Александр Сухов - Мир Деревьев

Вот, пожалуй, и все те скромные заботы, которые вменяли себе в обязанность женщины легкого поведения. Всем остальным, включая одежду, еду и прочие мелочи, население лагеря обеспечивали Деревья. По большому счету мыслящие растения к подобному разгулу относились вполне терпимо. Они лишь следили за тем, чтобы, находясь в лагере, никто из дам не забеременел и периодически производили основательную детоксикацию и восстановление женских организмов, измученных неумеренным приемом внутрь алкогольных напитков и табака.

К присутствию в лагере блудилок Феллад относился вполне терпимо, поскольку, как и все прочие мужчины, не считал зазорным, время от времени пользовался их услугами. Служба – службой, а естество всегда свое возьмет. К тому же, лагерные дамы были весьма искушенными в древнем искусстве любви и зачастую пользовались такими приемами, при одном упоминании о которых среднестатистическая домохозяйка едва не падает в обморок в припадке ханжеского негодования.

Со временем разгульная жизнь при лагере начинала тяготить ту или иную даму легкого поведения, и она либо подыскивала мужа на стороне, либо становилась законной супругой одного из ветеранов, из числа тех, кто решил оставить рискованную профессию пластуна и осесть где-нибудь в тихом местечке подальше от опасных зон отторжения. Там такие особы, как правило, очень скоро становятся неформальными лидерами женской части населения, к мнению которых прислушиваются даже поселковые старосты и члены городских советов. Короче говоря, суровая школа жизни среди жестких, а иногда жестоких пластунов закаляет женский характер так, что, в конце концов, из них получаются примерные жены и заботливые матери.

Фелладу оставалось пройти не более сотни метров до своего жилого кокона, когда он заметил два горящих огонька, старательно прячущихся в ветвях одного из Деревьев. Если бы ему не было известно, что они собой представляют, их вполне можно было бы принять за звезды на ночном небосводе. Юноша ухмыльнулся и, как ни в чем не бывало, продолжал спокойно двигаться в сторону своего жилища. Едва он оказался под густой кроной древесного гиганта, как над головой что-то еле слышно зашуршало, и через доли мгновения на мягкую травку шлепнулся тяжеленный сгусток мрака. Вообще-то существо должно было приземлиться всей своей массой вовсе не на траву, а на плечи молодого человека, но юноша был начеку и успел вовремя уйти в сторону. Еще мгновение, и теперь уже он, оттолкнувшись ногами от земли, делает прыжок и оказывается прямо на спине коварной бестии. Зажав между ног сильное тело зверя, так что едва не затрещали ребра, Феллад крепко ухватился руками за его уши, после этого издал победный клич. Он не боялся кого-нибудь разбудить, поскольку люди под охраной Деревьев в данное время пребывают в безопасной тишине своих индивидуальных жилых коконов, а если кто-то, не дойдя до дома по пьяни, задремал под кустиком, тот ни за что не проснется даже в том случае, если неожиданно грянет гром среди ясного неба.

– Ну что, Агата, сдаешься?! – грозно прорычал Феллад и для пущей убедительности усилил давление на бока зверя, да так, что в ночной тишине явственно послышался легкий хруст ребер, готовых вот-вот сломаться под натиском могучих ног юноши.

Ответом ему был жалобный визг гигантской кошки, который Феллад однозначно расценил как признание поражения.

– Хорошо, я тебя прощаю, но если ты еще хотя бы раз попробуешь испытать меня на прочность, попадешь в медицинский кокон со сломанными ребрами и лапами! Я тебя предупреждаю.

Он ловко соскочил со спины гигантской тигропумы и в мгновение ока отскочил от животного на безопасное расстояние. Признание поражения, формально хоть и было, но что мешает наполовину ручной, но достаточно непредсказуемой бестии в отместку за поражение царапнуть человека своими внушительных размеров когтищами, заодно прикусить ногу или руку зубами, да так, что пощады пришлось бы просить ему – Фелладу.

Однако Агата все-таки признала свое поражение, а при одном упоминании о медицинском коконе заскулила еще жалобнее и, завалившись на спину, часто-часто засучила всеми четырьмя лапами, всем своим видом выражая нежелание в очередной раз очутиться в объятиях регенеративной псевдоплоти.

Два года назад еще в самом начале своей профессиональной карьеры пластуна юноша принес из Дикого Леса слабого беззащитного котенка тигропумы. Родители то ли бросили свое чадо, спасаясь от серьезной опасности, то ли погибли в схватке с более серьезными хищниками. Так или иначе, никто не сделал попытки оспорить право человека унести с собой обреченное на гибель существо. При более тщательном рассмотрении котенок оказался девочкой и с легкой руки одной из блудилок ее назвали Агатой.

Взвалив на свои плечи нелегкую ношу, юноша никогда не пренебрегал своими обязанностями по уходу за диким животным. Поначалу он выкармливал Агату специально синтезированным для нее молоком, затем охотился, чтобы обеспечить подопечную свежим мясом, а когда гигантская кошка подросла, стал потихоньку прививать ей навыки охоты, чтобы со временем она могла уйти от людей и самостоятельно существовать в родной стихии. Однако Агата настолько привыкла к человеческому обществу, что, достигнув половозрелого возраста, не пожелала покинуть лагерь Убанги.

Тигропума отличалась ласковым общительным нравом. Она с удовольствием принимала участие в разного рода спортивных мероприятиях, особенно любила играть в мяч, точнее выхватывать этот предмет из-под ног бегающих по полю пластунов и посредством зубов и когтей, к великому огорчению игроков, мгновенно превращать его в бесполезный ошметок каучука и кожи. Еще она просто обожала, когда вокруг нее собирались не менее десятка женщин и, вооружившись гребнями, брали ее в оборот. Громадное черное тело Агаты, покрытое причудливым узором, состоящим из более светлых полос и пятен, то и дело мелькало в разных углах лагеря. Однако в те моменты, когда Феллад не был на задании, тигропума ни на шаг не отходила от юноши и всякий раз во время его возвращения не упускала возможности устроить шуточную охоту на своего Бога, как бы в отместку за то, что тот не взял ее с собой в Дикий Лес. Но к великому ее огорчению, ей ни разу не удавалось застать юношу врасплох. Вот и на этот раз как обычно ничего не получилось.

Поскольку в силу своего легкого нрава долго сердиться на кого-либо, а на Феллада особенно, Агата не могла, обида за поражение в ее душе очень быстро сменилась восторгом от возвращения кумира. Огромная длиной более двух метров и весом не менее трехсот килограммов кошка негромко заурчала, уткнулась головой в грудь молодого человека, затем, положив передние лапы ему на плечи, нежно лизнула его в лицо своим длинным шершавым языком.