Наталья Патрацкая - Кон

Окна ее выходили на север, солнце не заглядывало. Ель перед глазами за окном составляло ее единственное развлечение. Через пару месяцев в этом помещении появились конструктора — мужчины, пришли сразу четыре человека, но сели от Леди Алины в отдалении, на более теплом пяточке. Жизнь забурлила и бурлила года два, потом опять все стали уходить по другим фирмам. Все зависит от условий труда и зарплаты.

Эта фирма была настолько большая, что неповоротливость ее в новой экономике сказочно на людях не сказывалась. Станочный парк отменный, а все остальное, в плане оргтехники ни сразу появлялось. Климат — 14 градусов на рабочем месте, отрицательно сказался на здоровье. Одним словом в больницу Аллу увезли прямо с работы.

Санаторий, принадлежащий заводу, где Леди Алина в это время работала, состоял из двухэтажных домиков застройки шестидесятых домов. Лечебный корпус встретил ее просторным холлом и велюровыми темными креслами. Медицинский администратор проверила санаторную карту и дала номер в лучшем корпусе. Большая комната ее вполне устраивала. Она приехали на 24 дня отдыхать и лечиться, ей надо было разогнать острые боли в спине, наследие конструкторской работы.

Ноябрь в первых числах месяца снегом не баловал. Трава зеленела. Часть листьев еще висела на деревьях. Лечение выбрали минимальное, основное развлечение — бассейн через дорогу от корпуса обитания. День в санатории заполнен с утра до вечера, самое главное занятие — постоянно одеваться и раздеваться, сапоги снимать и одевать. Завтрак — оделась и пошла в столовую. Еды много. Потом надо одеться и идти в лечебный корпус, там пару раз раздеться до последней или предпоследней степени. Потом бежать в свой корпус, взять все для бассейна и опять раздеваться и одеваться. Из бассейна отнести в свою комнату вещи, повесить сушить полотенца и купальники, переодеться и пора на обед.

Перед обедом минут двадцать все прохаживались перед столовой. Собаки и коты занимали места у лестницы в столовую. Обед — замечательная еда, много и сытно, но все съесть — трудно. Фрукты часто берут в руки и выходят на свободу. В это время Леди Алина брала пустые пластмассовые бутылки и поливала в огромном холле столовой — цветы. Зимний сад требовал ухода, но видимо штатной единицы для этого не было. И затем личное время: спи, отдыхай. Чаще в это время она занималась стихами, работала над ними.

После тихого часа постепенно люди приходили в холл столовой, именно там стояли два теннисных стола, огромные шахматы и шашки, и в отдельной комнате — бильярд. Аллу притягивал теннис. Скучно не было. Вечерами можно было в красивом холле смотреть телевизор, или кино в клубе, или приезжих артистов рассматривать из прохладного зала.

Однажды Леди Алина упала на спрятанный под снежок лед. Правую руку пронзила страшная боль в месте сгиба кисти и руки, там тьма мелких жилок, и связок, и косточек. К врачу Леди Алина пошла не сразу, не верилось, что боль такая сильная после падения. Руку разминала с мазями, а потом пришла к врачу дежурному, ей наложили шину и сказали, что завтра на скорой помощи увезут в город делать снимок. Где это видано, что она поедет делать снимок?

Нет, конечно, через день она сама сняла шину, размяла руку, и стала играть в теннис. Партнеры — сильные. Рука заболела так, что пришлось бросить эту милую игру, которая украшалась партнерами. Она пошла в бассейн. Здесь резвились общие знакомые. Плавать с забинтованной рукой очень больно, но выйти из бассейна, поднимаясь по лестнице и держась за поручни, просто нереально.

Но Леди Алина вышла из такой ситуации. Руку вечерами и в свободное время мяла и разминала с мазями для спины вопреки всем канонам гипса, потом заматывала бинтами. Рука болела достаточно долго, но на работу после санатория она вышла.

Повреждена была правая рука, и чертить на кульмане надо правой рукой, а линии требовали яркие и четкие, а чертежи — большие. Больно, но руку забинтовывала и чертила.

Что еще было в производственной жизни Леди Алины? На одной фирме в выходные дни сгорел большой электрический чайник, кто-то его не выключил, а выяснить, кто его оставил включенным, не удалось. Чайник уже перегорал, и был принесен из ремонта дней за пять до пожара Андреевичем, видимо при ремонте его лишили предохранителя. Чайник сгорел уникально без огня, но с большой копотью, словно работала установка для напыления сажи на все предметы. Все было покрыто ровным слоем сажи: потолок, стены, полы, столы и документы, не убранные со столов.

Весь состав фирмы заставили переодеться, принести предметы для мытья и отмывать все, что можно отмыть. Вес Леди Алины в то время был нормальным, и работать с тряпкой ей было легко, отмывая стены и предметы, а над потолком трудились мужчины. Только закончили отмывать сажу, Андреевич задел пожарную систему последним движением тряпки по потолку, тут же прибежала охрана зданья, но в комнате последствия пожара были все смыты.

Женщины сели отдохнуть, леди Алина разговорилась:

— Ребенок, зародившийся после свадьбы, через месяц стал расти, и ему уже было все равно, где его родители до поры до времени. Климат в городе был резко континентальный: плюс или минус тридцать пять градусов. Я и автомашины в то время — две несовместимые единицы. Ждала как-то я обычный автобус для поездки в институт, продрогла, минус 30 градусов мороза, с ветром. Я заболела. Да так заболела, что температура организма 40–41 градус держалась неделю. Кому нужна студентка беременная, да сдающая сессию? Сдала я экзамены, сбивая температуру до 38 градусов. Стала я отдавать концы, боли в области спины были очень сильные, приехали две скорые помощи: одна по беременности, другая по терапии. Отвезли меня в роддом на сохранение, и положили в коридоре из-за большой температуры под капельницу. Иголка сбилась, и все лекарство затекло мне на постель. Чудо: коридор, да лекарственная лужа! Стала я выходить из болезни, а тут и мартовские праздники! Прилетел Князь Кон, привез розы, отдал в больницу, забрал меня на праздники, да больше не вернул.

Появились первые схватки, уже две недели, как я перехаживала беременность. Меня отвезли в старый роддом. Через сутки врачи поняли, что со мной лучше не связываться и перевели в новый роддом. За четверо суток я выпила много упаковок хины, которая лежала у меня на тумбочке, и надо было пить ее по времени, прописанному на каждой упаковки. Выпила я полстакана касторки и запила томатным соком, после чего я пять лет на томатный сок не смотрела, но раскрытие не шло. Крепкий организм рожать, и хотел, но не мог, а время шло. Телефон звонил, все спрашивали, кого я родила, а я за четыре дня в двух больницах побывала, а все не родила. Врач, которая лечила меня еще в марте, вышла в свою смену, и поняла, что дело серьезное: шейка настолько тугая, что раскрытие больше, чем на один палец не идет, а ребенок давно на выходе, а выйти не может. Врач руками стала растягивать шейку, освобождая выход ребенку. Мне вкололи сильные уколы. Ночью начались роды. Я не пикнула, позвала медсестру и сказала: