Юрий Иванович - Спасение из ада

Та переглянулась с Деймондом и призналась:

– У нас ведь может и не получиться. Да что там – может, точно сразу ничего не получится. Это все равно как если вручить тебе в распоряжение лабораторию, полную пробирок с ядом и оголенных проводов с электричеством, и сказать: «Этими средствами ты излечишь любого и от любой болезни». И ничего дать больше не успеют: ни знаний, ни надписей на пробирках… Что получится с твоим первым больным? Наверняка он умрет еще раньше, чем его тело обуглится от оголенных проводов. Так и мы… Ну разве что Деймонд хоть что-то больше знает. Ведь ты готовился стать врачом?

Ашбун тоже не скрывал своего сомнения:

– Конечно, читать я старался все, что попадало мне в руки. Многое даже выучил. Но одно дело теория, а другое практика. Сильву мы посмотрим обязательно. Прямо сейчас. Может, чего с коллегой и рассмотрим… – Он поощрительно кивнул целительнице. – Попробуем?

– Боязно… – Дана теперь смотрела на лицо подруги как-то совершенно иначе. Как смотрит дачник, подхвативший лопату, собираясь на предстоящий к вскапыванию огород. – Но попробовать надо.

Зато странно заволновалась Сильва. Скорее даже испугалась. Чего только она в своей жизни не перепробовала из лекарств, чего только медики на ней не испытывали, какие методы не применяли. И всегда болезнь снова пробивалась наружу. Причем после совершенно невинных на первый взгляд изменений в окружающей среде. Да что там изменений, однажды она просидела два месяца безвылазно в герметичном, изолированном от остального мира бункере. Не по своей воле, по роду задания пришлось. Так и там лицо к концу месяца лишь за один день покрылось гноящимися чирьями. Доходило до абсурда: чем интенсивнее ее лечили, тем дольше жуткие прыщи держались и нагнаивались. Если же их не трогали, то сами сходили на нет дня за три-четыре. Поэтому опасения имели под собой определенную почву.

В данный момент, после согревания в пещере, осложняющийся абсцесс кожи опять стал прогрессировать, и теперь красные пятна уже перемежались синеющими участками. Сильва прекрасно знала, как в такие часы выглядит, и боялась только одного: неожиданного ухудшения. За годы мытарств поневоле закомплексуешь. Да и повод имелся отложить первые прикосновения целителей на потом.

– Куда спешить? Тем более что вы с дороги устали, еда, в сон клонит… Выспитесь, а потом уже и видно будет. Утро вечера всегда мудренее. А уж как я устала…

– Так даже лучше будет, – оживился Деймонд Брайбо. Но не успела пациентка облегченно вздохнуть, как он, наоборот, стал настаивать: – Ты уснешь, и мы тебя осмотрим в полном покое. Ты ничего не почувствуешь, заверяю. Уж как усыпить, я точно знаю, успел последовательность заучить. Давай, идем в твою келью.

Он вместе с Даной стал интенсивно подталкивать женщину к внутренним помещениям, тогда как Сильва беспомощно оглянулась на Василия, словно умоляя ее защитить. Но будущий супруг и не подумал с первого дня помолвки устраивать поблажки. Выразительно нахмурился и спросил:

– Помочь? Могу подержать.

Что мгновенно и основательно рассердило несчастную изуродованную женщину. Она решительно пошла сама, но все-таки пригрозила через плечо:

– Если завтра мне станет хуже, прокляну!

Оставшаяся тройка мужчин понимающе переглянулась, но и тут Петруха оставил за собой последнее слово. Хотя начал на полном серьезе:

– Ты бы, Васек, с утра в горы смотался, место, где мы рога и копыта оставили, я тебе покажу.

– Да на кой мне эти копыта?

– Ох! Ты разве забыл, что мы в волшебном мире? А ведь здесь только копыта гаернов, повешенные на ремешке вокруг головы, могут уберечь от проклятия женщины. А рога при этом надо носить…

– А рога я тебе заколочу в одно место! – с нажимом перебил парня Василий. – И сколько раз тебя предупреждать: не называй меня Васьком!

– Как? Неужели знаменитый Вася решил сменить имя?

– Ага! На «Убийца Петрушек»!

Они бы еще долго переругивались, если бы не хриплый смех заходящегося от веселья немца и его радостные восклицания:

– О! Да! Теперь я понимаю этот великий русский юмор! Самое смешное – это когда разозлишь и обгадишь товарища. Правильно?

– Не совсем, – хитро улыбался Петруха. – Самое веселье в концовке: когда эти два разозленных товарища начинают бить морду третьему.

В итоге застолья старшего группы удалось раскрутить еще на две дозы горячительного напитка. Вечер удался. Мужской состав «третьей» расходился спать умиротворенным и совершенно расслабленным. К тому времени пациентка и ее целители спали непробудным сном.

На завтрак вся компания собралась довольно поздно. Что было в первую очередь обусловлено продолжающимся снаружи бураном с обильным снегом. Во вторую очередь выяснилось, что при неумелом использовании своих обретенных после вертушки возможностей целители оказались истощены полностью и практически на последних крошках своей воли доползли накануне до своих мест ночлега. К утру они почти восстановились, но все равно, усевшись за стол, вслух удивлялись подобной напасти:

– Или мы полные бездари…

– Или болезнь слишком для нас непосильная.

– Или – все, вместе взятое.

– Нет, но все-таки Сильву-то я сразу усыпил! – хвастался Деймонд. – Лишь прикоснулся и скомандовал: «Спи!»

Всеми силами сдерживая смертельную зевоту, Сильва попробовала вяло возмутиться:

– Вот именно на мое усыпление ты все свои силы и потратил. Почти убил. Потому что ничего не помню, снов не было и только вот недавно словно из омута вынырнула, благо запахи жареного мяса услышала. А ведь я чутче всех сплю.

Молодой отшельник несколько смутился от такой критики, но все-таки решил вести себя как истинный врач. Потому что насмотрелся на свою акушерку-благодетельницу, которая умела обращаться с самыми строптивыми больными со всей строгостью и безапелляционностью к своему профессиональному авторитету.

– Сомневаться в нашем лечении нельзя. Иначе помощи никакой не получится. Наступит так называемая абреакция![2] – Он поднял вверх указательный палец, словно хвастаясь заумными словечками. – Скорей всего, именно твое неверие и мешает тебе выздороветь. Ибо если у целителя есть жажда излечить пациента, то он своего обязательно добьется даже без кропотливого обучения или наставничества.

– Как же тогда жрец твоего поселка никого не мог вылечить?

– Встречается и такое. Но это лишь значит, что у Бурулкана никогда и не было той самой жажды лечения, сострадания к больным. Он их изначально ненавидел и презирал. Вот потому так и получилось…