Андрей Вербицкий - Хроники Зареченска

— Мы нашли Давлетшину и спрятали во-он в том здании, — Панкратов пальцем указал в каком.

— Тихо дурилка. Не показывай пальцем, — забеспокоился Вячеслав. — Живая?

— Ни единой царапинки, только от страха чуть ли не заикается, — сказал Панкратов.

— Опустим подробности, расскажете по дороге. А пока виду не подавайте.

— Не дураки.

— Тогда зачем пальцем тычешь?

Панкратов смутился и не ответил.

— Собираемся домой, — громко сказал Никифоров, так чтоб все услышали. И чуть тише добавил, для Игоря. — Все слышал?

Подберезин молча кивнул.

— Пойдешь и тихо, незаметно выведешь Любу к машинам. Сможешь? Надо смочь.

Игорь так же молча кивнул, соглашаясь.

Настроение стремительно поднималось вверх.

«Неужели получилось? Через жопу, но получилось? Не сглазить бы», — подумал Вячеслав и мысленно сплюнул через левое плечо.

Посаженный на самой высокой точке Панкратов сообщил, что заметил приближающегося Подберезина с женщиной. Никифоров с остальными поспешил на встречу.

Измученная женщина и не менее измученный Игорь показались из-за угла.

— Вас долго не было, возникли проблемы? — поравнявшись с Игорем спросил Никифоров.

— Пришлось делать большой крюк. Солдат в округе полно. Есть попить? Моя фляга пуста, как и мой желудок.

Никифоров сперва протянул емкость с водой Любе. Женщина никак не отреагировала.

— Она в прострации, — Подберезин отобрал у командира воду и сделал несколько больших глотков. Кадык на шее заходил вверх-вниз.

— Теплая зараза. Я бы от газировки холодненькой не отказался, а лучше кваску… — мечтательно произнес Игорь.

Никифоров внимательно осмотрел Давлетшину.

— Давно она в таком состоянии?

— С момента, как ее увидел, — ответил Подберезин. — Странно, когда убегала от барона вокруг тоже стреляли. Кажется тогда она так остро не реагировала.

— На разные ситуации человек реагирует по-разному, — задумчиво сказал Вячеслав, — Как же ты с ней пробирался?

— Не спрашивай. Затрахался неимоверно. Домой хочу есть и спать, спать.

Подберезин проследил взглядом, куда смотрит командир и сказал:

— Да ты не переживай, отойдет она.

Словно в подтверждение Люба посмотрела на Никифорова. Пустота внутри зрачков наполнилась осмысленным выражением, в них промелькнуло узнавание и Люба облегченно вздохнула.

— Ну, слава тебе Господи. Все. Убираемся отсюда, — приказал Вячеслав.

Очутившись в салоне автомобиля Люба начала стремительно приходить в себя и первое, что она сделала, набросилась с кулаками на севшего рядом Никифорова. Слава дал себя пару раз ударить, потом перехватил женские руки, отвел в сторону и приобнял Давлетшину. Люба несколько раз дернулась, в попытке вырваться из крепких объятий и наконец до нее дошло, что она в безопасности. Нервы не выдержали, она склонилась к мужскому плечу и разрыдалась.

— Тихо, тихо. Больше никто не стреляет. Все окончено. Успокойся, — попытался утешить женщину Вячеслав.

Люба не реагировала, просто плакала, глотая слезы. Слова не помогали и Никифоров замолчал, позволив ей мочить свое плечо.

— Поехали, — попросил Слава севшему за руль Игорю.

УАЗ тронулся с места и медленно зашуршал шинами по треснутому асфальту в сторону выезда на дорогу.

Лишь спустя пятнадцать минут всхлипы прекратились и Люба отстранилась от Никифорова. Она отвернулась к окну и молча, красными от слез глазами, смотрела на городской пейзаж. Они мчались на предельно возможной скорости по Зареченску. Никифоров отстранённо подумал, что наверное так выглядел Сталинград после одноименной битвы между Красной Армией и солдатами Вермахта. Пустые, полуразрушенные коробки пятиэтажных хрущевок смотрели на проезжающих темными провалами окон. Некоторые дома будто побывали под обстрелом. Остатки кирпичных стен напоминали сгнившие зубы какого-нибудь бомжа.

Зареченск давно стал опасным городом. Городом призраком, в котором по чьей-то прихоти до сих пор обитали люди. Иногда казалось, что город пытается избавиться от собственных создателей, но людишки, точно паразиты, забиваются во все щели и ничем гадов не вытравишь.

Клановцы затратили почти полтора часа на путь, который раньше не занял бы и пятнадцати минут. Никифоров с трудом превозмогал сонливость навеянной усталостью. Пока они не доберутся домой расслабляться ни в коем случае нельзя.

Наконец ожила рация и Никифоров встряхнулся, прогоняя пелену с глаз и дурные размышления.

— Никифоров на связи, — бросил он в микрофон.

— Мы в контрольной точке два. Видим вас. Преследование есть? Организовывать заслон?

— Нет. Встречайте, — ответил Вячеслав.

— Принял.

— Отбой, — командир отключился.

— Скоро будем дома, — произнес он.

Давлетшина странно посмотрела на Вячеслава и произнесла:

— Будет много счастья и еще больше горя. Не вижу больше ничего, лишь тупик, — Люба сильнее вжалась в спинку дивана, смежила веки, будто уснула.

— Это предсказание твое? — Никифоров внимательно глянул на женщину. Если это все на что она способна, то возможно зря они столько беготни устроили вокруг нее. Таких откровений он сам может выдать вагон и маленькую тележку и все будут верными.

— Думаешь, дура баба. Чушь несет? — не открывая глаз, Люба улыбнулась. — Мне все равно, что ты думаешь. Будущее неизменно.

— Посмотрим, — УАЗ затормозил, Никифоров отвернулся. Впереди на дорогу выехала нива, из машины вышли двое.

— Свои, — Игорь кивком указал на пару бойцов клана. — Узнаю их.

— Сидите в машине. Я проверю, — бывший омоновец вылез наружу, громко хлопнув дверью.

Глава восемнадцатая

Бер резко оглянулся назад. Никого не было, но ощущение, что неведомый продолжает наблюдать не исчезло. Саша всмотрелся в полутьму и приготовил свой АК к стрельбе, на всякий случай. Справа, между домами, промелькнула тень. Бер развернулся вслед, палец дернулся, длинная очередь пророкотала, порождая эхо. Показалось? Сзади раздалось шипение. Сашка начал разворот, чтобы встретить опасность лицом к лицу, уже зная, не успевает.

И тут он проснулся.

Александр резко сел в постели, вытер проступивший на лбу пот. От страха, испытанного во сне, учащенно билось сердце.

«Присниться же хрень всякая», — подумал он, постепенно успокаиваясь. Откинул пододеяльник, которым урывался (иногда по ночам температура немного падала и спать совсем не укрывшись было зябко, а если заправить в пододеяльник одеяло, то слишком жарко) и встал.

Александр подошел к столу, взял графин с водой и сделал несколько больших глотков. Поставив графин обратно переместился к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвался ветерок, прогоняя накопившуюся за прошлый день и ночь духоту. Солнце только, только решило покорить небесную вершину и не успело разогнать остатки ночи, которые изо всех сил стремились оттянуть неизбежное, пытались найти себе укрытия.