Гай Кей - Поднебесная

Благодаря Яню это не стало откровением, сокрушительным известием о предательстве. Больше подтверждением, эхом. Тай ожидал услышать другое имя, возможно, два имени, стоящие за этими убийцами… и очень боялся услышать одно из них, произнесенное вслух.

Он надеялся, что ничего из этого не отразилось на его лице, и поклонился дочери губернатора.

— Благодарю вашего отца. И вас, милостивая госпожа, за то, что принесли эти вести в столь поздний час. Теперь я понимаю, почему губернатор Сюй Бихай не доверил их никому другому.

— Разумеется, не доверил, — тихо сказала она.

Она посмотрела прямо на него, произнося эти слова, потом изогнула губы в легкой улыбке, словно телохранительницы и поэта не было в комнате. Словно они с Таем продолжали беседу, прерванную ранее, и так неприятно, другой девушкой с клинком.

Эта другая девушка проводила ее из раздвижных дверей через сад. Сыма Цянь спустился вместе с ними к реке. Стоя на веранде, Тай смотрел, как эти трое идут к деревьям и реке за ними. Он потерял их из виду в темноте, потом увидел, как один человек через короткое время вернулся и опять направился в сторону музыки — с поднятой головой, убыстряя шаги, когда услышал ее.

Тай некоторое время ждал в тишине, прислушиваясь к темноте. Он уловил аромат цветов и цитрусовых. Цвели пионы. Легкий ветерок с севера дул в сторону реки. Всходили звезды, которые завершают ночь в это время года.

— Дайцзи? — позвал он с безрассудной смелостью.

Он не мог бы объяснить почему, но ему казалось, что из сада можно получить ответ на какие-то вопросы, являющиеся частью этой истории.

Ничего не шевелилось в темноте, кроме светлячков. О них сложена старая песня: «Ночные странники сияют в темноте». Тай вспомнил сказку о бедном школяре, который не мог заплатить за масло для фонарей, поэтому каждый вечер собирал светляков в мешок и учился при их свете. В Синане, будучи студентами, они подшучивали над этой историей. Чоу Янь, Синь Лунь, Шэнь Тай и другие…

Сегодня есть и другие ночные странники. Интересно, где сейчас его сестра? Где она, в этом слишком большом мире? У него больно сжалось сердце. Его отец умер. Иначе этого не случилось бы.

Смерть, даже спокойная, имеет свои последствия.

Три человека умерли в Чэньяо сегодня ночью во время допроса, за то, что пытались его убить.

Никакого движения в саду, никто не пришел в ответ на его зов, на эту глупую выходку. Тай не верил, что его преследовала лиса-оборотень, хотя интересно, что Вэй Сун, невидимому, их боится. Раньше он не замечал, чтобы она так кусала нижнюю губу. У него были мысли насчет того, как те два телохранителя оказались без чувств.

Ветер в листьях. Далекая музыка. Яркая, низкая звезда, которую он видел раньше, все еще висела на прежнем месте. Казалось, что очень много времени прошло с тех пор, как он вошел в эту комнату, но это было не так.

Тай не стал больше звать. Он повернулся и опять вошел в дом. Помылся, воспользовавшись тазом с водой и полотенцем. Разделся, погасил три фонаря, горящие в комнате, задвинул раздвижные двери и запер их на засов. Немного воздуха проникало внутрь сквозь щели, и это было хорошо. Он закрыл основную дверь, все еще стоящую полуоткрытой.

Лег в постель.

Чуть позже, уплывая в сон, как будто к берегу другой страны, он внезапно сел в почти полной темноте комнаты и громко выругался. Он почти ждал, что услышит с веранды голос Сун и та спросит его, что случилось, но она еще не успела бы вернуться из дома губернатора.

Они не могут уехать с восходом солнца. Он только что понял это.

Это невозможно. Только не в империи Девятой династии.

Ему придется нанести визит префекту завтра утром. Придется. Они должны вместе завтракать. Эта встреча назначена. Если он не появится, если просто уедет, то покроет вечным позором себя и память об отце.

Ни поэт, ни телохранительница не скажут и слова против. Даже не подумают. Такова правда их мира, хорошо это или плохо. Такая же часть этой определяемой ритуалами, негибкой, формализованной жизни, как поэзия, шелк, скульптуры из нефрита, дворцовые интриги, студенты и куртизанки, «божественные кони», музыка пипы и оставшиеся лежать непогребенными на поле боя десятки тысяч солдат…

Глава 12

Они идут на восток в темноте, по берегу маленького озера, потом поднимаются по склонам холмов, обрамляющих его с дальней стороны. Никто их не преследует. Ветер дует с севера.

Ли-Мэй оглядывается. Горят костры. Они кажутся хрупкими, ненадежными в обширном пространстве, простирающемся во всех направлениях. Освещенные светом костров люди — там несколько женщин, но не она, ее там уже нет — окружены всей той ночью и всем миром.

На ветру холодно. Быстро бегущие облака, потом звезды. Сапоги для верховой езды из оленьей кожи лучше усыпанных камнями туфелек, но они непригодны для непрерывной ходьбы. Волки бегут по обеим сторонам от нее. Ли-Мэй до сих пор старается на них не смотреть.

Этот человек не сказал ни слова с тех пор, как они ушли из лагеря.

Она его еще не разглядела хорошенько. Ей нужно больше света. Он шагает широко, но как-то неуклюже, скованно. Ли-Мэй гадает, не потому ли это, что он привык ездить верхом, как и большинство богю. Он шагает впереди, не давая себе труда посмотреть, успевает ли она за ним, не попыталась ли сбежать. Ему нет необходимости это делать. У него есть волки.

Она не имеет понятия, куда они идут и почему он так поступает. Почему он пришел за ней, а не за настоящей принцессой. Возможно, это ошибка с его стороны, которую позволили совершить их телохранители, чтобы защитить невесту кагана.

Верность, думает Ли-Мэй, требует, чтобы она продолжала этот обман и дала принцессе возможность уехать как можно дальше. Она не думает, что незнакомец намеревается ее убить. Он мог бы уже это сделать, если бы пришел за этим. И это не выглядит так, будто кто-то увидел возможность обогатиться, похитив катайскую принцессу. Так она думала раньше, когда ждала в юрте, сжимая кинжал в темноте. Похищения нередко случаются у них дома. Конечно, не в городах, а в диких местах, среди ущелий Большой реки. Но она не думает, что этот человек хочет денег.

Может быть… может быть, он хочет ее тело? Трудно прогнать эту мысль. Привлекательность катайской женщины, волнующая тайна чужеземки… Это может быть таким похищением. Но, опять-таки, Ли-Мэй так не считает: он почти не смотрел на нее.

Нет, это другое: из-за волков и молчания собак, когда он пришел за ней. Здесь происходит что-то другое. Ли-Мэй всю жизнь гордилась тем (и за это ее хвалил отец, хоть и с оттенком сожаления), что была более любопытной и более вдумчивой, чем большинство женщин. И чем большинство мужчин, однажды прибавил отец. Она запомнила тот момент: где они были, как он посмотрел на нее, когда говорил это.