Кэтрин Куртц - Хроники Дерини

Замолчав, Келсон воздел обе руки, нацелив их в точку, находившуюся в нескольких футах от него и меньше чем в двух шагах от приближающегося чудовища.

Как раз в этот момент солнечный луч прорвал облака и, преломившись в витражных окнах собора, бросил многокрасочный отсвет на пол, где стоял Келсон.

Юный король по-прежнему твердо стоял на ногах, а чудовище покачнулось в лучах света и стало корчиться, испуская струи огня и дыма. Оно извивалось и визжало от ярости и боли, билось в ногах Келсона, но не в силах было покинуть освещенный участок. Внезапно его агония прекратилась, чудовище рассеялось, и лишь едкий голубой дымок да игра золотого и малинового света на полу напоминали о происшедшем только что.

Келсон опустил руку, и Огненный перстень зловеще вспыхнул, а солнце опять скрылось за облаками. Тихий вздох облегчения прошел по собору, и мальчик встретился глазами с Кариссой. Он, сделав шаг вперед, обратился к ней, про себя отметив, что место, где рассеялось чудовище и где он сам теперь стоял, было плитой с именем святого Камбера. Келсон вздохнул, молча благодаря того, кто защитил его.

Его глаза уверенно блеснули, и он заговорил:

Теперь, Карисса, тебе не жить.Я счастлив был тебе послужить,Но ныне должен жизни лишитьТебя, чтоб свой народ защитить.

И ныне я клянусь всем святым —Твой адский план да будет казним.Вовек не сбыться мечтам твоим,Чтоб стали Зло и Добро — одним.

И вот зову я тебя на бой.В последний раз я сойдусь с тобой.Я не окончу свой путь земной —Рассеет Зло твое луч дневной.

Когда он кончил заклинание, в соборе стало темно. Сквозь открытую дверь в конце нефа было видно, что небо тоже потемнело, хотя время было не позднее.

Карисса тяжело вздохнула — она уже все поняла, ибо ждала и боялась этого испытания, но выхода уже не было. Ее пальцы вновь начали двигаться в ответном заклинании.

Я не слыхала смелей хвастовства,Но мне не страшны пустые слова.Угрозы легки, а вот мощь какова?

И я готова твой вызов принять.Мы будем насмерть с тобой стоять.О силе моей ты должен бы знать.

А когда наш легкий фарс завершим,Брионов сын, ты падешь недвижим.И я буду править краем твоим.

Когда были произнесены последние слова, над двумя половинками круга внезапно вспыхнуло красное и синее свечение, образовав над каждым из них отчетливые полусферы. Красное и синее, сойдясь, столкнулись, слились в стену фиолетового пламени, взметнувшуюся в темноте, — единственными источниками света в соборе оставались свечи и лампады.

Каждый из противников занял свое место; теперь оба врага знали слабости друг друга, и некоторое время огненная стена перемещалась от одного к другому, но никто не уступал, не подпускал ее ближе. Но затем стена фиолетового пламени двинулась в сторону герцогини.

Полусфера медленно стала окрашиваться в малиновый цвет, освобождаясь от голубизны, и черты Кариссы исказил ужас. Смертельная стена медленно надвигалась, и она из последних сил старалась остановить ее, пыталась снова наполнить своим цветом. Глаза Кариссы расширились — все усилия были тщетны, она больше не могла ничего и безвольно уронила руки. В следующее мгновение малиновое пламя поглотило ее, и собор огласился долгим предсмертным криком, полным ужаса. Этот вопль затихал по мере того, как исчезала противница Келсона.

Когда от нее не осталось и следа, пропало и малиновое свечение — только мальчик в сверкающих белоснежных одеждах стоял на плите отринутого святого, слишком изумленный своей победой, чтобы слышать приветственные крики тех, кто наблюдал за боем, тех, кто верил в него.

Снаружи стало светлее, облака рассеивались.

Услышав, крики, Морган открыл глаза и, сняв ладонь с плеча, улыбнулся, увидев, что рана зажила. Дункан помог Моргану встать на ноги, тот подошел к Келсону, все еще не пришедшему в себя, и коснулся его плеча.

Прикосновение вывело мальчика из оцепенения, и он с изумлением посмотрел на генерала.

— Морган? Как вы?..

— Не сейчас, мой принц, — пробормотал Аларик, с улыбкой указывая на людей, приветствующих короля.

— Надо закончить коронацию.

Он взял Келсона за руку, и они поднялись на алтарь, где их ждал архиепископ, пораженный и испуганный увиденным. Когда крики смолкли, Нигель торжественно надел королевский плащ на плечи Келсона — радость сквозила в каждом его движении. Джеанна, освобожденная от чар смертью Сумеречной, очнулась и теперь, ничего не понимая, смотрела на сына.

Келсон поймал ее взгляд и, покинув тех, кто ждал у алтаря продолжения коронации, пересек собор и встал перед матерью на колено.

— Вы подверглись такой опасности ради меня, — ласково прошептал он, страшась коснуться ее. — Простите ли вы мне то, что я шел против вашей воли?

Джеанна, рыдая, схватила его руку и поднесла ее к губам.

— Пожалуйста, не проси об этом сейчас, — шептала она; слезы капали на руку Келсона. — Дай мне порадоваться, что ты жив.

Мальчик сжал ее руку и, сам чуть сдерживая слезы, поднялся и пошел к алтарю — его ждали.

Когда Келсон вновь преклонил колени у алтаря, все, кроме архиепископов и епископов, сделали то же самое. Затем архиепископ Карриган, архиепископ Лорис и епископ Арилан приготовили покрытую жемчугом корону Гвиннеда, снова прочитав древнюю молитву коронации.

— Славься, Господи, Тебе посвящаем мы эту корону. Да будет милость Твоя на рабе Твоем Келсоне, коего венчаем мы ныне в знак королевского достоинства. Свидетельствуем, что он обладает, по милости Твоей, всеми королевскими добродетелями. Через посредство Вечного короля, что живет и правит с Тобой в Царстве Святого Духа, — аминь.

Это — то, что видели и слышали люди.

Но те, в ком текла кровь Дерини, видели и другое: стройный белокурый человек в блестящем золотом одеянии древних Высоких лордов Дерини держал корону над головой Келсона. Те, в ком текла кровь Дерини, слышали другие слова, заглушавшие обычные. Невидимый гость произносил традиционную формулу Дерини, которая предвещала храброму мальчику особую судьбу:

«Келсон Цинхиль Рис Энтони Халдейн, короную тебя во имя Всемогущего, кто знает все, и во имя Того, кто немалое время был Защитником человеческого рода. Келсон Халдейн еси король людей и Дерини. Жизнь и благо тебе, король гвиннедский».

Едва корона коснулась головы Келсона, видение Дерини исчезло; все в молчании ждали, когда король получит остальные знаки королевского достоинства.