Александр Прокопович - Спецназ Лысой Горы

Наверное, муж и отец Мишель Алези сказал бы «да». Потому что связь между братом с топором и Ташей как-то не складывалась. И он даже уже приоткрыл губы, язык вплотную подошел к губам, чтобы первый звук этого короткого слова «да» прозвучал…

Свет выключился. Мишель прикусил язык, когда в полной темноте дом основательно тряхнуло. Свет включился. Не звякнула ни одна посудина. Не покачнулись занавески. Будто ничего и не было. По наитию, по предчувствию, нехорошему до тошноты, Мишель и Мари шагнули в комнату дочки. Щелкнул выключатель, как предохранитель пистолета. Одеяло сброшено на пол. Лист бумаги на тумбочке, карандаши, высыпавшиеся из коробки, раскрытая книга… Натали не было. Мари судорожно сжала пальцы на руке мужа. Детская была пуста.

Под кроватью, в шкафу, на всякий случай в туалете и ванной – Натали не было. Не было ее и в непонятно для чего вывороченных ящиках и ящичках. Напрасно в десятый раз открылись и закрылись двери на балкон. Напрасно трезвонили в двери к соседям и бранились со старой девой мадемуазель Валери, перекрикивая мегабасы, сотрясавшие её квартиру. Валери уже лет сорок как собиралась стать звездой шоу. С голосом и пластикой у нее были проблемы, зато вечеринки – самые шумные в квартале.

Напрасно было всё. Даже пять раз прочесанный во всех направлениях двор. И спокойный голос лейтенанта полиции, приехавшего уже утром, был тоже абсолютно напрасен. Лейтенанту было скучно и неинтересно. Вероятно, когда лейтенант был маленьким, он мечтал о том, как будет мчаться на большом ревущем, как стадо тигров, мотоцикле, паля из пистолета с огромным дулом по улепетывающим преступникам.

Разыскивать пропавшую из закрытой комнаты девочку ему было неинтересно. Он уже давно понял: либо родители врут, либо элементарно проспали тот момент, когда их дочка решила пойти погулять. Через пару часов она объявится у бабушки, тети или одноклассницы. Впрочем, может, и не объявится. Может, через неделю-другую тело девочки найдут за городом. Это тоже было лейтенанту неинтересно – ни почестей, ни славы ожидать не приходилось.

Просто для проформы он зашел в детскую. Просто для проформы повертел головой. И так как ничего не обнаружил, решил спросить, чтобы не стоять молча посреди комнаты:

– А что это за черные круги на потолке? У вас был пожар?

– Какие еще круги? – отмахнулся Мишель.

– Вот эти, – глядя широко раскрытыми глазами на потолок, сказала Мари.

Над головами у очень сильно удивленных супругов Алези были нарисованы черные круги. На белом потолке прямо над кроватью Таши кто-то нарисовал один круг побольше и парочку поменьше. Ни один пожар в мире не мог бы добиться таких правильных кругов. Если бы Алези захотели так украсить свою квартиру – у них такое точно получилось бы не с первой попытки.

Только черный и только белый. На самом деле так не бывает. Никогда. В белом всегда немного черного, в черном – белого. Даже в самой ослепительно-белой снежинке можно найти все цвета и оттенки. В самом черном-пречерном кусочке угля, вытащенном со дна километровой шахты, есть синий и зеленый, капелька золотого и совсем чуть-чуть белоснежного – где-то там, в самой сердцевине уголька.

Но Таша очутилась в месте, где все было будто нарисовано черной тушью на белоснежном листе.

Справа от Таши черные столбы деревьев вырастали из черной земли. То ли листья, то ли обрывки сгоревшей бумаги повисли на ветках. И белое небо, без облаков, без солнца – наверное, просто для того, чтобы это место не погрузилось в окончательную темноту.

Черная земля была настолько ровной, что скорее напоминала лед или застывшую смолу. Было непонятно, как что-то из нее может расти. Таше даже захотелось попробовать прокатиться по этому черному льду. Лишь чуть-чуть оттолкнувшись, она заскользила все быстрее и быстрее к странному лесу. Вдруг впереди стал виден конец земли. Видимо, в этом месте край земли и был – и Натали катилась к нему, чтобы упасть из черного в белое. Таша изо всех сил пыталась проснуться, потому что такое могло случиться только во сне. Проснуться не получалось, а край был всё ближе и ближе. Последняя попытка девочки затормозить привела лишь к тому, что она упала, пребольно ударилась, но скользить не перестала. Вот уже ее нога пересекла край… и ничего не случилось. Она не зависла в воздухе. Край земли оказался просто краем черной земли. За ним земля становилась белой, но всё такой же твердой. Таша всё же остановилась. Осторожно, боясь снова упасть, поднялась. Ее правая нога стояла на белом, левая – на черном. Это совершенно точно был сон… Если бы только не болело колено, на которое она грохнулась. Во сне синяков не бывает. Таша моргнула. Картина, открывшаяся перед ее глазами, вывернулась наизнанку: небо, миг назад бывшее белым, стало черным, зато впереди – там, где земля была белой, обнаружились белые деревья, теперь они стали видны. Почему-то не стало темно. Вероятно, в этом месте всегда было светло… Или наоборот – всегда было темно… В общем, было черным-бело…

– Натали…

Голос, произнесший имя девочки, был голосом доброй и обязательно очень красивой феи. Таша резко обернулась, так что чуть снова не упала на скользкую двуцветную землю, и не поверила своим глазам. Вместо феи в трех шагах от нее стояла самая настоящая Баба-Яга. Ростом под три метра, с ужасно длинными ушами, огромным носом и подбородком, который заканчивался где-то на груди. Ко всему она еще и была согнута в три погибели, иначе ее рост был бы не три, а все четыре метра.

– Здравствуй, Натали!

У чудовища, кроме замечательного голоса, были еще и чудесные глаза – добрые, ярко-синие. Таша не боялась – ни капельки. Если это была Баба-Яга, то добрая. Почему-то не верилось, что она собирается кого-то есть. Разве можно есть людей и при этом разговаривать таким чудесным голосом и смотреть на мир такими добрыми глазами?

Ее большие ноги мягко ступали по земле – совершенно не скользя. Рука Таши утонула в ее теплой сухой ладони, а впереди – как раз на границе черной и белой земли – перед ними постепенно вырастал домик. Из обычного дерева тысячи оттенков коричневого. Такой красивый, такой желанный.

Яга открыла дверь и впустила Натали в дом. Только сейчас Таша поняла, что она страшно замерзла. А в домике было тепло, и в самом настоящем очаге весело трещали дрова.

– Вот ты и дома, Ташенька.

Натали не задумалась над словами хозяйки домика. Она уверенно забралась на одно из кресел, стоявших у очага, и укрылась лежавшим на нем лоскутным одеялом. Яга что-то говорила, но Натали ее не слышала – она спала. Иногда такое бывает: так хочешь спать, что спишь даже во сне. Если только это был сон.

Глава третья