Василий Блюм - Возвращение в Гильдию

— Нормальные глаза, ему в самую пору, — буркнул Дерн.

— Ты не понял… — прошептал Мычка, но продолжить не успел.

Тварь прыгнула. Наемники прыснули в стороны словно мыши из под ног невнимательного охотника.

Выкручивая тело в невероятном прыжке, Себия пронеслась над зверем, приземлившись точно на ноги, звонко крикнула:

— Следите за спинами!..

Упав не столь удачно, Мычка крикнул:

— Они не нападут, пока вожак… — он покатился в сторону, уворачиваясь от удара, что должен был расплющить тело в лепешку.

— Заткнись и уворачивайся, — сдавленно рявкнул Шестерня, с размаху всаживая лезвие в бок чудовища, но секира оставила лишь слабую царапину, отскочив от толстых ребер так, что пещерника повело.

Мгновенно развернувшись, тварь клацнула челюстями, едва не откусив обидчику голову. Шестерню спасло лишь то, что в это мгновение Дерн с Мычкой одновременно вонзили кинжалы в лапы чудовища. Тварь закружилась на месте, размахивая передними лапами, больше похожими на толстые древесные стволы.

Не успев увернуться от удара, болотник покатился на землю, серебряной рыбкой мелькнул выбитый из руки вершинника меч. Чудовище торжествующе взревело, привстав на задние лапы, забарабанило себя в грудь, нагнетая ярость. Воспользовавшись короткой передышкой, Себия метнулась к Дерну, что слабо ворочался на земле, надсадно застонав, потащила в сторону.

Видя, что добыча ускользает, тварь раздраженно взревела, одним прыжком преодолев расстояние до подземницы, взмахнула лапами. Оглушительный свист стеганул по ушам, отвлекая чудовище, в короткой толстой шее одна за другой начали возникать короткие стрелы.

Чудом избежав мучительной смерти, Себия замедленно перевела глаза. Воспользовавшись луком убитого охотника, Мычка с невероятной скоростью выпускал стрелы, стоя на одном колене в шаге от костра.

Чудовище недовольно взревело, обращенная к вершиннику часть тела стремительно обрастала стрелами. Тонкие жала не могли причинить существу ощутимого вреда, но, судя по всему, оказались крайне болезненны. Развернувшись всем корпусом, и угрожающе разинув пасть, животное медленно двинулось на вершинника.

Метнулось мелкое. Гневный вопль смешался с раздраженным ревом, когда Шестерня в прыжке всадил секиру в покрытую костяным гребнем спину. Тварь заплясала на месте, пытаясь дотянуться до застрявшего в мышцах железной занозы, на которой, не желая расставаться с оружием, болтался Шестерня.

Схватившись за голову, Дерн наблюдал с земли, как пещерник то взлетал на невообразимую высоту, то оказывался в опасной близости от земли. Набрав в грудь воздуха, болотник крикнул зло:

— Отпускай! Убьешься!

В ответ, донеслось еле слышимое:

— Ни за что…

Чудовище ярилось все сильнее, прыжки становились выше, а рывки резче, так что руки пещерника, наконец, разжались. Отброшеный, Шестерня кубарем отлетел к стене, звонко впечатавшись шлемом в камень. Освободившись от груза, тварь обратилась к Мычке, что на время перестал стрелять, опасаясь попасть в товарища, но едва пещерник сорвался, вновь продолжил.

Взревев так, что у наемников на мгновение заложило уши, существо ринулось к вершиннику. Яростно вскрикнула Себия, кинувшись наперерез чудовищу, она несколько раз подряд вонзила кинжал в твердые, словно дерево, мышцы, но тварь лишь коротко дернула лапой, отбросив девушку на землю. Не в силах подняться, подземница застыла, глядя, как обезьяний вожак несется прямо на Мычку. — Уходи, чего же ты медлишь, уходи… — шептали ее губы, но внутри засело мучительное понимание — вершинник не сдвинется, даже, если ему придется умереть.

Девушка закрыла глаза, обреченно ожидая хруста костей, но вместо этого раздался полный ярости и боли рев. Распахнув глаза, Себия ошарашено уставилась на развернувшуюся картину. Поскуливая, словно побитый пес, существо отступало, а на него, она не поверила глазам, шел Зола. Маг двигался с трудом, его шатало, иссушенным лицом он напоминал мертвеца, но из сложенных лепестками ладоней раз за разом вырывались тусклые огнешары, вгрызались в плоть твари, словно злые осы.

Чудовище истошно ревело, из груди и передних лап, покрытых глубокими ожогами, сочилась сукровица, но неумолимая сила огня заставляла пятиться, отступая перед вдесятеро меньшим противником, казалось, от панического отступления существо удерживает лишь страх выказать слабость перед собратьями.

