.

– Зависать в городе не имеет смысла! – сказал Эссиорх, провожая глазами солнце. – Через полчаса здесь будет полно мертвяков и нежити. Конечно, можно и до утра с ними провоевать, да только про горбуна Лигула мы все равно ничего не узнаем.

– Так что же делать? – спросил Меф.

– Порыскать по окрестностям. Там внизу, у реки, по слухам, живут циклопы. Кто знает, может, они чего помнят… Кладбищ там поблизости нет – и мертвяки не особенно шастают! – предложила Улита.

Мефодий, никогда не видевший живых циклопов, крайне воодушевился.

– Угум! Можно рискнуть остатками здоровья и наведаться к ним, – заявил он бодро.

Дафне не очень хотелось тащиться к циклопам на ночь глядя, но за компанию она позволила себя уговорить.

Вскоре совсем стемнело. Серп луны покачивался в небе, точно ладья. Золотые гвоздики созвездий банально дырявили небосвод. Городок, в котором они провели весь день, остался позади. Сейчас со склона горы они смотрели на него снизу вверх. В двух местах заметно было зеленоватое свечение, поднимавшееся от земли рассеянными столбами. По словам Улиты, там находились древние магические кладбища. Ухали совы.

– Круто было бы записать этот звук на мобильник! – оценил Мефодий.

Даф грустно посмотрела на него.

– Ты не романтик! – сказала она.

– Чего? – переспросил Буслаев. – А, ну да!..

Они спустились еще ниже. В топких торфяных берегах змейкой ползла мелкая речка. Ее вода казалась неподвижной. Здесь, на самой границе Лысой Горы и лопухоидного мира, и жили циклопы.

Вначале Мефодий почуял запах дыма и лишь затем заметил вход в пещеру. Вечно голодный Депресняк стал с интересом принюхиваться.

– Э-э! Нет! Этого с собой не берем! – категорично сказала Улита. – Таких клиентов кафе не обслуживает!

– Почему это не берем? – возмутилась Даф.

– Потому что он будет мешать деловым переговорам! И вообще: животных любят все, но некоторые любят их на обед. И не надо, пожалуйста, говорить, что твой кот самый крутой! Циклопы тоже, поверь, не ногой сморкаются! – заявила Улита.

Взвесив все за и против, Даф согласилась посидеть с Депресняком снаружи. Кот, крайне недовольный таким решением, шипел, как паровая машина, задумавшая взорваться. Мефодий, чтобы не бросать Дафну, остался с ней. Эссиорх утешил его, сказав, что циклопов он увидит еще не раз, и отправился в пещеру вслед за Улитой.

У костра сидели три циклопа, одетые в овечьи шкуры, и жарили на вертеле кабана. У одного циклопа борода была пегая, у другого – рыжеватая, у третьего же вместо бороды торчали светлые клочки, похожие на обрывки мочалки. Увидев Эссиорха и Улиту, первые двое циклопов вскочили и схватились за узловатые дубины. Судя по всему, еще недавно эти дубины были молодыми соснами.

– Приятного аппетита, господа! Да пребудут с вами добро и мудрость! – вежливо сказал Эссиорх.

Циклопы хмуро переглянулись, видно, не слишком скучая без упомянутых качеств.

– Ты куда это клонишь? На ужин напрашиваешься? – спросил самый здоровый, ревниво кивая на место у костра рядом с подрумянивающимся кабаном.