Хроники реалий / Том 4 (СИ) - Манцуров Алексей

— Согласен с этим мнением.

— А ещё… ну… — замялся я.

— Что? Говори, не стесняйся.

— Я не стесняюсь, просто не знаю, как правильно выразиться. Мне немного обидно, что не досмотрел твои воспоминания до конца, но и продолжать пропитываться той болью… мне совсем не хочется.

— Тебе что, так понравилась история моей жизни?

— Вообще-то, да. Понравилась.

— А мне казалось, что моя жизнь довольно скучна.

— Слышь! Извинись перед всеми, кто живёт спокойной и банальной жизнью! Да хотя бы за парочку твоих приключений многие бы душу продали!

— Ну ладно, ладно. Разошёлся. Рассказать тебе, что было после основания станции?

— Если это не секрет.

— Это ПИСЕЦ какой секрет! Но ты столько насмотрелся, что в нашем случае это уже не важно. На самом деле, это хорошо, что ты прервался именно на этом месте. Ведь дальше начался такой кошмар, что даже я не всё помню.

— Станцию построили?

— Да, построили. К концу строительства решили откуда будем брать подопытных. Мы создали специальные корабли-невидимки в виде тарелок, которые летали по малоразвитым мирам и похищали всяких бандитов и бомжей. Тех, кого не хватятся. Потом мы их лечили от всяких местных болячек и пускали на опыты. Кстати, потом пришлось строить более крупный медицинский отсек.

— И что, местные не замечали похищений?

— Замечали, конечно. Но кто поверит отдельным личностям о том, что людей похищают инопланетяне? Если бы это были ценные представители человечества, тогда да — подняли бы шум. А так никто даже не чесался. Нет, случаи поднятия темы пропажи людей были, но это делали скорее для вида. А на самом деле эти лицемеры радовались, что пропадают "ненужные элементы общества". Какая ирония, правда? Правительство, отрицающее существование инопланетян, радовалось, что инопланетяне похищают их граждан.

— Мда… даже не знаю, что сказать. Впрочем, не мне такие решения осуждать — у нас тоже не следят за тем, сколько людей бесследно пропадает в трущобах. Ну и что на счёт исследований?

— Процесс шёл. Очень проблематично и очень медленно. Чем больше мы пытались разобраться во всём, тем больше натыкались на такие стены, которые приходилось преодолевать титаническими усилиями.

— Например?

— Ты мог бы себе представить, что медленное выкачивание информации из мозга может его травмировать? Это вообще номер, учитывая, что в технике всё наоборот. Мы даже на самом старте столкнулись с техническим проколом. Наша техника развивалась по пути работы с огромными объёмами информацией, а вот скорость записи данных особо не затрагивалась. В результате пришлось заморозить "безымянный проект" и начать разработку системы сверхбыстрого обмена данными. А для этого понадобилось ставить новые модули, новый персонал и новое оборудование. Так станция начала расширяться. А потом возникли сложности с методами переноса информации и её хранения. А ещё возникла проблема с перегревом оборудования. Чем выше скорость обмена данными, тем сильнее раскаляется техника. Пришлось раньше времени браться за исследование лучших известных систем охлаждения — тех, что были на Армагеддоне.

— А эти исследования вам что, дали спокойно проводить?

— Относительно. Эль согласилась нас в этом прикрывать под таким количеством ограничений, что эта станция стала для нас практически тюрьмой. Даже выхода в общую информационную сеть не было, чтобы ничего не утекло со станции. А в солнечной системе всегда дежурили "патрульные" линкоры, доверху набитые ядерными и нейтронными торпедами. Этого было достаточно, чтобы спалить не только станцию, но и планету в придачу.

— Суровые методы предосторожности.

— Её можно понять. Мы работали с тем, что опасно само по себе. И в случае, если я потеряю контроль над ситуацией, она обязана "ликвидировать угрозу". Именно поэтому мне нужна была система противодействия чрезвычайным ситуациям максимально эффективного уровня. Лучше лишиться части исследований, чем всей станции разом.

— Она пригодилась?

