Александр Меньшов - Железом и кровью

— Меня зовут Бор. Я из Сыскного Приказа. Хотел кое о чём с тобой потолковать.

— Да? — вздохнул гибберлинг и до моего носа донесся такой перегар, что стало понятно, отчего ещё Соти прозвали Вонючим. — Фух, ты! Который час?

Гибберлинг подошёл к воде и нырнул головой по самые уши.

— Ох! Хорошо!.. Говори, я тебя слушаю… Как там тебя зовут?

— Бор из Грёнефьел-фьорда.

— Ого! Это титул, что ли?

— Да какая разница! — я привязал жеребца к ветке. — Как живётся, то?

— Ох, его интересует, как мне живётся! — гибберлинг рассмеялся. — Давай без предисловий. Я не люблю сюсюканий. Говори, не стесняйся.

Меня удивило, что этот гибберлинг жил один. Я, конечно, помнил, что Бернар говорил, что они большей частью рождаются по трое, но ведь бывали и исключения.

Этот гибберлинг мне нравился. Его прямота, откровенная мальчишечья бравада и простота чем-то подкупали.

— Вижу, у тебя лодка имеется, — начал я.

— А то! Я ж рыбак, — оскалился Соти.

— На ту сторону не подбросишь?

— К лесовикам?

— Ага.

— Много вас желающих, что-то.

— В смысле? — как бы удивился я. — Неужто Матвей Шрам уже плавал к ним?

— Кто? Матвей? Он воды боится, как кот. А ты говоришь в лодке плыть!

— А кого ж перевозил?

— Да приходили тут одни. Кто такие не знаю. Денег дали. Медовухи принесли. А я их за это туда-сюда свозил.

— Медовухи?

— Да небось у Богдана медовара достали. Он такую славную медовуху делает! На днях к нему ходил, да рыбу менял… Кое-что осталось. Дать попробовать?

Гибберлинг залез в шалаш и вскоре протянул зеленую приземистую бутылку. Я принял штоф и оглядел его со всех сторон, отмечая характерное клеймо в нижнем правом углу в виде летящей пчелы. На запах содержимое было вроде ничего, даже приятно. Я сделал мощный глоток и чуть не подавился.

— Крепкая зараза! — едва откашлявшись проговорил я.

Гибберлинг снова расхохотался и тоже приложился к бутылке.

— Так он торгует, что ли? — спросил я у Соти.

— Да так… Больше меняет. В основном мёд поставляет в Новоград.

— А те… его друзья, которых ты перевозил…

— Почему друзья? Не, они точно не знакомцы Богдана.

— Чего так решил?

— А чего тут решать? У Богдана и друзей-то нет. Нелюдимый он… Всё сам да сам.

— А что, говорят, невеста у него есть?

— Это кто такая? — гибберлинг даже рот открыл от удивления.

— Зая Корчакова.

— Ха! Вот смех-то! Богдан как был бобылём, так бобылём и помрёт. А с Заей у него чисто деловые отношения: он ей мёд загоняет, а она, говорят, славное пиво из него делает.

— Да, пиво у неё что надо, — улыбнулся я. — Так что: перевезёшь на ту сторону?

— А ты парень, смотрю, рисковый.

— И то верно… А давно ты тех незнакомцев перевозил?

— В последний раз, где-то дней пять назад.

— И что скажешь о них?

Гибберлинг перестал приводить себя в порядок и повернулся ко мне.

— Натворили чего?

— Да кто его знает… Сам понимаешь: с лесовиками дела иметь — это как-то странно.

— А чего тут странного? Там, в Озерном урочище, леса такие, что ого-го! Раньше мы, гибберлинги из корабелов, там лес брали для своих судов.

— А сейчас?

— После того, как Брум их вождём стал всё переменилось.

— Ясно… А чего он так?

— Да кто их, дикарей, поймёт. Есть будешь? — вдруг спросил Соти и не дожидаясь ответа, полез в шалаш.

Через минуту он появился с вяленой рыбой и лепешками. Отказываться я не стал и мы наскоро перекусили. Соти напоследок прополоскал горло медовухой, вытер рукавом рот и пошёл в кусты отлить. Я тем временем стреножил коня. Потом вырубил молодую березку, очистил её от веток и вогнал в землю. Сверху нацепил свой шлем и стал натягивать на лук тетиву.

— Ого! Тебя-то хоть дожидаться на том берегу?

— Коли к вечеру не приду, то возвращайся, и коня можешь потом себе забрать.

Гибберлинг как-то странно посмотрел на меня.

— Как ты говоришь тебя зовут?

— Бор. Бор Головорез.

— Головорез из Дома ди Дазирэ? — усмехнулся Соти. — Так у тебя на акетоне написано.

— Ты по-эльфийски понимаешь?

Гибберлинг не ответил и пошел собирать свои пожитки в лодку.

Солнце уже поднялось и окрасило небо в ярко розовые цвета. Соти старательно грёб, что-то мурлыча себе под нос.

— Ты знаешь, кто впервые отправился в Астрал? — вдруг спросил меня гибберлинг.

— Не понял.

— Слышал про Астрального Рыбака?

— Нет, — замотал я головой.

— Давно это было… Жил тогда один гибберлинг по имени Свэн, а прозывали его все Свином. Потому как он очень любил в таверне посидеть. Выпить кружку-другую эля, или ещё чего покрепче. Однажды было он собрался на рыбалку, но снова повздорил с женой. Она ему говорит, мол, сегодня снова надерёшься и вместо того, чтобы рыбы принести, сам присунешься пьяный вдрызг. И забрала его рыболовные снасти да в чулане заперла. А Свэн упрямый был… Тот ещё парень! Ускользнул из дома и… напился вдребезги! — Соти расхохотался. — Чуть позже, конечно, до него дошло, что его ждёт дома, и чтобы избежать расплаты, он решился рыбы-таки наловить и без неё домой к своей суженой не возвращаться.

Добрёл до речки, срезал себе удилище, соорудил леску. Ржавый гвоздь стал крючком, а грузилом стал камень из реки. Вылез он в свою лодку, закинул удочку и… захрапел. Заснул мертвецким сном.

Когда он проснулся, — тут Соти хихикнул, — то тут же поклялся себе не пить ни капли. Его лодка висела в нескольких шагах от края водопада, низвергающегося прямо в Астрал. Вот фокус! Бедного Свэна такой страх взял, что он уже было думал, что умом тронулся. Но главное, что он оставался всё ещё живым в этом самом Астрале! А грузило, болтающееся на леске, переливалось невиданным светом. Лучи, исходящие от него оплетали лодку, словно защищали её от губительного Астрала.

— Кое-как догребя до берега, Свэн перелез через борт и помчался домой, размахивая тем таинственным камнем… метеоритом…

— Это, как я понял, всего лишь… сказка… легенда…

— Ха! — гибберлинг перестал грести. — Легенда! Вот Зубарь — это легенда, а Астральный Рыбак чистая правда.

— Что за Зубарь?

— Да водяники говорят, что в этом озере появилась громадная рыбина. Они её Зубарем зовут. Она часто их сети «чистит». Да и на них бывает нападает.

— Чего ж не изловят?

— Хитрая, говорят, рыбина. Так не даётся. Врут, конечно… Хотя, мне как-то медовар сказывал, что у него его утки одно время пропадать стали. Он думал, что крадёт кто, даже дежурил у озера. Но вот войдут в воду с десяток, а к вечеру одной не досчитается. А никто не приходил, на лодке не плавал.