Игорь Чужин - Огненные дороги Геона

В голове постепенно начал вырисовываться план лечения Молли. Для начала девочку нужно погрузить в гипнотический сон и вывести из шока. Мне это удалось после нескольких минут работы с ее аурой. Теперь девочку нужно раздеть и обработать ее рану и ожоги. Попытка снять с раненой одежду встретила яростное сопротивление Арделии. Обезумевшая женщина набросилась на меня и повисла на груди как клещ. Мне с трудом удалось оторвать ее от себя и с помощью оплеух привести в чувство.

– Хватит выть! – закричал я, стараясь выбить клин клином. – Молли жива и мне нужна твоя помощь, а не вопли! Лучше помоги мне ее раздеть и принеси чистую простынь и горячую воду.

Глаза Арделии приняли осмысленное выражение и женщина, встряхнув головой, бросилась мне помогать. Всю ночь продолжалась борьба за жизнь Молли. С раной в животе мне удалось справиться и зарастить внутренние повреждения, но ожоги делали все мои труды напрасными. После того как мы раздели девочку и очистили раны от грязи с помощью отвара приготовленного 'Первым', открылась удручающая картина. Мне удавалось подпитывать ауру Молли своей энергией, но организм девочки не справлялся с потерей жидкости из ожогов, и она угасала у меня на глазах. Нужно немедленно закрыть чем-то ожоги, но ожоговые центры остались на Земле, и участь Молли была предрешена. В это время в мою спину уперся нос Тузика, и я оглянулся на малхуса, у ног которого лежал окровавленный предмет. Я сразу не понял, что это такое, но блеснувшая в ухе серьга помогла в опознании трофея Тузика. Малхус притащил для отчета оторванную голову Лили. Так вот оказывается чем, занимался эльфийский волк, пока мы пытались спасти Молли. Смерть Лили не вызвала у меня никаких эмоций. Арделия молча подошла к Тузику и, взяв голову красотки за волосы, куда-то с ней ушла.

– Молодец Тузик! – похвалил я малхуса. – Только Молли все равно умирает, и я ничем ей не мору помочь. Такие вот дела малыш.

Тузик пристально посмотрел в мои глаза и заскочил на кровать, где лежала девочка. Через мгновение он начал зализывать ожоги на груди Молли. Первым моим порывом было желание согнать обнаглевшего малхуса с кровати, но смутное воспоминание о том, что собаки хорошо зализывают раны, не дало этого сделать. Мне оставалось только следить за действиями Тузика и молить Бога помочь ему. Сканирование неожиданно показало, что воспаление на ожогах Молли стало спадать и через некоторое время раны начали покрываться тоненьким слоем молодой кожи. В комнату вошла Арделия и бросилась к кровати, но я успел ее перехватить и объяснил, что Тузик наша единственная надежда на спасение девочки. До самого утра мы переворачивали Молли с боку на бок, помогая Тузику в его трудах. Малхус время от времени бегал пить воду, но вскоре возвращался к лечению. Я перешел от подпитки ауры девочки, к подпитке ауры Тузика, восполняя его энергетические потери. С первыми лучами солнца Молли неожиданно очнулась и стала звать маму. Я сказал Арделии, что больную срочно нужно накормить бульоном и на подгибающихся ногах отправился спать. С трудом стащив сапоги с гудящих как от многокилометрового марша ног, я завалился на кровать и провалился в забытье.

Липкий язык Тузика привел меня в чувство около полудня, в животе от голода кишка цеплялась за кишку, и я спустился на кухню. На плите стояла кастрюля с теплым бульоном, которую я выхлебал в мгновение ока. Отдышавшись, я закусил бульон большим куском лепешки и пошел навестить Молли. В комнате девочки проходил врачебный консилиум. Два пожилых лекаря в довольно потрепанных хламидах спорили, обсуждая состояние больной, и не обращали на меня никакого внимания. Из перепалки врачебных светил местного разлива мне удалось узнать о том, что жизни Молли ничего не угрожает. Горячий спор шел только о методах лечения, которые необходимо предпринять для того, чтобы девочка не превратилась в страшилище и смогла в дальнейшем выйти замуж.

– Кто это такие? – спросил я стоящую у дверей Арделию.

– Это лекари из поселка, очень уважаемые люди, – шепотом ответила экономка.

Тем временем консилиум грозил перерасти в драку и реплики «мол, сам козел» следовали одна за другой. Мне это дело надоело и я, встряхнув за шкирку разгоряченных эскулапов, прекратил научный спор. Оба дедка мгновенно накинулись на меня, размахивая руками.

– Господа простите меня за то, что я вмешался в вашу дискуссию, просто мне необходимо узнать, сколько я должен вам за труды и что дальше делать с Молли?

Мой вопрос о размере гонорара, мгновенно охладил разбушевавшихся докторов и перевел разговор в нужное русло. Через минуту мне было известно, что такие знаменитые в Шателье лекари берут за визит не менее двух серебряных империалов но, заметив мое удивление, мгновенно снизили цену до одного. Я молча выдал каждому из них по империалу, которые мгновенно исчезли в карманах потрепанных хламид.

Дальнейший разговор со стариками намного повысил мое мнение об их лекарском искусстве. Деды не имели дара видящих или магов, но обладали огромным практическим опытом лечения различных болезней и травм. Отсутствие академического образования не позволяло им иметь лицензию имперского лекаря, но многолетний труд на этом поприще позволил стать практикующими знахарями, что-то наподобие земного фельдшера с городской лицензией. Богатая клиентура пользовалась услугами гарнизонного лекаря и двух городских магов, а бедная публика прибегала к их услугам. Деды на нищих пациентах богатства не нажили, но людьми были знающими и уважаемыми. Их очень удивило то, что Молли после таких обширных ожогов осталась жива и шла на поправку. На вопрос о том, какое чудодейственное зелье я использовал в лечении девочки, я отговорился тем, что у меня осталась мазь, которой в армейском госпитале лечили мои ожоги. Лекарей очень расстроило мое заявление о том, что я не знаю даже названия зелья и тем более о его составе.

Беседа с лекарями имела и свою негативную сторону. Похвалив меня за правильные действия по спасению жизни Молли оба эскулапа в один голос заявили, что ожоги обезобразят ее лицо и тело.

– Лицо у девочки станет таким как у меня? – спросил я и снял платок.

– Ну что вы молодой человек, у вас лицо только слегка рябое, а у девочки будут ожоговые струпья.

От такого заявления я буквально сел на задницу. Зная о своем безобразном внешнем виде, я уже давно не смотрелся в зеркало и, избегая посторонних взглядов, всегда закрывал лицо платком. Это вошло у меня в привычку и происходило на автомате, даже умываясь, я старался прятать физиономию от посторонних. Работы у меня всегда было выше крыши и такие мелочи как внешний вид меня не беспокоили. Отговорившись тем, что мне нужно отлучиться по срочной надобности я выскочил за дверь.