Лина Люче - Я твоя (СИ)

А потом он приподнялся и сделал нечто, что заставило ее вздрогнуть: одним взглядом в глаза заставил ее одежду раствориться, прямо в воздухе, оставив в одних трусиках. И то – лишь для того, чтобы снять их собственноручно.

- Я больше не могу притворяться самым терпеливым человеком на свете, - выдохнул он в ее удивленное лицо и провел ладонями по ее телу, разводя ее бедра. Лаская, дразня, слегка надавливая. Дестина смотрела в его стремительно темнеющие глаза, и чувствовала, как стремительно теряет контроль за своим телом, и даже сознанием. Когда он слегка придавил ее к кровати своим большим горячим телом и снова поцеловал, ее сознание словно выключилось - она перестала понимать, что происходит. Его пальцы, казалось, не делали ничего особенного – просто не спеша изучали ее тело. Но почему-то от каждого прикосновения ей хотелось стонать. А она никогда издавала никаких громких звуков в постели. И никогда никого не просила…

- Пожалуйста, не останавливайся, - сорвалось с ее губ несколько секунд спустя, когда он погладил ее там, где больше всего хотелось.

- Даже не собираюсь, - хмыкнул он и наклонился к ее губам за новым поцелуем. – Я только начал. Я хочу, чтобы ты кричала.

33.

- Шон, я могу узнать, где ты? - раздраженно осведомилась Альбумена, когда дозвонилась. Она вышла с коммуникатором в коридор, чтобы шум бала не мешал разговаривать.

- Какая разница? Я сказал, что не приду. Меня не приглашали.

- Я тебя пригласила.

- Все равно не приду.

- Где ты?

- Дома.

Альбумена немного сосредоточилась и перенеслась в его гостиную. Уорд сидел на диване, задумчиво листая страницы какой-то книги.

- Шон...

- Бумми, мне там нечего делать, - он отложил книгу и поднял глаза. - К тому же, я не хочу, чтобы о нас знали. Там же журналисты, завтра во всех газетах напишут, что ты нашла себя какого-то хмыря, который еле до второго доползает, натужно кряхтя. Кому это надо?

- Мне надо. К тому же напишут вовсе не так, - она села рядом и весело посмотрела на любовника. - Напишут, что развратная старушка нашла себе молодого и прекрасного...

- Ну, не такая уж и развратная, - со смешком сообщил Уорд.

- Значит, с тем, что я старушка, ты согласен? - возмущенно уточнила Альбумена.

- Ага. Обожаю старушек, - Шон наклонился и поцеловал ее в шею.

- Шон, ну пойдем, а?

- Дался тебе этот бал, - пробормотал он, покрывая поцелуями ее грудь в низком вырезе вечернего платья.

- Дался. Очень. Давай я тебя одену и пойдем, - попросила Альбумена, обхватив его голову.

- Почему ты так хочешь сообщить всему миру о наших отношениях? - недоуменно спросил Уорд.

- Потому что я тебя люблю. - Просто сказала она.

- Ты серьезно? - моргнул он.

- Ты должен сказать, что ты меня тоже любишь, - подсказала она.

- Я тебя тоже люблю, - послушно повторил Шон. - Так ты серьезно?

Альбумена рассмеялась и провела руками по его телу, облачая его в смокинг.

- Ты такой красавец, что аж дух захватывает, - призналась она.

- Прекрати, - смущенно прикрыл глаза Уорд.

Спасаясь от журналистов, Айи подошел к Бьякке и Джаре, которые мирно пили шампанское в сторонке и стоял теперь рядом с ними, оглядывая зал. За те полчаса, что он отсутствовал, веселья не убавилось – наоборот. Слегка повышенная им градусность алкоголя в праздничном шампанском заставила гостей раскраснеться, развеселиться и говорить громче. И, конечно, веселее танцевать. Дестина все не приходила, хотя он вернулся уже десять минут назад. Что она делает столько времени в ванной, хотелось бы знать?

Айи был абсолютно серьезен насчет криков, и выполнил все обещания – кто же знал, что для нее это внове? После секса Дестина смутилась и спрятала лицо у него на груди, чуть не плача. И тут оказалось, что так шуметь в постели – просто неприлично, и «не может быть, чтобы ему это нравилось». Айи долго смеялся, убеждая ее в том, что ему это на самом деле очень нравится, и отныне и впредь он намерен всегда доводить ее до безумия, и что лично он только в таком состоянии считает приличным заниматься любовью. Но она ушла в душ, все еще сохраняя недоверчивость в своем взгляде, и теперь он уже начинал волноваться, ежеминутно проверяя ее место нахождения – пусть только попробует сбежать!

Его взгляд внезапно выхватил Альбумену, и на секунду Айи забыл о невесте, узрев нового кавалера рядом с бывшей женой.

- Это кто? - спросил Ксеар, поперхнувшись шампанским.

- Чтоб я сдох, - поперхнулся и Яльсикар, повернув голову следом за Айи.

- Это же Шон, да? - уточнила Джара, глядя на спутника Альбумены.

- Да. Обалдеть, - сказал ее жених, покачав головой. - Вот уж не ожидал.

- И кто этот Шон? - осведомился Айи, отхлебнув шампанского.

- Так... агент один у нас.

- Твои агенты в последнее время... очень предприимчивые, - безо всякого выражения сказал Ксеар, отходя от них. Он, наконец, увидел Дестину, и сразу же перестал беспокоиться  об Альбумене.

Яльсикар усмехнулся, глядя, как правитель миров идет через весь зал к своей невесте, появившейся у входа. Но потом подумал, что правильно поступил, не взяв Джару на работу в службу безопасности. Агенты у него и в самом деле оказались шустрые.

Эпилог.

- Тебе страшно?

- Нет. А тебе?

- Нет. Ты уверена, что хочешь этого?

- Конечно. Я тебя люблю.

- Я тебя тоже. Пойдем.

Айи заглянул в глаза Дестине, и они перенеслись в седьмой.

Там было очень тихо, потому что Ксеар заранее попросил никого не приходить. Снежинки распушились, когда он мягко коснулся ее и закружил. Они полетели над пустыней. Он постепенно вбирал в себя все больше ее свежести, с пронзительной остротой чувствуя каждую снежинку, каждую белую крохотную звездочку.

- Ты такая прохладная.

- А ты очень легкий. Я вообще себя не чувствую.

- Зато я тебя чувствую, - улыбнулся он.

- А я - тебя.

Айи так и не понял, в какой момент это случилось. Он просто увидел со стороны снежный вихрь, и над пустыней поднялась метель.

- Вот это да, - прошептала Дестина, ощутив каждой клеткой ткань седьмого мира. Их было двое, но они были абсолютно едины. Она больше не могла бы сказать, где она, а где - он. И солнце согревало их обоих, проникая сквозь каждую клетку, озаряя их волшебным сиянием.

- Красота-то какая, - произнес кто-то снизу, и они оба вздрогнули.

- Аквинсар. Я же просил, - с легкой укоризной сказал Айи, но никак не мог перестать улыбаться. Это было невозможно. Потому что он чувствовал, как весь превратился в счастье. Прохладное, морозное, огромное счастье.