Ричард Кнаак - Кровавый Прилив

— Вот тебе, падаль! — заорала она перекошенным от ярости ртом, — Долго ты не проживёшь, хватит распространяться заразе измены!

И женщина вторично взмахнула клинком.

Фарос откатился в сторону, ощутив, как край лезвия задел один из рогов. Тревериан развернула лошадь, стараясь вновь оказаться к нему лицом, но минотавр немедленно вонзил меч в бок животного. Лошадь пронзительно заржала, но опытный тревериан недрогнувшей рукой дёрнула поводья и удержалась в седле.

Нахлынувшие воины и рабы разъединили их, давая Фаросу возможность отдышаться. Лидер мятежников стоял неподвижно, но едва только тревериан, яростно сверкая глазами, вновь рванулась к нему, юноша сделал шаг в сторону и, избегнув клацнувших зубов, перерезал горло обезумевшей от предыдущей раны лошади. Животное медленно начало заваливаться на бок.

Тревериан, не растерявшись, ловко, как кошка, прыгнула на Фароса сверху, и они кубарем покатились по песку под ноги легионеров и бывших рабов — в сутолоке с головы офицера сбили шлем.

Женщина сумела подмять Фароса под себя, но едва она схватила лидера мятежников за горло и протянула руку за кинжалом, как юноша вывернул ей локоть и выбил клинок. Женщина немедленно перекатилась в попытке вернуть оружие, однако Фарос был начеку и опустил на её затылок тяжёлый кулак — один раз, другой… Раздался хруст костей — тревериан захрипела и неловко ткнулась лицом в песок.

Кто-то протянул руку, помогая Фаросу встать. Оказавшийся рядом Гром быстро осмотрел товарища, чтобы убедиться, что тот не получил серьёзных ран.

— Слава Саргоннасу! Ничего серьёзного! Рогатый, несомненно, на твоей стороне!

Фарос фыркнул и огляделся по сторонам. Сопротивление было сломлено почти повсеместно, лишь несколько упрямых легионеров ещё бились с бывшими рабами. С краёв сражения потянуло дымом, это весело полыхали подожжённые повстанцами катапульты.

— Фарос, надо погасить пожар. Катапульты нам ещё пригодятся, — посоветовал Гром. Фарос покачал головой:

— Мы будем двигаться быстрей без них. Пусть горят. До обоих минотавров донеслись крики: несколько легионеров, перешедших на сторону мятежников, спорили с бывшими рабами, размахивая оружием, — необходимо было срочно вмешаться.

— Что случилось? Что вы не поделили?

Полуэльф с кровавой дыркой вместо отрубленного носа вскинул голову:

— Мы хотим делать то, что делали всегда, лорд Фарос! Отрубить мёртвым головы, чтобы доказать остальным…

— Наши товарищи не будут опозорены! — отрезал седой ветеран. — Мы бились за своё право чести, но и они заслуживают лучшего.

— Что ж, тогда даруйте им костёр, — с небольшой паузой проговорил Фарос. — Делайте, как хотите, но только быстро.

Уверенность, прозвучавшая в его словах, заставила замолчать спорщиков. Хектурион с сорванным знаком низко склонил рога:

— Теперь мы последуем за тобой, лорд Фарос.

— А что делать с пленными? — вмешался один из подбежавших соратников.

Светло-коричневый минотавр усмехнулся и посмотрел на легионеров, ещё плохо знавших его характер.

— Всех казнить, — отрубил Фарос, затем чуть смягчился: — Или договоритесь с ними. Но помните, этим вы свяжете свои жизни воедино.

— Но… — начал хектурион, однако Фарос уже шагал прочь в сопровождении верного Грома.

— Клянусь Саргасом, верное решение, — прошептал он.

— У меня нет никаких решений… — Руки Фароса повисли, он пристально посмотрел на восток. — Вообще никаких. И было бы хорошо, если бы ты помнил это, Гром.

Он резко отвернулся от замершего товарища и пошёл прочь. Гром осенил себя знаком Саргоннаса и склонил голову, как делал всегда, когда видел мертвеца…

17

Колонизация

Они шли пешком, ехали на лошадях и в фургонах. Особенно много было повозок, ведь в них находилось всё, что они привезли для выживания, нет — для скорейшего процветания и благоденствия.

На головной повозке развевалось знамя клана Бреганов — скрещённые секиры на фоне контуров трона. Дальше виднелся синий флаг Дома Атхаков, ещё семь разноцветных знамён трепетало на всём протяжении каравана — минотавры шла не сражаться, а строить фермы… первый шаг к стиранию с лица земли Сильванести и созданию Амбеона.

Легионеры, которые бились за эти самые земли, смотрели на вновь появившихся с весьма кислым выражением лиц. Многие презрительно фыркали, другие сжимали крепче оружие и отворачивались. Большая часть каравана состояла из бывших воинов, раненых, потерявших конечности или переболевших в прошлом чумой. Они больше не носили панцирей легионов, лишь серые туники поверх килтов. У многих виднелись кинжалы, было несколько мечей и секир, но в основном колонизаторы, опираясь на дорожные посохи, тащили громадные мешки… в которых было увязано все нехитрое хозяйство.

Но не все в колонне переселяющихся были стариками или калеками. Ведь с ними шли и члены семей, не побоявшиеся отправиться в неизвестные земли, дети, не способные идти сами, и подростки. Старших уже приняли в полноправные члены кланов, остальных должны были принять чуть позже, после первого года тренировок.

Во главе колонны ехала фигура, на которой — единственной — были доспехи. Минотавр потерял в боях правую руку, треть его лица отсутствовала, снесённая метким ударом секиры; на панцире до сих пор виднелся знак кондора, хотя гребень шлема истончился и обтрепался со временем.

Встреча колонистов была заданием Оркиуса, но, так как он уже не мог его выполнить, пришлось самой леди Мариции заменить командующего. Поскольку идеи освоения эльфийской земли принадлежали отцу, ей следовало придать законность всему происходящему перед легионерами.

При приближении Мариции командир колонны ударил себя рукой с тремя пальцами в грудь. Женщина заметила, что, хоть он и не совсем поседел, его мех свалялся и стал совсем редким.

— Миледи, я первый тревериан Трагинорни Эс-Атхак, командир переселенцев. Рад встрече! — Он торжественно склонил рога.

Мариция милостиво кивнула:

— Ты родственник адмирала Цинмака?

— Он патриарх Дома, мой младший брат. Это по его благословению меня назначили на этот пост…

Адмирал Цинмак был одним из самых ярых сторонников Хотака в правящих кругах, кроме того, стал самым молодым патриархом за всю историю минотавров.

— Да, я знакома с уважаемым адмиралом, — проговорила Мариция. — Когда увидишь его, передавай мои самые искренние пожелания.

Искалеченное лицо Трата скривилось ещё больше:

— Я… я вряд ли его увижу… Моё назначение не предусматривает отлучек…