Джонатан Страуд - Победители чудовищ

Халли угрюмо сидел поодаль, и Гудню часто устраивалась рядом с ним. Ее, похоже, тоже раздражало внимание, которое оказывают Ауд.

— Ничего у них с ней не выйдет! — заметила она наконец.

— Похоже, ее все устраивает, — буркнул Халли.

— «Похоже», Халли, то-то и оно, что «похоже»! Эта девчонка — страшная притворщица. У нее десяток личин, она подчиняет людей своей воле. Ты погляди на Лейва, посмотри, как он пялится на нее и лыбится точно полоумный! Вон, рукавом в суп влез и не заметил. Попроси она его прыгнуть в пропасть, он тут же прыгнет! Ну а тебя она на что подбивает?

Халли вздрогнул.

— Чего?

— Да ладно, не отпирайся, она и тебя околдовала. Я за тобой уже сколько времени наблюдаю. Она тебе голову вскружила еще сильней, чем Лейву. Ты только на нее и смотришь, куда она — туда и ты. Держись от нее подальше, вот тебе мой совет. Втравит она тебя в неприятности. Впрочем, неприятности ты и без нее сыщешь…

На это Халли сказать было нечего. Он поел и снова отправился работать.

Глава 20

Все, что мы видим вокруг, принадлежит Свейну. Не только этот чертог, этот Дом, его стены и поля, но и вся эта земля, на которой они находятся. Каждый ручей, каждый лесок, каждый утес — свидетели тому. Вспомни, как они называются: Свейнов Прыжок — то ущелье, которое он перескочил в погоне за вепрем из Глубокого дола; валун Скафти, которым Свейн убил вора, пытавшегося похитить его пояс; огромная яма Троввский Провал, которую Свейн выкопал за один день, чтобы добраться до троих троввов и сжечь их солнечными лучами; и все эти луга, дороги и тропы, которые он исходил своими ногами, чтобы наша жизнь по пути к курганам была чуть полегче.

— Это моя земля, а вы — мои люди! — частенько говаривал Свейн. — Повинуйтесь мне и моим законам, и я всегда буду защищать вас!

Эта зима выдалась особенно тяжелой для всех жителей Дома. Снега навалило вровень с троввскими стенами; несколько детей слегли с пятнистой мокрянкой. Запасы солонины и вяленой рыбы постепенно заканчивались. Колодец покрылся льдом, и даже ведра с водой, внесенные в чертог, промерзали насквозь, если их не ставили вплотную к огню.

Мало-помалу бури утихли, и ночи постепенно становились все короче. В некоторые дни можно было даже разглядеть хребет Рюрика на той стороне долины. Обыкновенно такие перемены вселяли надежду, и люди начинали с нетерпением ждать прихода весны, однако в эту зиму обитателей Дома Свейна ничто не радовало. Их вершитель, Арнкель Свейнссон, семнадцатый по счету со времен Основателя, лежал при смерти. Болезнь, которая исподтишка точила его изнутри, наконец одержала верх. По мере приближения весны силы его медленно, но верно иссякали. Мышцы усыхали, кости выпирали из-под кожи, точно скалы и утесы на склоне горы. Лицо его сделалось похоже на горный хребет, скулы торчали, точно крутые осыпи, и кровь в его жилах стала ледяной, как потоки, бегущие с вершин.

Члены семьи по очереди дежурили возле него, пока он лежал в тяжкой дремоте, временами заходясь кашлем или мучаясь одышкой. В себя он приходил нечасто, и когда он пытался что-то сказать, разобрать его слова было непросто. Ел и пил он тоже с большим трудом, брызгаясь и обливаясь, точно маленький ребенок.

Халли было нелегко находиться рядом с отцом. Свое дежурство он проводил в напряженном, тревожном молчании, боясь, что Арнкель вдруг очнется, пока он здесь. Мысленно он уносился как можно дальше от постели больного: бродил по горным пустошам, отыскивая древний путь, которым при шли сюда переселенцы. На протяжении многих часов он смотрел на падающий снег за окном, мечтая, чтобы наконец-то потеплело, и надеясь на бегство.

Скоро, уже совсем скоро придет весна! И тогда-то он наконец избавится от этого Дома. Они с Ауд уйдут отсюда при первой же возможности.

Невзирая на косые взгляды сестры, Халли на протяжении всей зимы проводил много времени с Ауд. Быть может, Астрид постаралась бы их развести, но ей было не до того: она была озабочена состоянием мужа и не обращала внимания на жалобы Лейва.

— Она отказалась сидеть со мной за столом, сославшись на головную боль! — гремел Лейв. — И что же? Закрылась в комнате у Халли, веселая, бодренькая, явно в добром здравии! Что она себе позволяет, эта девчонка?

Однако вскоре Лейву и самому стало не до Ауд. Теперь, когда Арнкель угасал, а Астрид была поглощена уходом за мужем, ему поневоле пришлось возглавить Дом. Дело не задалось с самого начала. То нерешительный, то чрезмерно властный, Лейв безуспешно пытался самоутвердиться. Когда люди собирались в чертоге и накопившееся раздражение выплескивалось то в ссорах, а то и в пьяных потасовках, он был не в силах контролировать обстановку.

Ему часто задавали вопросы о том, что делать, если на Дом нападут Хаконссоны. Лейв на это неизменно отвечал:

— Да чего вы боитесь! Даже если Хорд и попытается что-то предпринять, Совет с этим разберется задолго до того, как он минует ущелье. Когда наступит оттепель, река разольется и дороги станут непроходимы. А к тому времени, как можно будет отправиться в путь, Совет уже что-нибудь решит и Хорд одумается. Ничего такого не случится. Так что бросьте забивать себе голову всякой ерундой!

Так заявлял Лейв, но многих это не убеждало, и люди прямо говорили ему об этом. Он чувствовал себя еще неувереннее и часто искал утешения у бочонка с пивом, отчего начинал вести себя еще более бестолково.

Халли же тем временем готовился к походу за пределы долины. Они с Ауд набрали курток и запасных теплых вещей и спрятали их у него под кроватью. Кроме того, Халли раздобыл несколько старых инструментов, которые можно было использовать как оружие.

— Ну а это тебе зачем? — фыркала Ауд. — Только тяжесть лишнюю тащить!

— Я знаю. Но если мы ошибаемся и троввы все-таки…

— Ой, да ладно тебе! Даже если они существуют — а их не существует, — они все будут сидеть под землей. Мы же туда днем собираемся, а не ночью! В первый раз мы не станем задерживаться там надолго. Только глянем одним глазком — и вернемся назад еще до темноты.

— Все равно лучше быть готовым ко всему.

— Ну ладно, но тогда сам это и неси!

По вечерам, когда в Доме все затихало, они подолгу беседовали с Катлой, выпытывая у нее подробности о том, что за земли лежат по ту сторону границы. Старой няньке нравилась Ауд, и ее нетрудно было разговорить, особенно если принести ей кружечку поссета, горячего молока пополам с вином. Вот и в тот вечер она села поближе к огню, ее морщинистое лицо сияло, блестящие глазки смотрели на ребят.

— Ну конечно, — сказала она, — я Халли помню совсем маленьким, еще меньше, чем теперь. Я помню, как он, пухлый малыш, ползал голеньким у огня! Ах, видела бы ты его попку на ковре! Розовенькая, с ямочками, такая хорошенькая! Я его, бывало, вытру насухо…