Дмитрий Дудко (Баринов) - Ардагаст и его враги

   Рубрий заговорил мрачным тоном:

  -- И все же я буду рад схватиться, наконец, с парфянами, персами, индийцами - только не с германцами! Я слишком хорошо знаю Германию. Полутемные чащи и непролазные болота, полные демонов, воины-звери в медвежьих и волчьих шкурах, духи мертвых воителей, несущиеся в вихре... Там против нас воюет все: люди, звери, демоны, сама эта проклятая земля! Еще и эти руны. Одной деревяшки с ними хватит, чтобы обратить в бегство целую когорту...

  -- Ты сам становишься суеверен, как германец, - скривил губы Домициан. - Леса можно вырубить, болота осушить. А конунгов и их диких воинов - прельстить римской роскошью, на которую они летят, как мухи на мед. На левом берегу Рейна германцы - уже обычные подданные Империи.

  -- А их хваленые руны - всего лишь искаженные этрусские буквы. Любой тосканский заклинатель, кое-как читающий книги своих предков, стоит полудюжины рунных колдунов, - пренебрежительно произнес маг.

  -- Не мне, простому солдату, спорить с вами. Но все же есть у этих глупых варваров что-то такое, что мы потеряли. Воины идут в бой, а сзади женщины на повозках подбадривают их криками. А если воины погибнут - женщины вешаются вместе с детьми, лишь бы избежать рабства. Способны ли еще на это наши матроны?

  -- Получилось, Каллиник! Мы пробили двойную магическую защиту, построенную Валентом!

   Молодой человек с живыми темными глазами отставил серебряную чашу с водой, взъерошил длинные черные волосы и победно взглянул на коммагенского царевича.

  -- Ну, в другом месте может и не выйти: здесь все-таки святилище, - возразил Каллиник.

   Они сидели на поваленном сосновом стволе под скалой, где была грубовато высечена фигура всадника, преследующего с собаками вепря. Чаша стояла на плоском камне-жертвеннике. Святилище затаилось в узком лесистом ущелье дакийских Карпат совсем недалеко от лагеря Седьмого Клавдиева легиона. По другую сторону алтаря сидел на камне пожилой римлянин со знаками различия военного трибуна. Это был Флавий Ситалк, лучший разведчик царя Децебала и член Братства Солнца. Помня о своих гордых предках-фракийцах, он долгие годы извещал даков и аорсов обо всех планах римлян.

  -- Ты, Иосиф, никогда не называешь Валента отцом, - заметил Ситалк.

  -- Но я и не скрываю, что обязан ему рождением. А Братству Солнца - тем, что не стал таким же негодяем, как он. - ответил молодой маг. У него есть и другие дети, тоже незаконные. Из моей сестры он сделал гетеру, из брата - мошенника, и считает, что хорошо их устроил.

  -- А мои сыновья... Тиберий - преторианец, до Фракии ему нет дела. Едва не погиб, когда даки разбили Пятый легион. А Квинт все обо мне знает и помогает нашему делу. Молю Солнце, чтобы им не довелось встретиться в бою, - сказал трибун.

   Каллиник вздрогнул, вспомнив смерть брата, но овладел собой и сказал:

  -- Главное, мы знаем, что затеяли эти коршуны. Теперь, если даки ударят в тыл Домициану, то есть Нерону... Боги, да ведь он сам идет к нам в руки!

  -- Не выйдет, - покачал головой Ситалк. - Дакии сейчас нужен мир. Слишком много воинов погибло. Хуже того: маркоманнам и квадам помочь некому. Музий, конунг семнонов, побывал в Риме и вернулся холуем кесаря. А он ведь - хранитель главной священной рощи свевов. Ганна с ним заодно. Вандалы недавно воевали с маркоманнами. Римляне помогли Гебериху: дали сотню всадников и кучу всяких подачек. Хорошо, если он не ударит маркоманнам в спину. Смогут ли друиды его отговорить? Старый Думнориг уже умер.

  -- А ведь это мы втянули свевов и языгов в войну. По призыву Братства они ходили в набег на Паннонию. Да мы теперь обязаны им помочь, но как? - горячо воскликнул Каллиник.

   И тут из-за его спины раздался бодрый голос молодой женщины:

  -- Так уж и некому помочь? А вы позовите Ардагаста. Его-то никакие римляне не купят.

   Неслышной походкой лесовички в святилище вошла Виряна.

  -- И верно! - сразу повеселел царевич. - Росы еще в Дакии. А они умеют биться не только на равнине, как роксоланы или языги, но и в лесах и горах.

  -- А духи Маробода и его воинов мы освободим. Что, Каллиник, сможем потягаться с самим Симоном Магом? - бодро взглянул на коммагенца Иосиф.

  -- Потягаемся! Еще я слышал: у одного солнечного мага из Армении, Мгера Арцруни, есть рунный меч Маробода. Надо бы позвать этого армянина.

  -- Да, мальчики! - энергично тряхнул головой фракиец. - Надо сотворить чудо, остановить римлян. И чтобы это сделали не могучие парфяне, а варвары из лесов и гор. Пока что такое удалось лишь армянам Тиридата и германцам Арминия[48].

   Стан росов под Сармизегетусой был весел и оживлен. Одни дружинники плясали с амазонками под дакийскую волынку и тимпан. Другие отправились напоследок в город - погулять в корчмах, обнять чернооких бойких дакиек. Третьи слушали песни Пересвета о своих подвигах. Хвалиться было чем: тряхнули-таки Империю! Чуть не отвоевали Мезию, потом разбили сунувшийся за Дунай Пятый "Жаворонков" легион. Убили самого префекта преторианцев Корнелия Фуска: это тебе не золоченым панцирем блистать перед распутными патрицианками! А после тяжелой битвы при Тапах, когда погиб лучший Децебалов воевода Везина, росы трепали римлян с тыла, пока те, обессиленные, не застряли в ущельях перед мощными засеками.

   Теперь, наконец, собирались домой, на Днепр-Славутич. Немало дакиек, оставшихся без мужей и женихов, готовы уехать со смелыми, но покладистыми, работящими пришельцами. Поздно в этом году полюдье начнется: зимой, в месяце студеном[49]. Зато Рождество Даждьбожье на своей земле удастся отпраздновать.

   А в это время предводители росов пировали во дворце у Децебала. Жареная вепрятина дымилась на серебряных блюдах, с которых глядело полное лицо грозного царя даков Биребисты, потрясавшего Европу полтора века назад. Золотистое дакийское вино и рубиновое фракийское переливались, словно драгоценности в оправе, в серебряных дакийских чашах и кубках финикийского стекла. На стенах красовалось всевозможное оружие: кривые мечи даков, кельтские рогатые шлемы, греческие и римские доспехи, сарматские кольчуги, акинаки и длинные мечи. Шкура огромного медведя была повешена так, словно священный зверь великого бога Залмоксис осенял воздетыми лапами высокое резное кресло.

   В кресле восседал сам царь Дакии. Децебал, почти ровесник Ардагаста, был в полном расцвете сил. Лицо, полное спокойного мужества, украшала раздвоенная черная борода и густые усы. Красный шелковый плащ скрепляла на плече большая золотая застежка. Зореславича и Децебала связывала давняя дружба - еще с первой их встречи на Черной горе в Карпатах, когда молодой царевич не дал Валенту втянуть себя в смертельную схватку с царем росов. И вот теперь прославленный царь даков выжидающе глядел на друга.