Владимир Журавлёв - Неудачная реинкарнация

— О… уй… понятно, ага… Вовчик, ты супер!

— Возьмите на руки израненного воина, — сказал он отрешённо. — Пусть он забудется с улыбкой облегченья…

— Ирка, да пойдём! — позвали из компании. — Ты что, стихи полюбила?!

— Уроды… — пробормотал он. — Этим, кажется, я по коленной чашечке ещё не пинал… Нет традиции! Что за мир?… Неудачная реинкарнация, блин… Опять с нуля начинать… сил нет…

— Вовчик, ты опять издеваешься?! — возмутилась «подруга». — Но я уже знаю! Это ведь Лорка, да?…

Пусть тень листвы трепещущей, весеннейЕму подарит сны без боли…Возьмите на руки израненного воина!Он бился с вами — он достоин уваженья…

Он покачнулся и побрёл прочь. Теперь уже девушка пыталась его поддержать. Из компании подростков на них бросали восхищённые взгляды… Скрестите руки павшему, враги!

Склонитесь, защищая от беды,И унесите бережно в палаты.Он пал — оставьте дрязги позади.Он пал — ему теперь не до расплаты…

— Или не Лорка? — спросила Олеся Михеевна заинтересованно. — Вовчик, ну что я опять перед тобой как полная дура?… Ты…

— Нам не дано иметь соратников, — сказал он ясным голосом. — Вот мы…

И мир жестокий и преступный.Полжизни в одиночестве боев!Склонись пред мужеством израненного воина!Склонись пред павшим, защищая от беды!Хоть под конец, но дай ему покоя!

— Знаешь, Володя, — вдруг сказала она. — А я ведь совсем не помню, что со мной случилось… там. Не помню совсем! Скажи: мне что, в гинекологию идти… на всякий случай?

Он очнулся, вздохнул и заглянул в её глаза. Похоже, она действительно не помнила! Что ж, такое вполне могло быть. Своеобразная защитная система психики. Что, кстати, не с лучшей стороны характеризует эту самую психику…

— Ничего не было, прекрасная йоха, — невесело сказал он. — Ничего. Только сорвали юбку. Больше они ничего не успели. И наконец-то случилось то, чего он уже и не ожидал: девушка захлюпала носом и затряслась в рыданиях. И он повёл её домой.

Глава двадцать девятая

Эта партия была удачной. Все, как обычно. Не зря их семейство прозывалось Гончарами. Вот только…

— Опытная форма опять треснула, — заметил старший сын. — А я говорил, что если стенки разной толщины, то вот здесь всё равно порвёт!

— Думай, как сделать, чтоб не порвало, — безмятежно отозвался Кола.

Так, и только так. Дети должны настраиваться на решение проблем, а не на поиск объяснений, почему не удаётся что-то сделать. Потому что лень, вот почему в большинстве случаев! Вот и пусть думает теперь, как проводить обжиг, хе-хе…

— Что тут думать? — буркнул старший. — Работать надо. Вот как раньше работали. У нас и без опытных форм все разбирают…

— Если б не ставили опыты, до сих пор бы сидели в предместьях столицы нищими горшечниками! — отрезал Кола Гончар. — Так что — думай! А не отращивай сало на заднице… А я завтра спрошу, чего надумал. А послезавтра опыт поставишь по надуманному, критик сопливый…

— Завтра отряд Хиста имперцы на черепки разнесут! — буркнул Бэр. — И деревню заодно с ними, и не вспомнят про завет, что мирные — вне войны! Вон верхнюю улицу как корова языком слизнула…

— Им напомнили! — сообщил помрачневший глава семейства. — Есть и у нас сила!

Раненый десятник отлёживался почему-то не в госпитале, а у него дома. И не в том дело, что мешал — места в доме первого богатея хватает! Но ведь дочка так и крутилась, так и крутилась… Ну и пусть бы крутилась, дело молодое… но ведь и младшая там же! Передерутся! А ссоры в семье — не по заветам! Ох уж это женское соперничество! Да хоть бы было из-за кого! Полицейский — никчёмный муж, то всем понятно! Всем, кроме ревнивых девок..

Вдалеке неумело загудела труба. Ага, стадо возвращается с полонины. Подпасок дудел, старался вовсю, но куда ему до Дерстина! А толстяк пропал. Лихие времена настали…

Младший сын тут же бросил работу, вытер руки тряпицей и осторожно потянулся. Понятно, спина. У всех гончаров — спина. Болит, в смысле. Такая уж профессия. И руки от сырой глины опухают, если не беречься. Как и у женщин, которым приходится много доить… Хорошо, что есть завет: после возвращения стада всякой работе конец! Иначе не было б здоровья в деревнях. Сразу понятно, что заветы давал человек, много поработавший сам. Знать бы ещё, кто… кого благодарить, у кого просить заступничества? Ну не к Творцу же всякий раз обращаться с ерундой? Да Творец-то, надо полагать, и глины никогда в руках не держал! Да и есть ли руки у этого лодыря?! Ишь, какой беспорядок в подведомственном мире, а Он и не почешется!

