Вероника Иванова - Раскрыть ладони

— Так от вас я бы приглашения и не дождался.

— Что-что? Не слышу!

Один из стражников запускает пятерню в волосы Тени, заставляя поднять голову. Теперь я даже не вижу, остается лишь слух. И он меня не радует. Нисколечко.

— К вам бы я и не заглянул.

— А к кому?

— Что ищет каждый мужчина? Женщину, конечно.

Зря дерзит. Не знает, на что способен Райт. Или напротив, знает слишком хорошо, и потому… Старается перевести весь гнев на себя?

— В этом доме есть только одна женщина. Была… Ты искал ее?

— И нашел, как видите.

Шарканье домашних тапочек по мрамору. Полы мантии задевают мое лицо, обдавая пылью. Хочется чихнуть, но сейчас даже такая малость мне не под силу.

— Зачем она была тебе нужна?

— Ни зачем. Я и пришел сказать ей об этом. Да должок забрать.

— Какой еще должок?

— Звонкие монеты. Дураком был, когда одалживал. А она, стерва, все твердила, что ссуду за подарок приняла…

Врет ведь. Нагло и азартно. И чем дольше его будут допрашивать, тем развесистее раскинется дерево лжи. Правда, если хорошенько помнить, кому сказал какую неправду, тебя будет трудно поймать за хвост. А поскольку Келли мертва… Тень может спокойно нести околесицу. Потому что даже самый строгий присмотр не может исключить случайностей.

— И много монет?

— Да вам, глядишь, покажется, что мало, а для меня — целое сокровище.

— Что-то не вижу при тебе денег.

— А откуда им взяться? — Могу поспорить, убийца в этот момент еще и невинно округлил глаза. — Я ж за ними и пришел. Только девица делиться не захотела. Мол, без твоей помощи богатства добилась, без тебя и тратить буду.

Откуда он знает? Хотя… Наверняка, в городе ходят сплетни про невиданный взлет бедняжки из Дома радости на недосягаемые высоты.

— Стало быть, отказалась? — задумчиво переспросил Райт.

— Еще и угрожать начала! Позову, мол, сейчас стражу, тебе бока намнут, да за ворота выбросят, а то и похуже поплатишься.

— И ты, чтобы не попасться, решил?..

— Да, решил крикунью охолонуть слегка. Только вот, силы не рассчитал…

— Свернуть шею — это называется, не рассчитать силы?

— А зачем она царапалкой своей начала размахивать? Я хоть и не девица, а лицо порченое носить не хочу, вот и…

Амиели снова сделал несколько шагов, остановился прямо надо мной, слегка нагнулся и заглянул мне в глаза.

— Нрав моей… несостоявшейся супруги был далеко не кротким, согласен. И прошлое таково, что я склонен верить твоим словам. Но оставим мертвым их проступки и слабости, а поговорим о живых и с живыми. При тебе, совсем рядом, убивали женщину, а ты просто стоял и смотрел?

Я бы ответил. С превеликим удовольствием. Хотя вряд ли мои слова обрадовали бы хозяина Виноградного дома, потому что… Я действительно, просто смотрел. Ни сожаление, ни сострадание не посетили меня даже в те мгновения, когда Келли задыхалась, пытаясь ослабить натяжение янтарной удавки. Мне было все равно. И мне было немного страшно. Страшно от собственного равнодушия. Я сам не стал бы ни убивать ее, ни уродовать, но лишь потому, что не хотел марать руки о плоть женщины, пропахшую гниением. И если принять на веру рассуждения Райта, вовсе не обязательно, что приторный аромат был порожден средством, защищающим обитателей дома от укусов лозянок.

— Молчишь?

Полы мантии вздрагивают, когда Амиели делает знак кому-то из стражников, и носок здоровенного сапога тычется мне в живот. Больно. В другое время я бы согнулся пополам, но сейчас всего лишь покорно принимаю удар. А что мне остается?

