Вера Петрук - Последний Исход

Когда рука не встретила продолжения стены и уперлась в нависающий сверху камень, Арлинг поморщился от досады. Он уперся в балкон с выступающим навесом. Ветер свистел примерно в пяти салях позади спины, и Арлинг предположил, что навес выступал именно на эту длину. Подтянувшись еще немного, он обнаружил узкие ребра подпорок, которые тянулись снизу вдоль всего балкона и, наверное, заканчивались у перил.

Эйфория от подъема начала исчезать, и Арлинг задумался о том, сколько времени прошло с тех пор, как он прыгнул из окна ванной, и обнаружил ли Джавад его исчезновение. Покои сестры Джавада остались не в лучшем виде. Арлинг вспомнил, что сломал несколько низких столов из ванной и разбил лепные украшения на стенах. Интересно, чем он собирался расплачиваться с гостеприимным хозяином? Его денег, вырученных от продажи лошадей, и одного верблюда было явно недостаточно, чтобы возместить весь ущерб. Неожиданно Арлинг поймал себя на мысли, что думал не о том, чем объяснит погром в ванной комнате, а о том, есть ли узоры на ребрах подпорок, поддерживающих балкон, и сможет ли он на них удержаться. Ему нужно было возвращаться, чтобы выполнить миссию, которая привела его в Самрию, но Арлингу не хотелось покидать мир безумия, в который он всегда так легко погружался.

Последний раз, пообещал он себе и потянулся к кронштейну. Нащупав волнообразный орнамент на ребрах балкона, Арлинг не сдержал улыбки. Джавад подождет. Он доползет до края балкона, повиснет на руках над бездной с гуляющим внизу ветром и еще раз почувствует то, что прогнало его из теплой ванны на шершавую стену башни. Он усмирит солукрай. Ничто не подчинит его волю.

Прислушавшись к пальцам, Регарди решил, что они выдержат предстоящее испытание, и оторвал ноги от стены, повиснув на руках.

Он был на середине пути, когда сверху хлопнули створки дверей, и на балконе раздались шаги. Арлинг ощутил их столь отчетливо, словно люди наверху ступали не по балкону, а по его ладоням. Он поморщился — ему не хотелось, чтобы его единение с бездной разделял кто-то еще. И хотя двое человек, которые подошли к перилам, вряд ли смогли бы разглядеть в сумерках висящего внизу Арлинга, он решил повернуть назад. Момент был упущен, крылья сгорели в огне сомнений, и тело со всей тяжестью обрушилось на пальцы, цепляющиеся за ребра подпорок. Регарди сжал зубы и стал осторожно разворачиваться, не чувствуя в себе прежней уверенности. Ему вдруг захотелось скорее очутиться где-нибудь у основания балкона или на одном из рельефных орнаментов, — там, где можно было встать на ноги и дать отдых пальцам.

— Вряд ли это место можно назвать подходящим для разговора, — раздался голос сверху. — Не лучше ли вернуться в кабинет? Мне кажется, я слышал какие-то звуки.

— Это голос ветра, Азатхан, — произнес второй человек. — Он нам не враг.

— Мы в гостях у первого шпиона Канцлера, о Чистый. В его доме даже воздух может быть опасным. Я проверю балкон.

Регарди замер, лихорадочно соображая, как могло случиться, что над его головой оказались два злейших врага имана, а после того, что произошло в Пустоши Кербала — и его собственных. Азатхан, серкет, предавший орден Скользящих и перешедший на сторону Подобного, знал Арлинга со злополучных Боев Салаграна и собирался пытать его в цитадели серкетов. Регарди не знал, догадался ли Бертран о предательстве Азатхана, но, вероятно, после нападения отряда Карателя на Цитадель все карты были раскрыты.

Тот же, кого Азатхан, назвал Чистым, мог быть только одним человеком — таинственным Джаль-Баракатом. Он встречался в жизни Регарди в разных местах и в разное время, и Арлинг не знал о нем ничего, кроме того что тот выступал доверенным лицом Подобного и, кажется, возглавлял миссию царя Негуса в Сикелии. Вспомнился подслушанный разговор в подземельях Туманной Башни. На том собрании Джаль-Баракат уверенно чувствовал себя в роли лидера, и Арлинг еще тогда задумался о том, не являлся ли Маргаджан пешкой в большой игре Подобного.

То, что гостями Джавада, о которых тот упоминал, оказались врагами Сикелии, могло быть либо волшебным совпадением, либо самой странной случайностью. А то, что Арлинг уже второй раз становился тайным свидетелем их встреч, должно было быть чудом. Но ни о том, ни о другом у Регарди не было времени подумать.

Азатхан быстро перемахнул через перила, и уцепившись рукой за их основание, повис вниз головой, внимательно осматривая дно балкона и стену башни, по которой еще недавно с таким воодушевлением карабкался Арлинг. За миг до того как голова серкета показалась с балкона, Регарди подтянул колени к груди, а затем неимоверным усилием выбросил ноги вверх и вперед, прилипнув ко дну балкона и держась за ребра навеса. Чтобы обмануть серкета, нужно было превратиться в камень, и Арлинг замер. В Самрии темнело рано, а тучи на небе превращали начало вечера в разгар ночи. Однако он не питал иллюзий, что темнота сделает его невидимым для Азатхана. Серкеты видели ночью не хуже, чем днем, и Азатхан наверняка мог заметить Регарди, если бы смотрел в его сторону. Но Скользящий вглядывался туда, где балкон примыкал к стене башни, на рельефные каннелюры. Туда, где сидел бы сам, если бы ему нужно было подслушать разговор на балконе. О том, что кто-то станет висеть над бездной, цепляясь за хрупкую лепнину на подпорках балкона, которая могла оторваться или раскрошиться под пальцами в любой момент, Азатхан не подумал. Регарди бы и сам не догадался, если бы гонка с солукраем не заставила его искать места «поопаснее» в попытках доказать себе, что все еще владеет своей душой и телом.

Но если с душой он разобрался, то уговорить пальцы продолжать сжимать подпорку становилось труднее. Азатхан глядел во тьму уже целую вечность. Что он собирался там увидеть? Армию шпионов Джавада, которые облепили башню в надежде подслушать тайные разговоры гостей из Иштувэга? «Нет, Азатхан, сумасшедший здесь только один, — подумал Регарди. — Да и он оказался у вас за спинами, а вернее под ногами, лишь потому, что прыжок вниз обещал проигрыш, а прыжок вперед делал игру честной».

Его выручил Джаль-Баракат, которому надоело ждать подозрительного серкета.

— Я ценю твою преданность нашему делу, Азатхан, но у меня мало времени. Поторопись.

Серкет поднялся не сразу, и Регарди показалось, что тот медлил специально, чтобы показать Джаль-Баракату, что сам принимает решение. Однако у Арлинга не было ни времени, ни желания разбираться в отношениях врагов. Секунды утекали, а пальцы и предплечья начинало жечь изнутри огнем, словно по его венам текла не кровь, а раскаленная лава. Он не сразу изменил положение тела, опасаясь, что Азатхан услышит шорох, и заставил себя подождать еще несколько минут, каждая из которых показалась ему изысканной пыткой. Но разве не этого он хотел, прыгая на башню?