Когда выбираешь не ты... (СИ) - Седа Непоседова
— Честно говоря, я не против… Вот только я не готовился к нашей встрече и не взял инструмента.
— А у нас есть подходящая гитара в актовом зале! Я принесу, файв минут… — патлатый, который с челкой на глазах, сорвался с места и, загребая своими длинными, как циркуль, ногами, умчался в сторону школьного здания.
— А ты, а Вы…
— Так не пойдет! Упростим-ка мы общение. Разрешаю только сегодня в честь ваших горящих глаз обращаться ко мне на «ты». Так какой был вопрос?
— А как, аджосси, ты здесь оказался? Я только что читал в интернет-новостях, что у вас какая-то групповая фотосессия для модного журнала, кажется, «Vogue».
— Лучше уж «хён», для «аджосси» я пока солидности не накопил. Вообще-то, фотосессия уже состоялась. Нахожусь здесь по делам.
Нестройным хором прозвучало «да-а… о!». Прибежал, отпыхиваясь, добровольный самовыдвиженец по доставке гитары. Тяжело дыша, парень согнулся, опершись одной рукой о колено, другой протянул инструмент и закашлялся, мотая головой: — Вот…
Я поблагодарила подростка, взяла гитару и прошлась по струнам: нужно было чуть-чуть настроить. Пока подтягивала колки, поинтересовалась:
— И что же вы хотите услышать?
— Все…
— А конкретней? Хотя… — и начала со своей любимой «Любить меня не сложно…».
Ребята моментально затихли. Кто-то слушал, затаив дыхание, кто-то — улыбаясь, едва слышно подпевал. Хондо и Хёрин внимали моему пению с восторженным выражением на лицах. Даже ЧунНа перестала изображать несправедливо обиженную и тихонько мурлыкала себе под нос, счастливо зажмурив глаза.
На третьей песне количество слушателей значительно увеличилось, а к концу четвертой — кажется, я сорвала уроки у всей школы! Теперь к слушателям присоединились даже учителя. Кто-то из преподавателей попросил меня переместиться на верхнюю часть центральной лестницы, чтобы зрителям было лучше видно и слышно. Ребята, участвовавшие в разборках с Хондо, добровольно взяли на себя роль моих телохранителей и, плотно окружив, удерживали на безопасной дистанции напирающих почитателей «моего» таланта. Они помогли быстро переместиться на крыльцо, а я решилась на маленькую хитрость — усилила свой голос с помощью заклинания.
— Ребята, я прошу не сдерживать свои эмоции и активней подпевать! — в ответ, смеясь и что-то выкрикивая, мне дружно зааплодировали.
Через некоторое время в толпе собравшихся начали то там, то тут вспыхивать фанатские фонарики-«бомбочки», к ним присоединились экраны телефонов, расцвечивая яркими вспышками скучный серый день. Краем глаза отметила для себя, как из микроавтобуса, остановившегося у школьных ворот, появились телевизионные камеры. Интересно, что по этому поводу сказал бы настоящий Чонхёк?!
Я пела, получая ни с чем несравнимое удовольствие, как когда-то на площади Синдзюку в Токио. И точно также звучали песни на разных языках, я даже кое-что из джазовых вещей исполнила. Мой концерт продолжался уже больше двух часов. От слушателей шла просто невероятная подпитка! На таком драйве можно было бы петь еще столько же, потому что я просто купалась в эмоционально бушующем энергетическом поле. Похоже, обаяшка Хёк-и — действительно всеобщий любимец!
Однако фееричная иллюзия головокружительного успеха моментально осыпалась царапающим крошевом, как только я увидела, что к крыльцу подбирается компания телевизионщиков. Нахальная тощая дамочка с микрофоном в руках что-то без остановки в него верещала, командуя операторами и яростно пробиваясь сквозь толпу слушателей к месту моего выступления. Не-е-ет, блин, только не это! На такое я не подвязывалась!
Шагнув к стоящему недалеко от меня пожилому господину, возможно, преподавателю, я пошептала на ухо:
— Могу я Вас попросить проводить меня в уборную? Не могу больше терпеть…
— Господи, Боже, да, конечно! Пойдемте, молодой человек, — крикнув «Перерыв!», он взял меня под руку и увел внутрь здания школы через центральный вход.
Мы быстро прошли по коридору первого этажа до конца к последней двери у торцевой стены, на которой был изображен треугольник острой вершиной вниз. Тут мне вспомнилась присказка моей токийской подруги-полицейской Юми про значки на дверях туалетов, которую она часто повторяла дома, ругая коллег:
«Посмотри на женский треугольник — сразу все понятно: острая вершина-голова и усидчивая (плоская сторона) задница! А у мужиков что? Правильно — острая задница, ищущая на нее соответствующие приключения, и тупая голова — полная противоположность!» Безобидная попытка съязвить по поводу гендерной несправедливости…
— Простите, господин, Вы можете за меня извиниться перед всеми? Мне необходимо срочно уйти. Я знаю, что уходить, не попрощавшись, некрасиво, но у меня нет другого выхода — я совершенно не готов иметь дело с местными СМИ.
— Хорошо. Могу я у Вас попросить автограф? Это для дочери и внучек, они Ваши ярые фанатки. Пока Вы… я схожу за ручкой и бумагой?
Я, молча, кивнула в знак согласия и шмыгнула в кабинку туалета. Вот же! Я не знаю, как расписывается Чонхёк!
Закрыв глаза, стала лихорадочно копаться в своей инфопамяти, пока не выудила оттуда нужную картинку: на каком-то светском мероприятии парень прямо на стене нарисовал свои весьма колоритные «завитушки». О-оо, облегчилась… во всех смыслах! И вышла к ожидавшему меня мужчине.
— Пожалуйста, — пожилой господин протянул мне ручку и лист бумаги, на котором я аккуратно повторила по памяти вензель со стены в уменьшенном размере и подписала «С любовью…».
— А для кого я подписываю?
— Для Ю Джин, Хе Джин и Ра Им.
— Хорошо, — я дописала «С любовью для своих поклонниц Ю Джин, Хе Джин и Ра Им». — Ну вот, готово. А Вы? Сделаете то, о чем я Вас просил?
— Да, конечно. Я искренне от лица учащихся и преподавательского состава благодарю Вас за столь грандиозное представление в нашем скромном учебном заведении. Думаю, ребята завтра же сделают школьный репортаж об этом удивительном событии. Второй выход в противоположном конце коридора, расположенного зеркально этому. Там открыто. Найдете сами?
— Найду. Спасибо Вам, — я с благодарностью поклонилась мужчине. — До свидания!
— До свидания, молодой человек, рад был с Вами встретиться лично. — Он ответил на мой поклон тем же, развернулся и направился к выходу.
Воспользовавшись заклинанием мимикрии, я бесшумно догнала преподавателя и вышла следом за ним на крыльцо, чтобы забрать рюкзак и найти своих друзей. Толпа зрителей разных возрастов взволнованно переговаривалась, ожидая появления «псевдокумира», то есть меня. На самой нижней ступени крыльца уже стояли на изготовке два оператора с телекамерами и юркая, не закрывающая рта, журналистка с микрофоном. Пожилой преподаватель поднял руку, призывая к тишине, и объявил:
— Господин Чонхёк просил извиниться перед всеми вами, поскольку ему нужно было срочно отбыть. Он от всего сердца поблагодарил вас за поддержку и любовь к его творчеству и пообещал не забывать о нас и иногда радовать такими
