Фриц Лейбер - Мечи против колдовства

А в это время Ививис подбежала к Мышелову, а Фриска – к Фафхрду, чтобы перевязать их раны; девушки были очень удивлены, а возможно, даже чуть-чуть раздражены, когда узнали, что никаких ран не было. Кевисса и Брилла тоже вышли из укрытия, и Фафхрд, обнимая одной рукой Фриску, протянул другую, испачканную красным вином, и мягко обвил ею талию Кевиссы, дружески улыбаясь девушке.

Потом снова прозвучал могучий приглушенный удар гонга, и два столба белого пламени на мгновение взметнулись к потолку по обе стороны от Флиндаха. В их свете стало видно, что вслед за ним по узкому коридору вошло множество людей, которые теперь стояли вокруг него: надежные охранники из рот Главной Башни, с оружием наготове, а также некоторые из личных волшебников Флиндаха.

Когда столбы пламени быстро опустились, Флиндах повелительно поднял руку и заговорил звучным голосом:

– Звезды, которые нельзя обманывать, предсказали судьбу владыки Квармалла. Все вы слышали, что эти двое, – он указал на раздробленные носилки, – объявили себя владыками Квармалла. Так что звезды удовлетворены вдвойне. И боги, которые слышат все наши слова, вплоть до каждого тишайшего шепота, и по ним определяют нам судьбу, – эти боги довольны. Остается только, чтобы я назвал вам следующего владыку Квармалла.

Он указал на Кевиссу и проговорил:

– Следующий через одного владыка Квормолла спит и растет в чреве этой женщины, жены Квормала, так недавно почтенного сожжением, погребальными жертвами, и похоронными обрядами.

Кевисса отпрянула, и ее синие глаза расширились. Потом ее лицо засияло.

Флиндах продолжал:

– Мне все еще остается назвать вам следующего владыку Квормолла, который будет наставником ребенка королевы Кевиссы, пока тот не достигнет зрелости, став совершенным королем и всеведущим волшебником, при котором наше подземное королевство будет отличаться постоянным внутренним покоем и простирающимся за его пределы процветанием.

С этими словами Флиндах завел руку за левое плечо. Всем показалось, что он собирается натянуть на голову, лоб и изуродованные пятном и бородавками щеки Капюшон Смерти, чтобы его речь стала еще более торжественной. Но вместо этого он схватил себя за короткие волосы на затылке и подтянул их вверх и вперед, и вместе с ними поднялся весь его скальп, а потом, по мере того, как он опускал руку вниз и вбок, вместе со скальпом слезла и кожа его лица, и под ней открылись слегка блестящее от пота, не имеющее никаких изъянов лицо, выступающий нос и полные, подвижные, улыбающиеся губы Квормала; ужасные, кроваво-красные с белым глаза мягко глядели на всех присутствующих.

– Я был вынужден ненадолго посетить Преддверие Ада, – объяснил он с торжественной, однако неподдельной отцовской фамильярностью, – пока другие были вместо меня владыками Квармалла и пока звезды посылали вниз свои стрелы. Это было лучшее, что я мог сделать, хотя при этом я потерял двух своих сыновей. Только так могла наша земля быть спасена от опустошительной междоусобной войны.

Он поднял для всеобщего обозрения обмякшую маску с пустыми, окаймленными ресницами отверстиями для глаз, пурпурным пятном на левой щеке и треугольником бородавок на правой и сказал:

– А теперь я прошу вас всех почтить великого и могущественного Флиндаха, самого верного Мастера Магов, который когда-либо был у короля и который одолжил мне свое лицо для этой необходимой военной хитрости и свое тело для сожжения вместо моего; восковая маска, изображающая мое лицо, закрывала переднюю часть его бедной головы, которая принесла мне в жертву все. Торжественно руководя своими собственными огненными похоронами, я отдавал дань уважения только Флиндаху. Для него были сожжены мои женщины. Вот это его лицо, сохраненное моим собственным искусным свежеванием и быстрым дублением, будет вечно висеть на почетном месте в наших залах, пока дух Флиндаха будет держать для меня мое место в Темном Мире по ту сторону звезд, Верховный Владыка там до моего прихода и вечно Герой Квармалла.

Прежде чем в толпе могли начаться аплодисменты или крики одобрения – что произошло бы не сразу, поскольку все были крайне изумлены, – Фафхрд воскликнул:

– О хитроумнейший король, я чту тебя и твое дитя столь высоко – а также королеву, которая носит его во чреве, – что я буду охранять ее каждую минуту, не отходя от нее ни на шаг, пока я и вот этот мой маленький приятель не окажемся далеко за стенами Квармалла – скажем, в миле от него – вместе с лошадьми, которые повезут нас, и с сокровищами, которые были обещаны нам двумя покойными королями.

И он, как и Квормал, сделал жест в сторону раздавленных носилок.

Мышелов собирался было бросить Квормалу несколько тонко запугивающих замечаний о своем собственном волшебном мастерстве и об испепелении Гваэевых одиннадцати волшебников. Но теперь он решил, что слова Фафхрда были достаточными и хорошо сказанными – если не считать оскорбительного замечания в его, Мышелова, адрес – и он промолчал.

Кевисса начала было вытягивать свою руку из руки Фафхрда, но тот совсем чуть-чуть усилил хватку, и она понимающе посмотрела на него. И действительно, она звонко обратилась к Квормалу:

– О господин мой муж, этот человек спас жизнь мою и твоего сына от злодеев. Хасьярла в кладовой Главной Башни. Я доверяю ему.

Брилла, вытирающий рукавом сорочки радостные слезы со своих глаз, поддержал ее:

– Мой дражайший повелитель, она говорит чистейшую правду, чистую, как новорожденное дитя или новобрачная.

Квормал чуть приподнял руку, упрекающе, словно подобные слова были излившими и немного не к месту, и, тонко улыбаясь Фафхрду и Мышелову, сказал:

– Все будет так, как ты сказал. Меня нельзя назвать скупым или непроницательным. Знайте, что это была не совсем случайность, что мои покойные сыновья в тайне друг от друга наняли вас, двух друзей, – которые тоже ничего не знали друг о друге – себе в защитники. Знайте также, что мне кое-что известно о любопытстве Нингобля Семиглазого или о заклятиях Шильбы Безглазого. У нас, волшебников-гроссмейстеров, есть…. но продолжать эту речь значило бы лишь разжигать любопытство богов, оповещать троллей и привлекать внимание беспокойной голодной Судьбы, хорошего понемногу.

Глядя в суженные глаза Квормала, Мышелов почувствовал, что радуется тому, что не стал лишний раз хвастаться: и даже Фафхрд слегка вздрогнул.

Фафхрд щелкнул кнутом над четверкой лошадей, чтобы заставить их быстрее протащить доверху натруженный фургон по черному, покрытому липкой грязью участку дороги, отмеченному глубокими колеями от тележных колес и следами бычьих копыт и удаленному от Квармалла на милю. Фриска и Ививис, сидящие рядом с Северянином, обернулись, чтобы как можно дольше помахать на прощанье Кевиссе и евнуху Брилле, которые стояли у крал дороги с четырьмя бесстрастными стражниками из Квармалла, в чьи руки они теперь были переданы.