Человек-Судьба (СИ) - Широков Даниил

Моя школа.

— Очнись, соня, — хихикнула Настя, тыкая меня в спину. — Впервые вижу человека, что не прочь подремать посреди дня.

— Не ты всю ночь учила с Фи принципиальные различия магии света и тьмы… — сдерживая зевок, ответил я на шпильку.

— Это трактат мисс Земляники? — уточнила она.

— Ага… Порой мне кажется, что владелец лучшей компании по уборке трупов могла бы добиться куда большего, если бы пошла в преподы в Академию.

— Каждый делает то, что ему нравится, — пожала Анастасия плечами, поправляя непослушные тёмные волосы. — Не всегда это совпадает с тем, что получается лучше всего.

— Угу-м… — прогудел я, заваливаясь внутрь. Свет пробивался через раскрытые шторы, где-то на кухне играла негромко музыка, которой Фи в последнее время увлекалась. Мы прошлёпали босыми ногами по прохладному полу, улыбаясь девочке, качавшей головой в такт мелодии. — Зиг, тебе положить?

— Сочту за честь, хозяин, — куда тише, чем обычно, пробасил голем, чья глиняная голова торчала из-за краешка стола. — Мне со сметаной, пожалуйста.

—А мне с майонезом! — встряла Фи, оборачиваясь на нас с Настей, достававших тарелки и ложки из шкафов. Девушка вынула из холодильника кастрюлю с половником, прошептав над ней пару слов для активации навыка. Через пару минут из-под крышки повалил пар, а свежий горячий борщ оказался разлит по тарелкам и поставлен к столу вместе с приборами.

Усевшись за столом, мы приступили к обеду. Я хлебал вяло, потому что только проснулся, уставшая же после тренировки Фи уплетала суп за обе щеки. Настя вместе с Зигфридом кушали как полагается, спокойно и аккуратно дуя на каждую полную ложку. Так шло время, и вскоре, оставив посуду на меня, голем и девчонка убежали играть на свежий воздух, а Леди Мира Грёз уселась перед телевизором, продолжая просмотр какого-то своего сериала. Телефон с игравшей знакомой группой остался на столешнице, и я принялся за мытьё тарелок, подпевая одной песне за другой. Закончив с посудой, прошёл в зал, плюхнувшись в кресло чуть правей от дивана, на котором расселась Анастасия. Чуть вздохнул, вспоминая недавнюю переписку с Катей, той девушкой, работавшей в гостинице. Ей срочно нужно было уехать в Санкт-Петербург, к родственникам. Фиг мне, а не свободные сутки на спокойное свидание в уютном уголке нашего маленького города.

— Что за сериал? — подавив очередной зевок, спросил я у внимательно следившей за действом на экране девушки.

— Кости, — сказала она, не отрываясь. — Не наш, зато дубляж отличный. Моё заклинание-переводчик плохо справляется с записанной речью.

— Оу… — покивал я, кинув взгляд на телек. — Кажется, это какой-то детектив.

— Ну да, — кивнула Настя. — С элементами драмы, романтики и боевика.

— Хорошее сочетание.

— А то!

Где-то час мы просидели так, смотря сериал. Действительно, интересно. Вот бы туда магию… Никаких проблем с выявлением преступника бы не возникло. Хотя так было бы слишком просто, и никакого саспиенса для зрителей бы просто не осталось. Хоть я и успел посмотреть всего одну серию, она сумела зацепить, чем-то привлечь. Может, актёрами? Музыкой? Самой тематикой? Пока непонятно. Решив отложить запойный просмотр на неопределённое потом, я поднялся вслед за Анастасией, тут же выключившей телевизор. Пришла пора очередного экзамена для ученицы, а потому, позвав ту через Зигфрида, мы уселись вместе на диван, подвинув кресло поближе. Счастливая улыбка прискакавшей Фи быстро сползла с её лица, когда она поняла, что сейчас начнётся. Прости, прости. Философия — важная вещь в обучении. В любом обучении.

Особенно — в обучении убивать.

— Ну-с, приступим к экзамену по философии, — легонько хлопнул я в ладоши. Сонливость уже прошла, и я был в полной готовности для каверзных вопросов. Но всё — по порядку. — На той неделе мы с тобой изучали "Дуализм и его зависимость от точки зрения"… Тётя Настя, конечно, тоже читала эту книгу, поэтому я доверю, как обычно, первую часть вопросов ей.

