Игорь Ковальчук - Бастард: Сын короля Ричарда

Но что же странного, когда в этом мире политики всё — и родственные связи, и брачные отношения, выражения ярости или негодования — должно были и имело особое значение, служило целям государей и неизбежно заставляло чувство превращаться в заключения разума. Говоря строго, к сестре он испытывал не больше чувств, чем к любой другой едва знакомой женщине своего круга. Что и понятно: с Иоанной его ничто, кроме общих родителей, не связывало, он практически не общался с нею, не виделся и не интересовался, по привычке рассматривал лишь как воплощение неких политических возможностей.

Но хотя бы ради своей репутации следовало так ли иначе вмешаться в ситуацию. И не в интересах Иоанны, вдовы Вильгельма, не сумевшей родить сына, не ради Генриха VI, супруга Констанции, — единственного ребенка последнего Гвискара, за неимением брата формально унаследовавшей корону отца и передавшей ее мужу, — только исходя из собственных интересов. Да, кроме того, возможность положить руку на наследство сестры — разве не привлекательная цель?

Какие же еще могли быть у него интересы? Сделать ли Иоанну правящей королевой и выгодно выдать ее замуж? Создать ли особый союз с сыном Барбароссы, Генрихом VI, делая вид, что уступает с большим трудом? Или оказать поддержку Танкреду, и не просто так, разумеется. С выгодой для себя?

Решить следовало на месте.

Танкред был симпатичен английскому королю своей удивительной наглостью — надо же, бастард, а какой бойкий, набрался храбрости бросить миру вызов — и по той же причине вызывал его раздражение. Это ж надо, какой-то бастард, и посмел столь решительным образом заявить о себе! С апломбом любого законного наследника Ричард смотрел на бастардов свысока. И потому они, способные на что-то серьезное, вызывали одновременно и досаду, и уважение.

Дик оказался не на личном корабле короля, изукрашенном золотом и пурпурными тканями, а на втором, где, кстати, был и Джордж, что было Дику приятно. А на соседнем корабле шел граф Йоркский и его люди, что молодого воина совершенно не радовало. Взгляды графа, иногда при случае бросаемые в его сторону, настораживали. Что это графу на него поглядывать? Молодой рыцарь обратился к Трагерну, когда тот, закончив чистку коней и оттого до крайности обозленный, решил немного отыграться на корнуоллце и принялся учить его магии.

— Ты можешь прочесть чужие мысли?

—Чьи?

— Графа Йоркского.

— Это который?

— Вот тот, краснолицый. Крепкий такой, разодетый.

— В алом?

— Да.

— Нет, не могу.

— Почему это?

— Потому что вообще не умею читать мысли.

— Зачем тогда меня расспрашивал о графе?

— Так, интересно. Это у него красивая жена?

Дик смерил его холодным взглядом, призванным отрезвить собеседника и дать ему понять, что на эту тему лучше не говорить.

День сразу после отплытия и следующий прошли спокойно. Серпиана, на которую моряки косились недовольно, совершенно не обращала внимания на их взгляды. Сперва она с любопытством осмотрела корабль, поинтересовалась, что будет, если стихнет ветер, убедилась, что весел нет, развела руками, заметив, что это неосмотрительно, и села у борта с иглой и незаконченным платьем. В конце концов, даме мало одного платья, нужны другие, а в Лилле, где Дик смог превратить в золото часть своего вклада, он предоставил ей возможность тратить деньги как угодно. Девушка тогда накупила множество вещей, которые сочла нужными для себя, и теперь ей было чем заняться. В конце концов, разве во всем новом она не выглядела прелестно? Дик засматривался на нее и нисколько не жалел потраченных денег. И теперь, убедившись, что его конь накормлен, ухожен и ничего не боится, присел возле нее. Хотелось поговорить хоть о чем-нибудь, и молодой рыцарь быстро придумал тему для разговора.

— Расскажи мне о своем народе, — попросил он.

— Что?

— Например, как живут твои соотечественники. У вас король?

— Нет. Мы живем родами, большими семьями, и глава семьи правит той областью, которую занимает род. У него нет титула.

— Ясно. Вы живете в лесах?

— По-разному. Не только… — Она помолчала. — Земли, которые мы занимали, были покрыты лесами наполовину. Мы владели десятком городов и деревнями вокруг.

— По твоему описанию получается графство.

— Почти. — Она надолго замолчала.

— С твоей семьей случилось что-то неприятное? — осторожно спросил он. — Ты не хочешь возвращаться и…

— Что-то… — с горечью усмехнулась Серпиана. 'Поморщилась. — Наш род был разгромлен. Земли захвачены, так куда мне возвращаться?

— Ты осталась одна? Все погибли?

— Все — не все — не знаю. То, что мой отец и братья погибли, уверена, потому что видела. Нашего рода больше не существует.

Он коснулся ее руки, ласково погладил. Черты ее лица были спокойны, казались умиротворенными, только в глазах наблюдательный человек, может быть, заметил бы — что-то не так.

— Ты непременно хочешь знать, как именно обстояло дело? — спросила она не без вызова. — И в чем была причина?

— Только если ты сама захочешь рассказать.

— Могу рассказать. — Девушка нервно дернула плечом. — Почему нет… Наши земли граничили с землями лорда Мейдаля. Однажды сын лорда встретился со мной в лесу и захватил меня в плен. Через три недели я бежала. Ну, мои родные восприняли это плохо. По нашим традициям такой поступок наследка лорда — вызов.

— Думаешь, наши традиции различаются? На месте твоего отца я бы тоже взбеленился. И захотел отомстить.

— Не дело главы рода лично гоняться за врагами, ты понимаешь. Потому искать сына лорда отправились мои братья…

— Конечно, — согласился Дик, в представлении которого все именно так и должно было происходить.

— Виновного они не нашли, потому как он понял, что его развлечение может закончиться плохо, и бежал. Тогда братья расправились с дочерью лорда.

На лице корнуоллца впервые появилось недоумение, и он пожал плечами.

— Странно вмешивать в такие дела женщину.

— У тебя, видно, все еще снисходительно-высокомерное представление о женщинах. Дочь лорда получила военное образование, она прекрасно владела мечом и магией и, защищаясь, убила двоих моих братьев.

— Разве твоим братьям было все равно, кого убивать?

— На моей родине существует принцип родовой ответственности. Отвечает любой, кто способен биться.

— А, принцип кровной мести. Знаю. И?

— Они убили дочь лорда, и лорд не стал даже пытаться выяснить, в чем дело, — он напал. Поскольку у него были враги, а у нас — друзья, все это превратилось в войну.

Дик погладил ее по волосам, но лицо его было жестким и строгим, оно даже как-то заострилось и осунулось.

— Понимаю. Но, получается, раз у тебя нет родных мужского пола, я могу просить твоей руки у тебя же самой, я прав?