Теренс Уайт - Меч в камне

И вот, наконец-то, настало время трогаться в путь.

Если тебе не выпало счастье жить в Старой Англии двенадцатого века, — или когда там случилась вся эта история, — да при этом еще в отдаленном замке на краю Порубежья, ты, может быть, затруднишься представить себе все чудеса их путешествия.

Дорога, или тракт, большей частью тянулась грядой высоких холмов или безлесых взгорий, и по обе стороны от путников расстилались внизу пустынные болота, где вздыхали под снегом тростники, и потрескивал лед, и на красной заре разносилось по зимнему воздуху громкое кряканье уток. И так по всей стране. Порой по одну сторону от гряды расстилались вересковые пустоши, а по другую — сотни тысяч акров леса, в котором огромные ветви гнулись под бременем снега. Порой они различали тонкую струйку дыма среди деревьев или горстку построек далеко в бесстрастных тростниках, а два раза наезжали на вполне почтенные города, способные похвастаться несколькими харчевнями, но в целом это была Англия, не тронутая цивилизацией. Вдоль самых лучших дорог на расстоянии полета стрелы были устранены любого рода укрытия, дабы не прирезали путника затаившиеся лиходеи.

Спали они где придется — иногда в хижине какого-нибудь землепашца, способной их приютить, иногда в замке собрата-рыцаря, пригласившего их отдохнуть, иногда у простого очага, среди блох, в маленькой грязной лачуге, перед которой торчал кол с привязанным к нему кустом, — такова была в те времена обычная вывеска постоялых дворов — а раз или два и под открытым небом, поплотнее стеснившись для сохраненья тепла, окруженные жующими конями. И где бы они ни шли, и где бы ни спали, восточный ветер свистел в тростниках, и в звездном свете высоко проносились дикие гуси, приветствуя криком светила.

Лондон был переполнен. Не будь сэр Эктор счастливым обладателем небольшого участка земли на Пирожной улице, на коем стоял приличный постоялый двор, навряд ли удалось бы им отыскать пристанище. Но сэр Эктор был таковым обладателем, и собственно говоря, большая часть его доходов проистекала именно из этого источника, так что им удалось получить на пятерых три постели. И они сочли это удачей.

В первый день турнира сэр Кэй заставил их отправиться к арене по меньшей мере за час до времени, когда могло начаться единоборство. Он всю ночь пролежал без сна, воображая, как посшибает лучших баронов Англии, и не смог даже позавтракать. Теперь он, бледный, ехал верхом во главе кавалькады, и Варту хотелось сделать что-нибудь такое, что могло бы его успокоить.

Провинциалов, только и знавших, что запущенную турнирную площадку близ замка сэра Эктора, сцена, открывшаяся их глазам, зачаровала. Перед ними лежало что-то вроде огромной зеленой котловины, размером с футбольное поле. Она уходила вглубь футов на десять от поверхности земли, имела наклонные скаты, и снег с нее был сметен. Травяной покров согревали соломой, убранной только этим утром, теперь средь белого ландшафта сверкала зеленью свежая трава. Вокруг арены расстилался мир, наполненный красками, столь ослепительными, подвижными и мерцающими, что хотелось закрыть глаза. Деревянные трибуны были расписаны алым и белым. Однотонные и клетчатые шелковые шатры знаменитостей, разбитые вкруг арены, пестрели лазурью, зеленью и шафраном. Куда ни глянь, развевались на резком ветру вымпелы и флажки, отливая всеми цветами радуги, вытягиваясь и хлопая на древках, а барьер, установленный в середине самой арены, был выкрашен в черно-белую шахматную клетку. Бойцы и их друзья по большей части пока еще не появились, но и глядя на тех, кто уже подъехал, можно было представить себе, как эти люди обратят арену в подобие цветочной поляны, как вспыхнут доспехи, как запляшут на ветру вырезные рукава герольдов, когда они поднимут к губам медные трубы, чтоб сотрясти пушистые зимние тучи фанфарами и весельем.

— Боже правый! — вскричал сэр Кэй. — Я же меч дома забыл!

— Без меча к поединкам не допускают, — сказал сэр Груммор. — Тут правила строгие.

— . Ты бы лучше сходил за ним, — сказал сэр Эктор. — Время у тебя есть.

— Оруженосец сходит, — сказал сэр Кэй. — Это надо же так обмишуриться! Эй, сквайр, беги поскорее в гостиницу да принеси сюда мой меч. Успеешь вовремя, получишь шиллинг.

Варт побледнел не хуже сэра Кэя, и лицо у него стало такое, словно он его сейчас пришибет. Тем не менее он сказал: «Будет сделано, господин», развернул своего иноходца навстречу людям, стекавшимся к арене, и принялся старательно прокладывать себе дорогу к постоялому двору.

— Деньги он мне посулил! — безмолвно кричал Варт. — Снизошел до жалкого дурачка с высот своего боевого коня, удостоил взгляда и даже сквайром назвал! О Мерлин, дай мне терпения с этой скотиной, не допусти, чтобы я швырнул его грязный шиллинг ему в лицо!

Когда он добрался до гостиницы, та оказалась закрытой. Каждому не терпелось увидеть знаменитый турнир, и вся прислуга отправилась вслед за толпой. Времена были беззаконные, и оставлять свой дом без присмотра было небезопасно, — как, собственно, и спать в нем, — если вы не были совершенно уверены в его неприступности. Деревянные ставни, покрывавшие окна первого этажа, имели в толщину два дюйма, а на дверях красовались двойные засовы.

— Ну, и что же мне теперь делать, — спросил Варт, — чтоб заработать мой шиллинг?

С сокрушением осмотрел он закрытую наглухо гостиничку и внезапно его разобрал смех.

— Бедный Кэй, — говорил он. — Все эти глупости насчет шиллинга сказаны им лишь с перепугу да от отчаяния, и теперь у него появилась для того порядочная причина. Ну что ж, хоть какой-нибудь меч он получить должен, даже если мне придется ради него вломиться в Лондонский Тауэр.

— Откуда они тут берут мечи? — продолжал он. — Где бы мне его свистнуть? Смогу ли я, даже сидя верхом на полудохлом иноходце, взять на испуг какого-нибудь рыцаря и силой отнять у него оружие? В таком огромном городе должны же быть кузнецы и оружейники, чьи лавки еще открыты.

Он развернул коня и затрусил вдоль улицы. В конце ее помещался тихий погост, и что-то вроде скверика было разбито перед дверью церкви. Посреди скверика лежал тяжкий камень со стоящей на нем наковальней, из наковальни торчал красивый новенький меч.

— Так, — сказал Варт. — Похоже, тут какой-то военный мемориал, но, думаю, сойдет. Наверняка никто не стал бы сердиться на Кэя из-за военного мемориала, если бы знал, в каком он отчаянном положении.

Он привязал поводья к столбу кладбищенских ворот, прошел по гравиевой дорожке и взялся за меч.

— Выйди, меч, — сказал он. — Прошу тебя о снисхождении. Выйди, послужи доброму делу.

— Удивительно, — сказал Варт. — Какое-то странное чувство возникает, едва я касаюсь этого меча, и видеть я вдруг начинаю гораздо яснее. Как красивы горгульи на церкви и монастыре, при котором она стоит. Как величаво колышутся прославленные знамена в приделе. С каким благородством возносит тот тис красные чешуйки своего ствола, восхваляя Бога. Как чист снег. И пахнет тут чем-то похожим на пиретрум и эглантерию, — и что такое мне слышится, музыка?