— Не желаешь отвечать?

Желаю! Изо всех ничтожных сил, которыми располагаю! Но не могу, будь оно все проклято! Если бы руки меня хоть немножко слушались, можно было бы написать, объяснить и… Отомстить этому наглецу!

Наказать. За то, что не послушался единственного разумного довода, позволяющего уменьшить потери.

Уничтожить. За то, что не дал мне действовать самому.

Развеять прахом. За то, что раз за разом влезает в мою жизнь, принося с собой только беды.

Ненавижу!

— Ум-м-м-м…

Еще один удар. Сильнее или слабее? Впрочем, сейчас разницу мне не прочувствовать.

— Так и будешь молчать?

Стражник подходит к Райту и, судя по звукам, что-то вполголоса говорит тому на ухо.

— Думаете? Что ж, такое вполне возможно. Жаль… Значит, придется вернуться к разговору с другим преступником.

Амиели поворачивается, перекрывая обзор и оставляя мне возможность только злобно пялиться в залоснившиеся складки мантии.

— Поскольку твой подельник не может говорить, рассказывай сам.

— О чем?

— Как оказался здесь? Или меня обманули, и охранные чары не действуют?

Убийца не отвечал почти минуту, потом, скорее всего, после болезненного напоминания, выплюнул:

— Действуют. Все из-за них, клятых, и случилось…

— Так-так-так, каким же образом? — оживился Амиели.

— А таким. Мне говорили, что к вам простому человеку не попасть, а девица без охраны на улицу не шастала, вот я и стал за домом приглядывать. Смотрю вчера, знакомое лицо! Я этого мага часто встречал, как никак, почти соседи. И он так запросто через ворота вдруг проходит… Ну, я его и подловил после, дождался, да поприжал. Он ведь чары убирать умеет, о том все знают.

Ну, не все, а только те, кому я оказывал подобные услуги. Регистровая служба. И большинство магов, конечно же. Врал бы, да не завирался! Если хочешь, чтобы верили, нельзя грешить в мелочах. Впрочем, Райт может и не заметить. Он же стоит на другом конце лестницы и может узнать все, что пожелает. Так с чего ему сомневаться в осведомленности других? Особенно тех, кому нужны ценные сведения?

— Я ему и предложил: охрану ослабь, помоги в дом залезть, хорошо заплачу. Да не вышло, как виделось…

— Что «не вышло»?

— Чары-то он убрал, да сами знаете, чем мой разговор с девицей закончился. Денег нету, а маг этот и взвился, мол, давай плати, а не то сдам с потрохами. Я сбежать хотел, да не успел: он помешал. А то только б вы меня и видели!

Ну, совсем уж невероятно! Всему городу известно, что Маллет Нивьери ни по доброй, ни по злой воле в драку не полезет, потому что трус изрядный, а из рассказа выходит, что поступил я прямо-таки героически… Бред. Вот сейчас Амиели возьмет и спросит, а каким чудесным образом простой бродяга пробрался через сад, наводненный лозянками, горсточки которых, зацепившихся за одежду, хватило, чтобы полностью лишить меня движения, и все. Конец.

— Вот как…

Неужели он поверил?! Быть не может.

Разворот в мою сторону.

— Значит, все же воспользовался случаем, чтобы отплатить бывшей подружке? А я ведь думал, что ты простил ее. И хотел помочь, как честный и благородный человек… Ошибся. Ну что ж, хоть и стыдно признавать, но в моем возрасте уже можно. Мелкий пакостник, значит… Только на сей раз пакость, хоть и не совсем твоими руками, получилась крупная. Нет, я тебя судить не собираюсь. Не за что и судить-то. И ноги ты мне поправил. Жаль, что не окончательно, но уж не обессудь: больше я тебя на порог своего дома не пущу. Вместо платы обвинять не буду, идет? Вот только что же мне с тобой делать?