Rishanna - Леди Малфой

Я собрала в себе всю гложущую меня боль, весь страх, всю любовь к детям и смогла аппарировать в Оттери-Сент-Кэчпоул вместе со всеми. Шеренга магов в черном продвигалась к Норе быстро, шаг в шаг, плечо к плечу, не с миром мы пришли, а с войной. Как когда то Драко шел во главе Пожирателей через весь Хогвартс, так сейчас их вел мой муж, только теперь к ним присоединилась еще одна решительная фигура — моя. Конечно, на дворе уже давно царила ночь, не предназначены для солнечного света такие деяния, но он, свет, был мне без надобности. И без него я чувствовала, что меня видят, направляют, берегут. Это и Люциус, поминутно оглядывающийся себе через плечо, якобы оценить собранность Пожирателей, и Белла, неукоснительно, словно собачонка, следовавшая указаниям своего хозяина, и потому готовая пылинки с меня смахивать, и Драко, вздрогнувший за моей спиной два раза, а ровно столько раз я перецепилась о какие-то коряги, коих у Норы было немеряно.

Да даже увалень Руквуд иногда заискивающе заглядывал мне в глаза! Мужчина получил от супруги нехилый нагоняй за то, что прибегнул к помощи хозяйки Малфой-мэнора, будучи не в состоянии покинуть замок самостоятельно в связи с принятием на грудь ну очень большого количества алкоголя, и теперь гадал, сержусь я или не сержусь? Высказал ли он свое мнение о вопросах чистоты крови, пока висел на моем хрупком теле, или ему посчастливилось промолчать?

Мрачную немую торжественность такого шествия, деликатно нарушаемую лишь рассекаемыми воздух мантиями и отблесками серебряных масок, совсем не деликатно нарушал Перси Уизли! Его поставили в шеренгу крайним, и туда же, к нему, я попросила Беллу приставить и Теодора. Почему Беллу? Просто её все всегда слушаются, если могут мыслить здраво, конечно. Но как бы я не недолюбливала Нотта, уже через минуту сама умудрилась его пожалеть и раскаяться в своей маленькой мести. Перси, по моему распоряжению, был отутюжен, одет с иголочки в новую министерскую форму с нашивкой «Младший помощник министра», и потому почти неприкосновенен. Его нужно было предъявить пред ясны очи всего семейства в наилучшем виде, и парень этим вовсю пользовался. Он сожалел о своем решении, он плакал, он скулил и не просто цеплялся за встречные коряги, а хватался за них обеими руками! Тео его сначала аккуратно оттягивал и тащил самостоятельно, потом левитировал, потом шептал на ухо явно не вежливые просьбы, в один прекрасный момент додумался лишить работоспособности речевой аппарат Перси но, вконец измотанный, попросту схватил его за лацканы модного приталенного пиджака в крупную клетку и принялся трясти, за что незамедлительно получил от меня увесистым булыжником по спине, сказал:

— Ай, зараза! — и успокоился.

Все окна в доме приветливо светились, но в каждой комнате свет был особый. В комнате Джинни на втором этаже сиял лазурным волшебный анемон, гостиная была переполнена уютом живого огня в камине, в кухне горела переносная лампа, в маленьком окне спальни Джоржда свет походил на взбесившуюся радугу, парень явно экспериментировал с новым изобретением, у гаража кто-то освещал себе путь с помощью Люмос. Как же можно было не растаять при виде такого единения и сплоченности? Да очень просто. Стоило только вспомнить, как меня выкинули из этого самого дома и своей семьи его обитатели, как легко отреклись, подумать о том, что такой покой не естественен, ведь резня у Малфой-мэнора имела место лишь позавчера, а не год назад, и все. Сердце до краев наполнилось живой, пульсирующей злостью, ногти до боли впились в ладони и я, не совладав с собой, ускорила шаг.

Нашего приближения не заметили, сегодня здесь над защитой и антиаппарационным барьером поработали невыразимцы, заодно лишив жителей Норы и возможности колдовать. Запрет на магию вступил в силу с минуту назад, и я ликовала, не задумываясь ни о чем, а просто отдавая себя во власть чего-то неясного, что впоследствии обретет для меня имя — власть. Безграничная власть над людьми…

Само собой, никто не спрашивал разрешения войти и никто не стучал. Все дома и люди в них считались новой властью своей вотчиной, и сколько я себя помню, ни одного представителя администрации не осудили за незаконное проникновение, какая бы политика впоследствии не пропагандировалась. Лорд правил и правит твердой рукой, но вседозволенность — отличительная черта его приближенных.

Джинни готовилась ко сну, поскольку держала в руках блюдце с парой красных яблок и стакан молока — перед тем как заснуть она любила погрызть фрукты и полистать дамские журналы, представляя себя, видимо, главной героиней сопливых девчачьих опусов о любви. Романтичная натура, что с неё взять…

— Нет, нет, нет, только не так… — рыжая девчонка стояла напротив входа в свой родной дом и понимала, что теперь все будет совсем не так, если вообще будет. Карательные отряды были уже сформированы, и многие, прознав о таких планах Риддла поспешили бросить свои дома и бежать куда глаза глядят, гонимые каждый своим страхом. Румяные яблоки упали с глухим стуком и покатились прямехонько к людям в черных мантиях, стоящих перед ней, словно черные призраки — тихо и пугающе. То было начало конца славного рода, и не понять это — невозможно. Она поняла, запахнула короткий цветастый халатик в крупный подсолнух и закричала громко и отчаянно, зная, что этот крик — самый важный крик:

— Бегитеее!!! — чтобы предупредить остальных и спасти брата, пусть и ценой своей жизни. Смело, но глупо. Нам хватило нескольких секунд, чтобы занять этажи, схватить всех, кто спрятался или не успел, связать Артура, заломать руки удивленным Чарли и Джорджу, успокоить Молли, кидавшуюся картофелем в Макнейра и тем самым его забавляющую. У гаража Руквуд обнаружил Билла, намеревавшегося послать в небо какие-то сигналы о помощи, и жестоко избил его, а после приволок и его бездыханное тело в гостиную, куда уже всех согнала Белла, радостно кружащая по дому в каком-то одной ей известном ритуальном танце.

Я сидела с мужем на диване, оперевшись руками на его колени, рассматривала кольцо Лилит, с которым меня разлучит только смерть, и лениво ждала, когда же предполагаемая аудитория соберется заслушать своего обвинителя. А он, обвинитель, был готов. Я пришла во всей красе, желая, чтобы меня запомнили именно такой, в строгом, но шикарном шелковом платье изумрудного цвета с поясом в виде змейки под грудью, с прической, уложенной волосок в волосок, вся из себя такая богатая, известная, чужая и очень-очень злая…

Молли усадили на стул напротив, и я решила поздороваться, выказав свое воспитание и врожденную вежливость, но не смогла выговорить ни единой буковки. Человек всегда о себе лучшего мнения, чем есть на самом деле. Мы видим свое отражение в зеркалах, мы слышим слова других, мы ошибочно думаем, что кого-кого, но себя знаем уж точно, но все ли те мысли, посетившие нас на протяжении всей жизни, действительно наши? Может, их нам просто окружающий мир навевает, а мы, наивные, верим?