— Я готова, — уверенно качнула светлыми локонами девочка, поправляя свой домашний сарафан.

— Хорошо, — тепло улыбнулась ей Настя, сложив руки в замок. — Назови мне три главных постулата, представленных в трактате.

— Первое: ни одно действие не может объективно классифицироваться как добро или зло, — загнула один пальчик Фи. — Второе: ни один человек не может быть объективно назван хорошим или плохим вне контекста… И третье: в нашем мире человек определяет действие, а не действие — человека.

— Неплохо, — хмыкнула девушка, закидывая ногу на ногу. — Скажи, как ты поняла третий постулат?

— Ам… — на мгновение задумалась малявка, почесав нос. — Скажем, если святой совершил нечто ужасное, его будут всячески оправдывать, а то и вовсе придумают объяснение его поступку, которое будет выглядеть логичным и будет всё так же оправдывать его.

— Не хитри, — подмигнул я ей. — Это мой пример, из лекции. Попробуй привести свой.

— Ну… Если преступник совершит что-то хорошее, то все подумают, будто он пытается выпендриться, чтобы все забыли его прошлые преступления, и не поверят, что он делал это искренне. Все вокруг будут и дальше считать его преступником.

— Не все, — поправила её Настя. — Большинство.

— Да, большинство, — с серьёзной миной кивнула Фиона. — Учитель, у меня вопрос…

— Да? — выгнул я бровь. — Что-то не так?

— Я… Всё ещё не до конца понимаю, зачем мне изучать такую своеобразную концепцию добра и зла… — пробубнила ученица.

— Она должна заставить тебя задумываться о том, что ты делаешь, тогда, когда ты делаешь, — с лёгким вздохом ответил я. — Учитывай, кем ты будешь в обществе, какой тебя будут видеть окружающие… И думай, какой оттенок привнесёт в твоё действие твоё отношение с ними. Самое светлое померкнет, если тебя будут ненавидеть, и самое тёмное обратится в белоснежное, если тебя будут любить и обожать.

— Это… Имеет смысл… — задумалась девочка. Её разум был развит явно не по годам, поэтому я и дал добро на изучение философии. — Хорошо. Я поняла, учитель.

— Тогда перейдём к моим вопросам, — кашлянул я, и Настя раздражённо цыкнула языком. Она вечно жаловалась, что я пытаюсь завалить ребёнка, хотя я просто спрашивал по существу. Это не тот материал, который можно оставить без объяснения и понимания с её стороны. — В каком контексте человека можно назвать однозначно плохим?

— Хм… — тут же нахмурилась Фи. — Если он убивает хороших людей. Если он издевается над слабыми. Если он делает жестокие вещи ради удовольствия…

— Ты внимательно меня слушала, — улыбнулся я. — Молодец, Фи. А давай-ка углубимся в эту тему. Скажи, если человек преследует благую цель, она оправдывает средства её достижения?

— Всё зависит от средств, — поджала губы девочка. Шестерёнки в её голове затрещали, пытаясь справиться с обработкой информации. — И от цели. Насколько она благая? Не является ли она ложным идеалом?

— Идеализацией, — сверкнул глазами я. — Продолжай.

— Если она действительно благая и принесёт счастье хорошим людям… — вновь почесав нос, протянула девочка. — То я думаю, что да, любые средства хороши. И этот человек — добрый, даже если он делает злые вещи. Потому что если в итоге всё и у всех будет хорошо, то разницы, по сути, никакой.

— Ты и права, и нет — одновременно, — вздохнул я. — Вопрос изначально был с подвохом. Нет хороших и плохих. Есть просто люди, следующие своим желаниям. А когда одни желания встают поперёк других, происходит конфликт. Но то — излишние размышления, туда копать не будем, оно того не стоит. Пять с минусом, ученик.

— Йэс! — прижала Фи кулак к груди, на мгновение чуть наклонив голову и закрыв глаза. Жест, означавший её собственную персональную победу. Над нами, как над экзаменаторами. И над философией, мучившей её последние пару недель.

— Поздравляю, — с улыбкой добавила от себя Настя. Фиона благодарно кивнула, вскакивая с кресла. — Ну, и в дань традиции, можешь либо бежать играть дальше с Зигфридом, или задержаться, чтобы спросить нас, о чём душе угодно.