Штефан Руссбюльт - Долина Граумарк. Темные времена

Дорн не стал говорить, что однажды уже предлагал это, но Сенета не стала его слушать. Молодая волшебница принимала решения интуитивно, так же, как и Дорн, но ратовала за справедливость. Дорн был за то, чтобы выжить.

— При первой же возможности, — прошептала она.

— Возможность можно создать, — мрачно заявил Дорн, потянувшись к мечу. — Двое против шестерых — это хороший шанс.

— Угомонись, — прошипела Сенета. — Они наши друзья, хоть ты и считаешь иначе.

— Отец всегда предостерегал меня, чтобы я не заводил подобных друзей.

Дорн и Сенета доели свой суп. Вкус был сносный, судя по всему, в бульоне даже когда-то был кусок мяса. Дорн только-только прислонился к стене и закрыл глаза, когда по лестнице в подвал скатился юноша с затравленным взглядом.

— Вернулись люди Нингота, — с трудом переводя дух, сказал он. — Они говорят, регориане убили его.

— И где они сейчас? — встревоженно поинтересовался Нарек.

— Они на старом ремесленном рынке у южной стены. По пути им удалось раздобыть пару повозок с оружием и доспехами, а торговцев они взяли в заложники. Раф сказал, что мы должны присоединиться к ним после захода солнца и привести с собой достаточно людей, чтобы распределить товар. Он с повозками по городу не пройдет — его схватит стража или регориане. Вообще он сказал, что они там стоят уже целый день, но не могли с нами связаться.

Нарек задумчиво принялся ходить взад-вперед по маленькой комнате.

— Южная стена прекрасно подходит для наших планов, — прошептал Дорн своей спутнице. — Стражи мало, а за ней — полно кустов, чтобы быстро спрятаться.

Сенета кивнула, но на лице ее читались сомнения.

— И еще кое-что, — произнес разведчик. — С Рафом полурослик, у которого есть кольцо с таким же знаком, как у волшебницы, — парень указал на Сенету.

Нарек остановился, и Дорну показалось, что на лице слепого проступило что-то вроде улыбки.

— Собери как можно больше людей, — сказал Нарек, обращаясь к разведчику. — Мы встретимся в полночь на старом ремесленном рынке у Южной стены.

Парень кивнул и бросился прочь.

— Это знак, — провозгласил Нарек, обращаясь к своим людям. — Вы видите? Мы не одни. Другие народы тоже поняли силу символа. Может быть, наш мятеж давно уже вышел за пределы городских стен.

— Он ведет себя так, будто лично ковал эту штуку. А ведь он даже значения его не знает, — прошептал Дорн.

— Но, может быть, этот полурослик знает больше, — ответила Сенета. — Маленький народец знает много древних историй и песен. Никто не станет без причины украшать себя подобным символом.

— Никто, кроме тебя, — напомнил Дорн.

С наступлением сумерек небо затянули облака, душившие слабый лунный свет, как подушка на лице умирающего. К этому моменту в тесном подвале собралась дюжина мятежников. В помещении было душно, а настроение — накалено до предела. Нарек изо всех сил старался подзадорить мужчин и женщин. Он без остановки говорил о несправедливости по отношению к гражданам Рубежного оплота, о том, насколько могущественными могут стать мятежники, если будут держаться вместе и не сдаваться под ударами судьбы.

Дорн прекрасно знал подобные речи. По большей части их произносили какие-нибудь полководцы в ночь перед сражением, и они нужны были для того, чтобы подбодрить воинов и попрощаться с теми из них, кого не будет в их рядах на следующий день. Чем чаще человек слышал подобные высказывания, тем быстрее начинал видеть их насквозь. Судя по всему, для свиты Нарека такая речь была первой. Они заглядывали ему в рот жадно, как маленькие котята, когда сосут титьки мамы-кошки.

— Сейчас он скажет что-то вроде того, что «Настал день, когда мы заявим о своих правах. Я почти вижу нашу победу. За мной, ребята!» — сказал Дорн, обращаясь к Сенете, а стоявший рядом с ним мужчина бросил на него злобный взгляд.

Нарек поднял руки, как поступал всегда, когда хотел, чтобы слушатели сделали глупость.

— Сегодня ночью станет ясно, готовы ли мы сбросить с себя путы веры. Но одно я могу обещать вам точно: если мы потерпим поражение, Рубежный оплот запылает, и храм вместе с ним.

— Он еще более безумен, чем я предполагал, — проворчал Дорн.

Голоса стали громче. Кто-то крикнул:

— Смерть регорианам!

Другой заорал:

— Поджечь храм!

Все наперебой кричали, пытаясь подбодрить и раззадорить остальных.

Нарек велел всем сохранять спокойствие.

Дорн грубо потянул Сенету в сторону.

— Если мы сейчас выступим, ты все время будешь рядом со мной. Поняла? Я чувствую, что ничем хорошим этот мятеж не закончится. Слишком уж все распалены. Я уже видел подобные вещи и знаю, что остывание проходит только через пот и кровь. И мне хотелось бы, чтобы сегодня ночью пролилась не наша кровь.

Похоже, Сенета постепенно начинала понимать опасения Дорна. Они ввязались во что-то такое, что обрело самостоятельность и перестало поддаваться контролю. Она кивнула.

— Хватит нам сидеть в подвале, словно крысы. Сегодня ночью мы заявим о своем праве на улицах этого города, — провозгласил Нарек. — Мы объединим наши силы на старом ремесленном рынке, получим хорошее оружие. Потом никто не осмелится встать у нас на пути. Настало время навеки стряхнуть ярмо регориан. На рынок, говорю я вам!

После этого возгласа толпа пришла в движение и по узкой лестнице стала подниматься на улицу. Толчея была ужасная, некоторых шедших сзади толкали, они падали с лестницы без поручней. Но внизу их ждали новые тычки и удары локтями — от озлобленных соратников.

Дорн удержал Сенету, которая пыталась не потерять из вида Нарека и двух его приближенных.

— Оставь его, он никуда не денется. Лучше посмотри на людей, с которыми ты собираешься сражаться бок о бок. Они не способны даже организованно выйти из подвала. Дай им в руки оружие, и они зарежут друг друга.

— Это обычные люди, — попыталась объяснить своему спутнику Сенета, но Дорн только махнул рукой.

— Это были обычные люди, но теперь они решили ввязаться в дело, в котором ничего не смыслят. Это люди, которым ты собираешься доверять в бою. Посмотри на них — других не будет.

Взгляд Сенеты омрачился.

— Дай им шанс, — попросила она.

— Да пожалуйста, — ответил Дорн, — но регориане наверняка решат иначе.

Толпа постепенно рассасывалась, и Дорн с Сенетой вышли из подвала на улицу. Наемник по-прежнему не понимал, где они находятся, и только увидев башни Восточной стены, он наконец сориентировался. Они шли по ночным улицам, словно какая-то процессия. Ни стражи, ни регориан не было видно, и в большинстве окон уже потух свет.