Глава семейства вдруг сообразил, что стал ругать Творца совсем как младший сын-богохульник, и смущённо выкинул неподобающее из головы. Священник все же. Мда, священник…

— Стадо домой — работу долой! — неприлично радостно пропел младший, Эке, и прошёлся танцем по мастерской.

Танцевал здоровяк не очень-то, в отличие от работы с глинами — но он старался. Пол загудел от топота слоновьих ног, и нежно откликнулись вазы и блюда. Ничего, это пройдёт. Просто — не нагулялся легиньх, не натанцевался вволю, не набрал ещё свой букет восхищённых взглядов. Вот и дружинка его тоже ведь бегает каждый вечер на площадку, кружит синими юбками. Пусть танцует! Беременным танцевать полезно, и ребёнок уродится весёлым и шустрым. Вот Ялинька, дзуда строгая и неприветливая, танцев сторонилась, и родился Санниэре таким же хмурым. И так же на танцы слегой не загонишь. Да и не умеет он… и вообще ничего не умеет… вот разве что драться…

Мастерские заперли. Сторожевых псов выпустили. Вот и все. Пока до усадьбы дойдут, женщины уже коров подоят. И усядется все семейство за стол под навесом. Эльфов станут поддразнивать, на Яху с Хистом многозначительно поглядывать… благодать! Хорошо все же, что уехали в своё время из города. Пусть и не по своей воле…

А каменные плиты на улице все же были кое-где вдавлены. Не усмотришь ведь за всем! Хватило же дури солдатикам Любея гнать обозы в часть прямо через село! На что тогда объездные дороги?! Вот и разбили мостовую! И патрули их пропустили как-то… да понятно, как: ребятки не из местных, у них и мысли не возникло поберечь сельское добро! А девки на них ещё и заглядываются! Ну и что, что герои? Зато к деревенской жизни не приспособлены. Подхватит такой муж копье да и усвистает по приказу на полгода — и кто тогда хозяйство удержит? Сосед? Ну, сосед, может, и не будет против утешить одинокую дзуду — но это и все. Два хозяйства — это тебе не двух красавиц утешать, тут сил не хватит!

На площадке у харчевни танцы ещё не начались. Только слонялся полицейский патруль в броне… в броне…

Что-то неприятно царапнуло у гончара в груди. Какое-то предчувствие, что ли?

— Гребло! — строго сказал он. — Мостовые разбили по вашему недосмотру! Поправлять сами будете?

Долговязый полицейский в сомнении покосился на неподъёмные каменные плиты:

— Может, любеевский сброд припрячь?

— Эти поправят! Им только навоз кидать от своих битюгов!

— Лады, сделаем сами! — вздохнул Гребло. — Вот найду, кто проворонил обозы, вот они и поправят!

— Чтоб до завтра сделали, а не когда захочется!

— Если найду кого — они у меня прямо сейчас все поровняют! — охотно пообещал Гребло. — Мордами…

Калитку усадьбы перекрывала здоровенная бронированная фигура.

— Вы чего? — недоуменно спросил Кола. — Мне в свой дом пройти нельзя, что ли?

Спецназовец смутился и шагнул в сторону.

И снова кольнуло старого гончара. Опять броня! Понятно, что его усадьба охранялась, и ещё как охранялась, но… но не так же явно!

Он оглянулся. По улице неторопливо брёл полицейский патруль. Они что, так и шли за спиной от самой площади? И… верно, вон там ещё что-то сверкает.

Он нахмурился и собрался устроить «кулаку» небольшой допрос — но тут объявилась сама господиня Ялинька.

— А пройдём-ка в дом, муж мой! — многообещающе произнесла она.

Кола задумчиво оглядел супругу. Ну надо же! Юбка белая, да вся изукрашенная! И башмачки такие изящные! И платок этак томно на плече сверкает! На обнажённом плече, между прочим. Рубашечка такая, что, считай, и не скрывает ничего…

— Что не так?

— Юбка белая, — хмыкнул Кола. — Ну, я рад, что не синяя. Пока что.

Женщина смутилась и оглянулась на охранника. Тот состроил бронированную физиономию, в смысле, опустил забрало, чтоб скрыть ухмылку. О давнем увлечении хозяйки эльфами, в общем-то, знали. И к чему это привело. А эльфы-то как раз сейчас как раз здесь и обретались!

— Пень старый, а все надсмехаешься, как в юности! — рассердилась господиня и утолкала мужа в дом.