Александр Рудазов - Сын архидемона

Еще я набрал целую кучу растопки — вот уж в этом здесь недостатка не было. Мелкие веточки, щепки, мох, смола… всего хватало.

К счастью, разводить костер мне уже доводилось. Я аккуратно сложил растопку, аккуратно ее поджег, а пока она разгоралась — аккуратно подкладывал веточки. Поскольку ни нормальных поленьев, ни бревен у меня не было, дрова я уложил «шалашиком». В пионерском лагере мы разводили костры именно так. Шашлыков, правда, не жарили — просто пели песни и играли на гитаре. Эх, детство…

Впрочем, здесь у меня тоже шашлыков не получится. Шампуров нет, маринада нет… Даже соли нет. Придется просто жарить мясо на углях и надеяться, что оно получится съедобным.

Пока мясо жарилось, я вспомнил о своем последнем кокосовом орехе. Хорошо, что я его вчера не съел — теперь он как раз кстати. Сок и мякоть кокосового ореха — очень мощный биостимулятор. Это мне Рабан рассказывал… эх, Рабан, бедолага… Интересно, существует ли загробная жизнь для мозговых паразитов? И как, интересно, такая жизнь может выглядеть? При всем желании не могу представить рай для слепоглухонемого существа, сидящего глубоко в человеческом мозгу.

Я битый час вскрывал этот чертов орех. Поначалу пытался просто разбить — не получилось. Твердый он, зараза, как булыжник. Ковырять ногтями или зубами тоже бесполезно. Только во рту появился мерзкий привкус, всех достижений.

В конце концов я нашел небольшой камень, немножко его обточил о другой камень и долгими старательными усилиями проковырял в скорлупе дырочку. Хлынувшее в рот молоко сразу настроило меня на благодушный лад.

Да уж, Робинзону Крузо на моем месте было легче. Намного легче. У него был целый корабль с припасами и инструментами. А я… у меня пусто.

Особенно не хватает именно инструментов. Лезвий всяких — ножа, топора… Раньше у меня были мономолекулярные когти, которые все это прекрасно заменяли. Когтями я бы этот гребаный орех просверлил в мгновение ока. Но теперь…

Мясо тоже поджарилось плохо. С одной стороны сырое, с другой обугленное. И без соли. Будучи яцхеном, я совершенно не обращал внимания на отсутствие соли.

Тем не менее, даже такое мясо показалось мне удивительно вкусным. Наверное, дело в том, что у меня наконец-то появились нормальные вкусовые рецепторы. Это яцхену нет никакой разницы — фуа гра в винном соусе или тухлая привокзальная сосиска. А человек… о, какая богатая палитра, какое богатство ощущений содержатся в одном лишь скверно приготовленном кусочке ящерятины! Мы совершенно не ценим того, что имеем.

Ну вот, я поел, я попил… сейчас бы мне еще чего-нибудь сладкого и покурить.

Хотя покурить я могу.

До самого заката я неотлучно сидел возле землянки, боясь лишний раз выйти за порог и каждую минуту ожидая нападения. Спать улегся в погребе — как же хорошо, что я его выкопал, когда еще был яцхеном! Двери, правда, нет… но даже если бы она и была — какой смысл ее запирать? Деревянная или даже стальная дверь для моих бывших когтей вообще не преграда.

Когда я был яцхеном, сны мне почти не снились. Так, привидится иногда что-нибудь, словно в бреду. А сегодня вот я сон увидел — длинный, подробный.

Приснилось мне, что лежу я в больнице с пищевым отравлением. Кроме меня в палате лежат Святогневнев, Щученко и еще один дядя — ростом до потолка. На кровати он не умещался, поэтому просто стоял в уголке и никому не мешал. Святогневнев тоже никому не мешал — он лежал носом к стенке и вроде бы спал. В жизни-то он никогда не спит, но это же сон, в нем что угодно может быть.

Зато Щученко все время нудил, что я еще недостаточно сознательная личность, но он обязательно выкует из меня настоящего коммуниста. Потом он достал три соленые воблы и по-братски разделил их между всеми обитателями палаты — по три четверти на рыло. Я в свою очередь достал пакет булочек с повидлом и предложил всем угощаться. Щученко цапанул сразу пять булочек, но поскольку все сразу они не пролезали, пакет разорвался и булочки рассыпались по грязному полу. Тут же откуда-то появилась горбатая нищенка с лицом Торквемады и хрипло сказала: «Не выбрасывай бутылочку, тварь».

Я хотел спросить, какую бутылочку, но тут уже и сам увидел, что вся моя кровать заставлена бутылками — стеклянными, пластиковыми, керамическими. Места они занимали столько, что мне самому уже было не поместиться, поэтому я стал переставлять их под кровать. Несмотря на то, что во сне я был человеком, кроме двух обычных рук у меня было еще и четыре невидимых, так что управился я быстро. Но когда управился — обнаружил, что у меня исчезла тумбочка. А я помнил, что в тумбочке у меня лежит кошелек и ковчежец с Пазузу — причем Пазузу через час будут ставить капельницу.

«Верните тумбочку, суки!» — вежливо попросил я.

Сразу после этого дверь распахнулась и в палату ворвалась медсестра — толстая-претолстая, с огромной бородавкой на щеке и презлющими глазами. Она уперла руки в бока и заревела пароходной сиреной:

«НЕ СМЕЙ ОРАТЬ, ЛИШЕНЕЦ!!! ТУТ ЛЮДИ СПЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯТ!!!!!»

И тут я проснулся от треска и грома. Сообразив, что это, я молниеносно схватил стоящий у изголовья ковчежец, приготовился его распахнуть и рявкнул:

— Сейчас открою!

Шум затих. Во тьме погреба я увидел три зловеще светящихся кружка — это яцхен пялился на меня из люка. Несколько ужасно долгих секунд он не шевелился, но потом все-таки процедил невнятную угрозу и бесшумно растворился во тьме. А я вздохнул с облегчением, чувствуя, как по телу струится пот.

Перед тем, как ложиться спать, я поставил на люк сигнализацию. Попросту сплел из лиан «кошкину колыбель» и перегородил ею вход. К ней привязал камни, скорлупу кокосовых орехов и все остальное, что сумел найти.

Как я и ожидал, яцхен явился по мою душу в первую же ночь. Чтобы войти, ему нужно было перерезать лианы — и как только он это сделал, вся привязанная к ним хрень попадала на каменный пол. Шум был не таким уж и сильным, но вполне отчетливым на фоне абсолютной тишины. Да и спал я вполглаза и вполуха — проснулся мгновенно.

Конечно, яцхен мог вломиться и не через люк, а прорыть подкоп, например… но зачем это делать, если есть открытая дверь?

Весь следующий день я тоже сидел возле дома и мастерил новую сигнализацию. Понавешал везде всякой хрени, натянул кучу растяжек, поставил петли-ловушки. Конечно, я не надеюсь поймать или хотя бы задержать яцхена такими примитивными методами — просто хочу, чтобы он не мог подобраться ко мне бесшумно. Единственная моя серьезная защита — Пазузу.

В новом теле я тоже понемногу освоился. Тело оказалось весьма неплохим — физически развитое, натренированное, с хорошими рефлексами. Видно, что хорошо питалось и занималось спортом. Далеко не яцхен, конечно, но для человека — очень даже ничего. К тому же я понемногу начал замечать одну интересную штуку… не уверен пока стопроцентно, надо проверить, в самом ли деле это то, что я думаю.