Бледно улыбнулся Мычка, предвкушая победу, замедленно поднялся, опираясь на лук, рыча сквозь зубы, воздел себя на ноги Дерн, остановился в нерешительности, глядя на замерших обезьян, что окружили поле боя сплошной стеной.

Глухо стукнуло. Запнувшись о камень, Зола не удержался на ослабевших ногах, упал на колени. Его глаза закатились, и обессиливший маг кулем осел на землю. Никто ничего не успел сделать, как чудовище одним прыжком очутилось возле тела противника, мелькнула огромная лапа, но вместо того, чтобы размозжить беззащитного человека, тварь подхватила тело, и гигантскими прыжками понеслась в глубь развалин, прижимая добычу к себе.

Словно повинуясь неслышимой команде, сгрудившиеся вокруг обезьяны зашевелились, и одна за одной бесшумно растаяли во тьме.

У стены зашевелилось. Шестерня поднялся, держась обеими руками за голову, сделал несколько нетвердых шагов, в глазах метнулось непонимание, когда, оглядевшись, пещерник с удивлением спросил:

— А где?.. — он замер с открытым ртом, подбирая подходящее слово.

— Тварь ушла, — устало бросил Мычка. Глядя, как просветлело лицо товарища, добавил: — Но мы еще встретимся.

— Чудовище унесло Золу, — пояснила Себия.

Пещерник осторожно присел возле потухающего костра, глядя на мерцающие угли, прошептал:

— Но… как же так?..

Подволакивая ногу, к костру подковылял Дерн, сказал задумчиво:

— Я удивляюсь, как он вообще встал. Но, надо сказать, не приди Зола в себя, наши части уже покоились бы в желудках тварей.

— Так что же мы сидим! — Шестерня резво вскочил, но схватившись за голову, со стоном опустился обратно.

Оглядев товарищей, подземница покачала головой, сказала нахмурившись:

— Короткий отдых, и нужно выступать.

Преодолевая головокружение, Шестерня вновь поднялся, сдавленно произнес:

— Я готов хоть сейчас.

— С голыми руками пойдешь? — зло бросил Мычка.

— А хоть бы и голыми, — рявкнул пещерник, — зубами буду рвать.

— Зубами не потребуется, — примиряюще произнес Дерн. — Осмотрите мертвых охотников, что-то да отыщите, а я пока займусь ранами. Не гоже соваться в логово чудовищ истекая кровью.

Пока Мычка с Шестерней шарили по округе, отыскивая в свете горящих веток хоть какое-нибудь оружие, Дерн колдовал с зельями. Разложив перед собой множество горшочков со снадобьями, болотник переливал из одной емкости в другую, нагревал над огнем, затем пробовал, и вновь мешал, используя в качестве ложки грубо оструганную палочку.

Подземница некоторое время с любопытством следила за его действиями, затем встала, и незаметно отошла. Когда Мычка вернулся, с довольным видом прижимая к груди полный колчан стрел, Дерн уже закончил, горшочек с приготовленным варевом охлаждался, установленный в снег, а болотник, задрав штанину, втирал едко пахнущее зелье в ногу. Покосившись на улыбающегося вершинника, Дерн поинтересовался:

— Как успехи?

— Отлично! — приладив колчан за спину, Мычка подсел к костру. — Уже думал ничего не найду, как наткнулся на тело охотника, — одежда разорвана в клочья, а все остальное… — вершинник повел плечами, демонстрируя встопорщившие края плаща рукояти мечей.

Вскоре подошел Шестерня, недовольно кривясь, он вертел в руках небольшую круглую булаву, сделанную из цельного куска железа и, непонятно как, попавшую в развалины древних сооружений, не глядя на товарищей, пробурчал:

— Даже не знаю, сгодится ли, но уж точно лучше этих ножиков, что вершинники зовут мечами.

Заставив товарищей раздеться, болотник внимательно осмотрел их с головы до ног, не обращая внимания на недовольные вопли, густо намазал все синяки и ссадины бесцветной, но удивительно едкой пастой. Посмотрев, как спутники, ежась от холода, спешно натягивают одежду, Дерн вынул из сугроба горшок с остывшим зельем, и настоял, чтобы каждый выпил не меньше, чем по пять глотков, а лучше — десять.

После первого глотка лицо вершинника сменило цвет, став изжелта-зеленым, а из глаз потекли слезы. Сделав положенные глотки, он несколько мгновений сидел зажмурившись, после чего сипло произнес:

— Порой мне кажется, что лучше умереть от ран, чем пить твое пойло.

Ухмыляясь, Шестерня поднес горшочек ко рту, сказал насмешливо:

— Люди и всякие там вершинники слишком изнежены, чтобы ценить крепкие напитки, не то что… — он запрокинул голову, влив в глотку едва ли не половину зелья.