Дарья Кузнецова - Я выбираю свободу!

— Провести ритуал, конечно, — спокойно ответил собеседник.

— Какой?

— Тебе не кажется это пошлым? — иронично уточнил он. — Когда один противник рассказывает другому подробности своих планов. А, впрочем… обратного пути все равно нет, подготовка к ритуалу требует времени, отчего бы не поговорить! Видишь ли, я планирую уничтожить саму основу жизни светлых — Великое Древо.

— Ты издеваешься? — через пару мгновений все-таки сумела произнести я. — Это не основа жизни светлых, это основа всей жизни в нашем мире.

— Глупости и заблуждения, — возразил он. — Жизнь прекрасно может существовать и без него, а оно попросту паразитирует на нас всех. Привязанность светлых носит скорее психологический характер, и когда Древа не станет, от шока они просто не смогут сопротивляться ничему. И Светлому Лесу все же придет конец, как я и надеялся.

— Лит, ты рехнулся, — убежденно заключила я. — Ты понимаешь, что пытаешься убить нас всех? Остальные виды еще смогут выжить, но эльфы точно погибнут!

— И все-таки я абсолютно точно уверен, что это заблуждение, — повторил он. — Я все проверил, просчитал и готов доказать свои расчеты на практике.

— Кому доказать? Горе трупов? — мрачно сказала я, не понимая, то ли это все происходит на самом деле, то ли от удара по голове начались галлюцинации.

— Вот именно поэтому я никого и не посвящал в свои идеи. — Налатин спокойно кивнул. — Вы бы не поверили. И уж точно — не поддержали бы.

— Ладно, а при чем тут я? — уточнила со вздохом.

— С кого все началось, тем оно и должно закончиться. Твой отец был первым созданным разумным существом в этом мире, и Древо, сотворенное из его крови, с ней же связано. Капли ее, конечно, текут в любом из эльфов, но ты — просто дар богов, ты подходишь почти идеально. Лучше подошел бы только твой брат или сам отец. Мне очень жалко, что для тебя все закончится именно так, но две жизни не играют роли, когда под вопросом будущее целого мира.

— А при чем тут Владыка?

— Глупо было не воспользоваться таким шансом избавить мир от этой мрази, — с улыбкой сообщил Лит. — Кроме того, я мог бы не суметь добыть все необходимое для ритуала, а Владыка в любом случае слишком зажился на этом свете.

— А эти двое детей, которых ты использовал? Они тоже зажились на свете? — мрачно уточнила я.

— Даже сделай они все правильно, их вряд ли ждала бы казнь, — отмахнулся Налатин. — А даже если ждет, и что? Всего две жизни в обмен на счастье всего мира — небольшая цена. Главное, мне явно благоволят боги, они тоже согласны, что сложившийся миропорядок устарел.

— И в чем они тебе благоволят? — уточнила я устало. Все никак не получалось поверить, что это происходит на самом деле. Что рассудительный ироничный Лит оказался опасным психом с бредовыми идеями, пытающимся уничтожить мир и с такой легкостью жертвующим окружающими.

Оставалось только надеяться, что все его замыслы осуществимы только в его воображении.

— Ну, начать с того, что я не ошибся в сущности этой вещицы, — с гордостью проговорил он, извлекая из кармана небольшой лоскут ткани.

— Хайратник Бельфенора? — недоверчиво уточнила я. — И чем он может помочь?!

— И ты ничего не заметила, — удовлетворенно кивнул он. — И хаосит, постоянно находившийся рядом с этим стихийником, тоже ничего не заметил. Вообще никто ничего не замечал! Изумительный пример того, как нечто бесценное легко спрятать, держа на самом видном месте. Это артефакт, Тилль. Последний артефакт, сделанный последней из самого необычного рода. Белая Акация, самые удивительные дети хаоса. Хаос, Тилль, это не только разрушение и конец всего, но — судьба. В этом роду передавался уникальный дар — способность сплести судьбу так, как они того хотят.

— И какое отношение он имеет к Великому Древу? — продолжала недоумевать я.

— Самое прямое: такое же, как и ты. Ты — символ жизни Древа, хаос — символ ее окончания. Конечно, идеально было бы найти в качестве жертвы хаосита с даром плетущего судьбы, но достать артефакт оказалось проще. По моим сведениям среди ныне живущих магов с подобными талантами нет, а ждать и мотаться по захолустьям… зачем? Проще обойтись такой вот заменой. Я знаю еще об одном интересном артефакте, но добраться до него было бы гораздо сложнее. Да и подходит этот хайратник гораздо лучше. Дар удачи, само воплощение счастливой судьбы, принесенной в жертву. По-моему, символично, — он любовно расправил узкую тканую полоску на колене. — Правда, чтобы артефакт в ритуале сработал как надо, нужна смерть его хозяина: иначе получится, что я прошу удачи для Древа, а этого хотелось бы избежать.

— Удачи? — растерянно переспросила я.

— Разумеется, — он слегка пожал плечами. — Чем иначе объяснить феноменальную живучесть этого стихийника? Да и в остальном, он же любимчик судьбы. Даже когда я сумел затащить их с хаоситом сюда, все равно умудрился неплохо устроиться. Самовлюбленная самоуверенная светлая скотина, которой все в жизни дается легко, — насмешливо хмыкнул он. — Мать позаботилась о своем единственном сыне, что ни говори.

А я сидела, глядя на него, и едва удерживалась от того, чтобы не рассмеяться нервно или не затрясти недоверчиво головой. Вот это он называет удачей?! Вот это называется — легко дается?! Одиночество существа, всю жизнь корящего себя за предательство, потерявшего сына, родную землю и цель в жизни — счастье?!

С другой стороны, стоило немного унять эмоции и задуматься, и я поняла, что со своей точки зрения Налатин, наверное, прав. Если вспомнить первую свою встречу с этим светлым, чуть изогнутые в брезгливой гримасе губы и надменный взгляд и забыть все последующие, сложно заподозрить, что на самом деле скрывается под всем этим. Бельфенор слишком глубоко и умело прятал злых духов, терзавших душу, чтобы можно было их заметить со стороны. И если не знать, не видеть другого Феля, не вдаваться в подробности его жизни, я бы, наверное, и сама согласилась с данной Литом характеристикой.

Но свои соображения я благоразумно придержала при себе. Было очевидно, что никакие убеждения на Налатина не подействуют, и от своей попытки он не откажется, разве что исключит из расчетов артефакт. А в то, что он несет в себе удачу, я не верила. С учетом истории жизни Бельфенора было гораздо проще поверить, что его мать так отомстила его отцу за собственную сломанную жизнь. От этой мысли стало жутковато, но… в данном конкретном случае я бы совсем не удивилась. Почему-то казалось очень маловероятным, что Намиаль вышла за Маальтора (так, кажется, звали его родителей?) по собственной воле и действительно любила своего сына. Если бы любила, не оставила бы его совсем ребенком.