Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

Мист вежливо дослушала, запоминая новые сведения, и спросила:

— А раз святой Амайрил был живым вознесен, так и мощей никаких нет, так ведь? А то мне в одной деревне по дороге рассказывали, что, мол, аж целая рука святого Амайрила где-то хранится, которую ему в пытках отрубили.

Это не было чистой выдумкой — изучая фольклор условно родных земель, Мист натыкалась на несколько местных легенд, по которым в той или иной ничем не примечательной местной церквушке хранился какой-нибудь орган самого чтимого святого, якобы отрезанный гнильцами во время пыток. Мист таким образом насчитала, в свое время, штуки четыре рук, три ноги и с десяток половых органов. Видимо, эта часть святого считалась самой привлекательной, по неизвестным причинам. Также она встречала упоминания нескольких носов и нескольких глаз, и всего один язык. Собственно, язык ее тогда заинтересовал больше всего, потому что, во-первых, отрезать язык было бы жестоко, но логично, а во-вторых, раз никто больше такого не придумал, мог и оказаться, внезапно, настоящим. Но нет — не повезло. Язык, при ближайшем рассмотрении, оказался и вовсе от какой-то скотины. Слишком большой для человека или эолен даже в усушенном состоянии.

— Брешут все, — решительно сказала бабка. — Не слушай врунов, здоровей будешь. нету мощей, но обрывок его одеяния есть и прядь волос, и показывают их по праздникам в Соборе.

— Понятненько, — сказала Мист, про себя прикидывая, что никаких особых церковных праздников сейчас не намечалось. Однако, если какие-то части хранились в Соборе, почему остальным не храниться там же? Просто храниться так, чтобы их не показывать никому.

— Говорят, что одеждой своей он зацепился за телегу, в которой его на казнь везли. И когда злые гнильцы сталкивали его вниз, то кусок тот остался, да клок волос, — с охотой сообщила бабка и без паузы продолжила пересказывать еще какую-то побасенку про любимого святого, потом еще одну, и еще. Мист, хоть и привычная к лекциям и занудному бубнежу, от покачивания телеги быстро начала задремывать, но попутчицу, кажется, и вовсе не волновало, бодрствуют ли ее слушатели. Она продолжала что-то там рассказывать еще очень долго, и Мист даже не отсекла тот момент, когда уснула. Когда же проснулась уже было тихо, все молчали, и от этого она закемарила снова — уже до ночного привала.

Ночь, на удивление, тоже прошла тихо. Только пришлось перед сном устало отвечать на многочисленные вопросы Тилайны, которая современный весторн местами совсем не понимала, и которой требовались подробные пояснения насчет всего на свете.

А после пробуждения у Воина за сапогом обнаружился кинжал, которого вчера не было. Мист заметила эту деталь случайно, благодаря тому, что Воин, направляясь по команде умываться, пошел напрямую и хамски перешагнул прямо через нее.

— Стоп, — она поймала его за край плаща и дернула, останавливая, потянула на себя, вытащила нож и спросила. — Это что такое? Я тебя спрашиваю! Молчишь? Тилайна, ты ничего не видела?

— Было тихо, я отдыхала, — тихонько ответила та, упрятываясь согласно требованиям обстоятельств поглубже в капюшон.

— Час от часу не легче, — вздохнула Мист. Пришлось резко придавать себе ускорение и начинать опрашивать всех, кого не слишком обремененный совестью Воин мог ненароком обнести. Или, например, нагло ограбить.

Заклинание поиска, которому научил ее Эловир, уверенно указало на Воина как владельца ножа, так что тут подмоги не получилось.

И при расспросах во владении ножом тоже никто не признался. Правда, давешний кузнец, глянув на него тут же его узнал.

— Это у того ворюги такой был, — сказал он. — Что, получается, приходил за чем-то?

— Наверное, — пожала плечами Мист, убирая нож, чтобы отдать Воину, раз бывшим владельцем был их очевидный недоброжелатель. — Главный вопрос в другом.

— Это в чем?

— Где труп, — совершенно серьезно ответила Мист. — И с какого дерева он следующим, кто тут остановится на привал, к костру свалится.

— Это ты о чем?

