Владимир Корн - Дворец для любимой

Нет, я не собирался подминать под себя всю полноту императорской власти, забрав ее у Янианны, хотя сама Яна не имела ничего против.

— Может быть, в этом случае, я буду чаще тебя видеть, — притворно горестно вздохнула она.

Сейчас наступил самый благоприятный момент расставить все сразу по своим местам. Капитуляция Трабона — вопрос времени, но война на этом еще не закончена, и об этом я уже сказал. И мне нужны исполнители, пусть советчики, но не более того.

С Иджином я успел уже переговорить, и он полностью мои планы разделил, дело только за остальными. Как будто бы нет, сидевшие за столом люди, а среди них был и герцог Ониойский, главнокомандующий сухопутными войсками Империи, и Дарим фер Разиа, адмирал ее же флота, восприняли мои слова как должное. Вот и отлично, приступим.

Глава 23

Перст судьбы

Весть о капитуляции Трабона догнала нас на пути в Абдальяр, и принес ее пакетбот. Сообщение о ней все восприняли довольно спокойно, потому что внутренне давно были готовы услышать его, а впереди нас ждало не менее важное дело — окончательный разгром абдальярского флота.

Скорая капитуляция Трабона не стала для меня неожиданностью, слишком уж много было завязано на фигуре короля Готома. И помогущественней империи разваливались после смерти человека, их создавшего. Взять того же Александра Македонского, создавшего империю чуть ли не на половину тогдашней Ойкумены. Да и при разговоре с представителями оппозиции Готома мне ясно дали понять, что война долго не продлится. В обмен эти люди попросили определенные гарантии, которые я легко дал.

Никто на суверенитет Трабона покушаться не будет, сумма контрибуции станет для его экономики подъемной, а со своими соседями, вошедшими в состав королевства уже при короле Готоме, разбирайтесь сами.

Договоритесь — они останутся частью Трабона, захотят отделиться — большой и красивый флаг им в руки. Но все это при единственном условии: численность армии Трабона не должна превышать определенных нами границ.

С Абдальяром все обстояло иначе. После проигранного сражения его флот отступил к своим берегам. Отступил ненадолго, что было понятно всем.

Пройдет какое-то время, и Абдальяр снова попытается завершить начатое дело.

Скардарский флот вечно находиться в имперских водах не сможет, и стоит ему уйти, случится одно из двух: Абдальяр либо попытается покончить с флотом Империи, либо отправится в Скардар, чтобы покончить с флотом у него. Поодиночке ни нам, ни Скардару одолеть Абдальяр невозможно, это отчетливо все понимали. Для окончательного разгрома абдальярского флота и был затеян поход по-прежнему объединенными флотами Империи и Скардара.

Вторая весть, пришедшая с пакетботом, настоятельно требовала моего возвращения в Трабон, и мне ничего не оставалось, кроме как ей подчиниться.

И пришла она от тех, кто помог нам пленить трабонского короля.

Впечатление от людей, принявших в заговоре против Готома, было двояким.

С одной стороны, они очень помогли, ведь именно пленение готомского короля значительно ускорило и сделало неизбежной победу Империи над Трабоном, в которой, я, впрочем, и не сомневался. Не сомневался, потому что так было положено.

Хотя ход войны мог пойти и по другому сценарию. Как бы не истощена была экономика Трабона, но еще одну войну она бы точно выдержала. И наступление имперских войск просто-напросто опередило наступление армии Готома, который отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом. Да и Сайское сражение мы могли проиграть, ведь соотношение сил было примерно равным, а выучка у трабонских солдат все же лучше, чего уж там говорить.

И славу богу, что все это уже позади.

С другой стороны, люди, предавшие короля, были из ближайшего его окружения. Они поддакивали ему, кланялись вслед, и, в конце концов, предали. Да, ими двигало желание спасти Трабон от окончательного разгрома, но, если вдуматься, есть ли оправдание любому предательству, будь оно вызвано хоть чем?

Именно эти люди и стали причиной того, что мне пришлось возвращаться в Трабон. Потому что помимо всех уже перечисленных гарантий, я дал и еще одно: варды вернуться в свои степи. Этого не произошло.

Не произошло по той причине, что верховный дормон вардов, Тотонхорн, очень нездорово выглядевший при последней нашей встрече, окончательно слег и дни его были сочтены. Вообще-то, по его замыслу, в случае его смерти, или в том случае, если он окончательно отойдет от дел, власть должна была перейти в руки его сына — Тотайшана, чего тоже не случилось. К власти пришел другой человек, глава одного из наиболее могущественных вардовских родов. Дормон — должность у вардов выборная, и нового дормона именно выбрали, что сделало власть его легитимной.

Произошло все это потому, что новый дормон, в отличие от прежнего, призывал продолжить поход на юг, вглубь территорий Трабона. Ситуация к тому располагала, ведь в стране был полный разброд: старого короля нет уже, нового нет еще, а армия фактически распущена. Словом, бери все что захочешь, сколько захочешь, и никто не сможет тебе помещать. Именно это и сыграло основную роль при выборе нового дормона, после чего варды во главе с ним двинулись на юг.

— Послать им навстречу имперские войска? — Рассуждал я. — Но варды — союзники Империи, сыгравшие в победе над Трабоном немаловажную роль, ведь Готому не оставалось ничего больше, кроме того, как послать часть своей армии против них, чтобы остановить вторжение Тотонхорна с севера.

Ситуация, на мой взгляд, выглядела крайне нелепой: воевать против бывших союзников, защищая своего недавнего злейшего врага…

Корабль, на мостике которого я находился, был типичным имперским тридцативосьми пушечным фрегатом, имевшим три мачты с полным прямым вооружением. Свой полувековой юбилей он разменял еще несколько лет назад,

так что похвастаться юностью никак не мог, а вот длительного ремонта требовал основательно. По большому счету, я и выбрал то его для возвращения только потому, чтобы не лишать объединенную эскадру более лучшего корабля, тем самым ее ослабив.

Назывался фрегат, на мой взгляд, несколько вычурно — 'Перст судьбы'. Сначала мне пришло в голову, что такое его название с чем-то связано. Например, одна из скардарских тримур имеет название 'Четвертый сын', и, как выяснилось, за ним скрывается целая притча о воинском долге. В ответ на мой вопрос капитан корабля Лейсон Горт лишь пожал плечами: даже не представляю, почему фрегат называется именно так.

Собой он представлял человека примерно моих лет, среднего роста, коренастого, и с гладко выбритым лицом, что само по себе зрелище в этом мире довольно редкое.