Денис Юрин - Самый сердитый гном

– Ну, значит, был я возле конюшни, подкармливал лошадей порошком, что вы мне дали… ну, тем, чтоб не ржали, когда нас везут, – пояснил кучер. – Вдруг слышу, вроде копошится кто-то возле кареты господина Артакса и госпожи Форенье. Глянул – никого, принюхался – чую, гномьем слегка попахивает, пошел посмотреть. Подхожу – точно гном, в лоскутном покрывале и кожаных штанах, копается в сундуке господина Артакса и одежду всю на землю выбрасывает.

– Не тяни, Марц, давай быстрее! – поторопила слугу графиня, нервно постукивая по столу костяшками пальцев.

– А что тут рассказывать, вот и все! Пытался я бандюгу к порядку призвать, вот что из этого получилось, – обвел Марц ладонью вокруг своего побитого лица. – Господа Артакс и Колис, к счастью, вовремя подоспели, втроем повязали бродягу…

– Ну и зачем ты ко мне заявился?! – начала отчитывать тугодума-слугу графиня. – Оторвал меня от важного разговора, заставил понервничать! Мелкие дорожные дрязги и сами уладить можете!

– Так что нам с вором делать-то?

– Камень на шею и в реку, – небрежно отмахнулась Самбина. – Кормиться не вздумайте, могут случайно увидеть!

– Постойте, графиня, – вмешался в разговор до этого момента деликатно молчавший Мартин. – Если меня не подводит интуиция, что, признаюсь, случается, но крайне Редко, эта гроза брошенных без присмотра сундуков и есть та персона, с которой я направляюсь в Альмиру. Предлагаю пригласить его сюда и расспросить.

– Чего стоишь, тащи мерзавца! – лаконично отдала приказ Самбина, а после того, как дверь за слугой захлопнулась, пристально посмотрела на мага, ожидая от него объяснений.

– Ничего сам не понимаю, – оправдывался Мартин, разводя в знак неведения руками, – но гнома в округе видел только одного, и то того, с кем целый день трясся в карете.

– Для тебя будет лучше, если это другой коротышка, – многообещающе произнесла графиня.

Томиться в напряженном ожидании пришлось недолго, через пару минут в комнате снова появился верзила Марц с огромным мешком, перекинутым через плечо. Рыжая шевелюра кучера осталась такой же растрепанной, а вот следы недавней схватки, к великому удивлению Мартина, стали едва заметны. Лишь крупный, сияющий всем многоцветием радуги синяк под глазом сохранился в первозданном виде. Для магов не было секретом, что тела вампиров способны к быстрому заживлению ран, но что процессы восстановления идут с такой умопомрачительной скоростью, Мартин не ожидал.

– Вот он, – с важным видом оповестил Марц присутствующих и, не церемонясь, вывалил на ковер содержимое мешка.

В воздухе промелькнули волосатый торс и яркие красно-коричневые штаны, затем послышался глухой удар о пол, и связанное тело многострадального гнома кубарем покатилось по ковру в сторону графини. Кляп, наспех сделанный из оторванного рукава дорогой батистовой рубашки, затыкал рот пленника и лишил окружающих возможности насладиться шедеврами бранной гномьей речи.

Сделав несколько кувырков и переворотов, тело Пархавиэля остановилось прямо у ног графини. Бывший хауптмейстер открыл глаза, и жуткая ненависть в них тут же сменилась пылкой страстью. Зингершульцо впервые видел вблизи прикрытое лишь прозрачным пеньюаром красивое тело женщины и вожделел.

– Ишь ты, маленький, а туда же, пялится! – звонко рассмеялась Самбина и слегка пнула острым носком туфли в мускулистый живот.

Графиня привыкла к вниманию мужчин, страстные взгляды и тихие вздохи за спиной преследовали ее повсюду: в королевском дворце, на балах у именитых вельмож и даже в собственном особняке, поскольку парочка из числа ее молодых воспитанников тешили себя бесплодными надеждами добиться ее расположения. Она давно свыклась с пылкими речами и нежными признаниями, они ее не радовали и не раздражали, скорее воспринимались как одна из обязательных составляющих жизни. Однако откровенно похотливый огонь в глазах гнома почему-то импонировал вампирше. Графиня с ужасом ощутила, что наглый взгляд немного бередил струны ее души и пробуждал давно дремавшие чувства.

– Этот? – спросила Самбина у мага, всего за пару секунд сумев взять себя в руки.

Мартин удрученно кивнул и медленно поднялся с кресла. Его мозг интенсивно работал, просчитывая возможные варианты спасения.

«И на кой черт он полез в этот проклятый сундук?! Рубаху, что ли, не смог сшить и решил позаимствовать? Угораздило же его, придурка, обокрасть именно свиту графини… – попутно с напряженными размышлениями ругал неудачливого воришку маг. – Что делать, что делать?! С верзилой и той парочкой за дверью я справился бы без труда, рискнул бы помериться силами один на один с графиней, но они все вместе, к тому же я не знаю, сколько их поблизости вообще. Нет, открытая конфронтация обречена на провал. Нужно тянуть время и попытаться уговорить Самбину отпустить гнома. А если не удастся? Тогда Пархавиэлем придется пожертвовать…» – пришел Мартин к весьма неприятному и абсолютно неприемлемому выводу.

Тем временем Самбина подала знак слуге, и кляп с громким чмоканьем, похожим на звук пробки, вылетающей из узкого горлышка бутылки, покинул рот гнома.

– Допроси его сам, Мартин, – с напускным безразличием в голосе попросила графиня, поспешив на всякий случай подальше отойти от гнома и закутаться в плед.

– Ну и что все это значит, чудо волосатое? – начал допрос в свойственной ему непринужденной манере Мартин, садясь на корточки возле связанного тела.

– Развяжи, покажу! – кряхтя и отплевываясь сгустками крови, прохрипел гном.

– Только без глупостей, махаканец, здесь найдется кому усмирить твой воинский пыл! – предупредил Пархавиэля Мартин и, заручившись молчаливым согласием графини, развязал веревки на руках гнома.

Зная вспыльчивость и необузданность характера гнома, Мартин ожидал, что Пархавиэль или накинется на обидчиков, мечтая взять реванш и отомстить за побои, или разразится потоком грязной ругани, однако поступок соратника превзошел все его ожидания. Как только веревки упали на пол, воришка быстро засунул правую руку в штаны и, громко кряхтя от натуги, вытащил наружу кусок измятой красной ткани с синим узором.

– На, смотри сам! – выкрикнул Пархавиэль, бессовестно подсовывая лоскут пропахшей потом ткани под самый нос мага.

Вначале Мартин инстинктивно отпрянул назад и поморщился от противного запаха, исходившего от тряпки. Кровь прилила в голову, и он хотел устроить хорошую взбучку не ведающему об элементарных приличиях гному. Но вдруг взгляд Мартина застыл на замысловатом узоре, резким рывком он выхватил тряпку из трясущихся рук гнома и, пронизывая Пархавиэля насквозь маленькими бусинками умных глаз, прошептал всего одно слово: «Где?»