— Это я о своем, — вздохнула девушка и пошла обратно к своим, пока они в какую еще незадачу не вляпались. Почему-то быть старшей в походе и за все отвечать ей совершенно не нравилось.

На входе в пределы городских стен Атенарума их ждал досмотр: впрочем, к счастью, достаточно формальный. Никто не стал заставлять Тилайну снимать капюшон, да и в Воине их заинтересовало только оружие, которое пришлось обвязать специальными ленточками с сургучными печатями, да еще и заплатить некий “налог на войну”. смысла его Мист не понимала — кроме как, дело было в том, что надо было за что-то брать денег, кроме входа, вот и обложили поборами все, что могли: тягловых и верховых животных, большие тюки, оружие. Старики платили еще и глубоко возмутивший их бабку-попутчицу похоронный сбор. Дескать, ежели пожилой человек в пределах славного Атенаума помрет, придется его хоронить тут, а для города это расходы места на местных кладбищах, на которых и так каждый второй из верующих желал упокоиться. Словно близость к месту вознесения святого бросала тень благости и на их бренные останки.

— Знали бы вы, — бормотала Мист себе под нос, ступая по улицам священного города в соверешнено “гнильцовой” компании и с совершенно “гнильцовыми” спутниками.

И намерения, конечно же, у них были самые, что ни на есть гнильцовые — как еще можно назвать поиски предполагаемых останков святого Амайрила, который вовсе не вознесся? Да за одно такое предположение можно было тут самому вознестись куда угодно, с таким же шикарным костром.

— Куда мы идем? — тихо спросила Тилайна на весторне, который в его несколько архаичной форме был похож на какой-нибудь диалект. Странно — Мейли же говорил с ней много раз, и его слова не звучали неправильно для нее. Почему это? Действие Доменов, чьи посланники говорят так, что понимают их все?

— К Собору. В Собор, — отозвалась Мист. — Посмотрим, что там получится выведать или почувствовать.

— Что мы там можем почувствовать? Даже если, как ты говоришь, Мейли они называют Святым Амайрилом, даже если в самом деле осталось тело, как ты это почувствуешь?

— Не знаю. Украдем эти его волосы и применим заклинание отслеживания. Эловир меня научил, должно сработать. Оно не слишком сложное.

— А у Эловира … его волос не нашлось? — осторожно уточнила Тилайна.

— Фу, — уверенно сказала Мист. — С чего бы?

— Может, гребень он забыл где-то.

— Эловир слишком аккуратный, чтобы такие вещи оставить. Была пара волос в первой башне, где я побывала и где он часто спал. Но я давно потеряла.

— А просто вещи?

— Просто вещи быстро теряют свою принадлежность. По крайней мере, Эловир сказал, что вещь, потерянная больше часа назад, так не найдется. Хотя я думаю, что владельца ножа я не нашла не поэтому. Да, Воин? Молчит.

— И хорошо, что молчит! Представляешь, если бы еще и говорил? — передернулась Тилайна, у которой Воин до сих пор вызывал явный дискомфорт.

Мист нахмурилась, вздохнула и попыталась собраться с более актуальными мыслями.

Они миновали несколько улиц, следуя указателям, и вышли к величественному саду, над которым возвышался Собор. Он в самом деле был красив: высокие стены, еще более высокие башни очень знакомой архитектуры. Словно бы кто-то очень завистливый пытался построить себе собственные черные башни взамен тех, что не поддавались никаким его усилиям.

— Ах, Фофей, ах же выстроков сын, — покачала головой Мист, пока они приближались. Как оказалось, они вышли к Собору не со стороны главного входа, а сбоку, и им пришлось обойти немного, чтобы увидеть очередь паломников, начинающуюся у границ сада и скрывающуюся внутри.

Тут же и стало понятно, что в Собор пропускали только с непокрытой головой — поэтому им пришлось немного притормозить в ближайших аккуратных кустиках, придумывая новую маскировку. К счастью, у Мист было достаточно бинтов, чтобы перемотать голову Тилайны вкривь и вкось, пряча уши и большую часть черт лица.

— И глаза от пола не поднимай, — пригрозила ей Мист. — По глазам нас живо раскусят.