— Пригодилась. Но позже, когда мы занялись сторонними проектами, как раз теми, о которых пустили слух: особо опасные вирусы и биологическое оружие. Пришлось несколько раз отцеплять и сбрасывать секции станции в атмосферу планеты, где их ещё и распыляли линкоры.

— А на кой понадобились сторонние проекты?

— Не поверишь. У меня деньги кончились. На всё это дело понадобилось просто нереальное количество различных ресурсов. Мои сбережения оценивались пятнадцатизначной цифрой. Я думал, что такую сумму нереально потратить. Оказалось, что я недооценил нашу экономику. Когда у меня осталось лишь несколько гигакредитов, а чёткого результата исследований не было, я понял, что нам нужен очень серьёзный источник дохода. До этого нам уже приходили запросы от союзных цивилизаций на подобные исследования, но все отклонялись. Вот и пришлось теперь браться за них через посредничество Империалов, попутно продавая новинки спроектированных технологий. А ещё нам удалось сделать несколько медицинских открытий, что тоже неплохо так пополнило карман.

— Поэтому исследования застопорились на несколько лет?

— Да. Хех. А ведь во многих мирах есть истории о том, что случайно некоторые люди меняются телами. Типа РАЗ, и ты уже в чужом теле. Это кажется так просто, но на самом деле это стечение самых разных обстоятельств. А вот специально спровоцировать все эти обстоятельства оказалось ой как не просто.

— Да, обидно. И что дальше?

— Станция продолжала развиваться, попутно взявшись ещё и за разработки экспериментального вооружения. Некоторые образцы пришлось разрабатывать в условиях естественной гравитации. На планете. Это как раз те, которые прилетели вместе со мной. "Инвиктус" — отличный пример технологий последнего поколения, хотя и есть ещё что доработать. Плазменные пушки "Кентавр", что установлены на Алькатразе, тоже удачный экземпляр — они могут шмалять в быстром темпе без перегрева стволов. И всё это успешно работает даже в условиях агрессивной атмосферы. Остальное… спорно…

— Я понял, что тебе нравится хвастаться своими разработками, но ты отклонился от темы.

— …Через пять лет она стала первой закрытой исследовательской станцией титанического класса. Если посмотреть со стороны, то она была похожа на остроконечный нимб над планетой, радиусом где-то в 4000 километров. Название ей дали соответствующее — "Нимбус".

— Впечатляющее достижение.

— Да… вот только чем дольше всё это длилось, тем сильнее я сходил с ума. Этому способствовало не только моё состояние, но и проводимые операции. Ты когда-нибудь резал живого человека, который ничего тебе не сделал? Это не убийства на войне — это гораздо хуже. Всё, что я видел в их глазах, это вопрос "За что?". Чем дольше это продолжалось, тем сильнее становились мои провалы в памяти. В итоге пришлось создавать себе новые препараты, которые нарушали работу эмоциональной системы. Меня много раз насильно оттаскивали от исследований и направляли на лечение — восстанавливали тело. А в один день всё стало намного хуже.

— Последствия дали о себе знать?

— Нет. Это был день, когда мы закончили исследования о успешной записи всей мозговой информации на цифровой носитель. Тогда пришло время… вскрывать голову Леры.

— Ох ёб…

— Я не мог позволить, чтобы это делал кто-то другой. Я сам… сам… проводил операцию. Говорили, что я тогда накачал себя дозой того препарата в 7 раз превышающую смертельную. Не знаю, насколько это было правдиво, но откачивали меня потом очень долго.

— Не представляю, как ты смог всё это пережить…

— Пережить? О чём ты? — спросил Трай переведя на меня удивлённый взгляд.

А затем он изменил свои пальцы в острые когти и содрал кожу со своего лица, обнажив полумеханические внутренности.

— Посмотри. В каком месте я это "пережил"?

В следующую секунду меня стошнило. Но не от вида — я видел зрелища и похуже. А от нервного удушья, если это можно так назвать. Вся эта ситуация и остатки его чувств так изнутри на меня давили, что тут и сойти с ума не долго. Отдышавшись и вытерев рот, я вновь посмотрел на Трая. Содранная кожа уже вернулась на место, а он лишь смотрел на меня сочувствующим взглядом.