Александр Прозоров - Медный страж

— Хорошо, что ты не князь, ведун, — наконец-то засмеялся купец. — Больно хитрый. Намучились бы мы с тобой…

На стоянке друзей ждала щучка, завернутая в мяту и запеченная на углях, но даже такое изысканное угощение не смогло улучшить настроение купца. Наскоро проглотив рыбу, он приказал отчаливать. Суда, мерно взмахивая веслами, двинулись выше по мало-помалу сужающейся реке и ближе к вечеру привязались к берегу на полверсты ниже нового холма, поднявшегося на небольшом взгорке прямо над водой.

— Ладно, друг, ты уже нагулялся, — сжалился над Серединым купец. — А я еще раз удачи попытаю. Трувор, Диун, Велеслав — со мной. Рожи пострашнее корчить станете и ножнами всех задевать. Может, хоть это кого расшевелит.

Четверо путников поднялись на взгорок, на холм, потолкались наверху, вскоре спустились в один из люков. Примерно через полчаса выбрались, пересекли селение и спустились в другой. Над рекой начали сгущаться сумерки, по воде редкими лохмотьями пополз туман. Ксандр, наблюдая за городом, внезапно хлопнул в ладоши, выпрямился:

— Чего-то холодно сегодня, мужики. Все едино, никуда впотьмах не тронемся. Давайте хоть костерок запалим.

Моряки и судовая рать зашевелились, выбросили на траву сходни, спустились. В лесочке на скалах застучали топоры, и уже через четверть часа ночную темноту разорвал свет костра. Приказчик выдал куль сушеного мяса — рыбу все равно ловить было поздно, — шмат сала, немного вяленой репы и лука, мешочек перловки. В котле забурлила похлебка, над рекой поползли запахи, по соблазнительности далеко превосходящие вкусовые качества кулеша. К нему и вышли четверо переговорщиков, что отправлялись в селение.

— Это страна ненормальных, — с горечью высказался Любовод, усаживаясь рядом с Олегом. — Никто ни за что не отвечает, ничего не решает. Все только молятся.

— Зато девки там ладные. Да, Диун? — переглянулись моряки, потом вместе повернулись к варягу: — Как мыслишь, Велеслав? Получше наших невольниц затюканных?

— Товар у них есть отменный. Зеркала, кои наш хозяин так хвалит, в каждой землянке висят. А стражи вовсе никакой.

— Подождите, други, — вскинул голову Любовод. — Мы пришли сюда с миром. Мы приплыли, чтобы торговать!

— А что делать, коли они торговать не хотят? — решительно заявил Трувор. — Ты как считаешь, Волынец? А ты, Боброк?

Оба моряка, к которым обращался Трувор, поднялись и молча перешли к нему за спину.

— Малюта? Легостай? Тютюня?

— Мы сюда не веслами махать приехали, хозяин, — рассудительно произнес старший после кормчего моряк. — Мы сюда за товарами пришли. И платить за него сбирались честно. И сталь привезли, и полотно, и прочее добро. Что же делать, коли нам товар продать честно не хотят? Не пустыми же возвертаться?

— Урсула, ну-ка давай на борт и в каморку, — тихо приказал невольнице Олег.

— А ты чего скажешь, новый хозяин? — поднялся от костра Твердята и двинулся к товарищам. — С нами пойдешь али у бабенки своей греться останешься?

— Нехорошее дело затеваете, мужики, — покачал головой ведун. — Не нужно этого. Люди ведь здесь живут тихие, невинные. Женщины, дети. За что же вы их?

— Мы тоже невинные, — хмыкнул Твердята. — Да токмо и нам детишек кормить надобно. Товары из дальних земель привозить. Ты же товарец сам покупать ходил. А, хозяин?

— Будута, назад! На рее повешу! — негромко приказал Середин поднявшемуся было холопу. Тот, даже не зная, что такое рея, упал обратно на задницу и деловито потянулся ложкой к котлу.

— А вы как решите, варяги? — Трувор оглянулся на Велеслава. — Чего твои молчат?

— А чего кричать? — пожал плечами скандинав. — Мы не новгородцы, на вечах орать не приучены. Но, по нашему обычаю, любая битва лучше мирной скупки. Укажи мечом — зараз и пойдем. Токмо шлемы наденем.

— За всех слово даешь?

— За всех, — уверенно подтвердил Велеслав.

— Малюта, — вздохнул Трувор. — Ты скажешь али Диуна пошлем?

— А сам чего не хочешь? Хотя ладно, стой. Я скажу…

Моряк вышел к костру, низко поклонился Любоводу:

— Здрав будь, хозяин. Прости, коли что не так. Ты знаешь, мы тебя уважаем. Слова твоего слушаемся крепко. Однако же в походы ходим мы не лясы точить, а прибыток в семью привозить. Трюмы в ладьях наших полными быть должны, тогда и животы полны будут. Обычай ты знаешь. Что на меч взято — половина твоя, половина команды. Коли тебе твоя половина не дорога, то круг от своей отказываться не намерен. Порешили мы взять товар для торговли обратной. Серебром не получилось, стало быть, мечом будем брать. Вот…

Моряк отступил, растер пятерней волосы, обернулся:

— Готовьтесь, брони надевайте, щиты снимайте с бортов. Люки там прочные, нам тараны понадобятся. Трувор, Диун. Ваше слово первым было, вам и сосну для тарана валить. Велеслав, своих сбирай, они у тебя тоже без броней…

От Любовода ни согласия, ни даже ответа не требовалось. Команда решила брать товар силой и, по обычаю, имела право на такое решение. Купец обладал на своей ладье большой властью. Он мог посылать людей в шторм, в битву, просто на смерть. Мог повелевать судьбами и здоровьем. Не мог он покуситься только на одно, самое святое — на долю команды в тяжелом походе. Запретить взять то, что само просится в руки, — было выше его власти.

Ведун опустил ладонь на рукоять клинка, сжал… Отпустил, опять сжал, мотнул головой и взялся за ложку. Он испытывал только одно чувство — чувство полного бессилия. Свое время, свои законы. Не будешь же драться против своих! Да и не управишься в одиночку-то… Оставалось только смотреть в огонь и хлебать кулеш, повернувшись к городищу спиной.

В лесу послышался хруст, быстро перешедший в нарастающий треск — дерево с гулким стуком рухнуло на землю. После короткой паузы стук топоров стал чаще — створ разделывали на куски, к которым, в глубокие пазы, привязывали палки, что будут заменять рукояти.

Середин, не выдержав, оглянулся на город. Там было тихо — ни огонька, ни шевеления. Люди безмятежно спали, не ожидая никаких неприятностей, строя планы на далекое будущее, мечтая и занимаясь любовью.

— После такого дорога для торга нам сюда закрыта будет, — перехватив его взгляд, посетовал Любовод. — А с другой стороны, Малюта прав: они и не торгуют! — Он привстал на месте, закричал: — Кормчего хоть одного оставьте, мало ли что!

В лесу настало затишье. Варяги и моряки, гости торговые, осторожно выбирались по скалам, неся на локтях согнутых рук целых три тарана — сосновые чурки диаметром чуть меньше метра и метра по три длиной каждая. Сырые чурки, тяжелые — каждую вшестером тянуть приходится. Остальные члены команды ринулись к кораблям. Кто натягивал кольчугу, оставленную на время работы — тяжесть все же изрядная, лишний пуд железа на плечах, — кто нахлобучивал на голову шлем, кто просто сдергивал с борта ладьи щит и торопился догнать своих товарищей.