Наследница Бабы-Яги
Огромные, мне по пояс, птицы, толпились у частокола. Они крутили гусиными головами на изящных длинных лебединых шеях, всем своим видом показывая собственное смятение и неуверенность. Стояли в основном спиной, но всё оборачивались, всматриваясь в меня чёрными бусинками.
— Да что тут все такие радикальные-то?.. Эй, гуси-лебеди! Что там с самосожжением?
Все головы одновременно повернулись в мою сторону. Я вздрогнула.
— Позвольте!
— Позвольте!
— Хотим! — наперебой запричитали гуси, разворачиваясь ко мне в лучших традициях хоррора. Стоит напомнить, что это не просто птички — это огромные птички, своими короткими, но быстрыми перепончатыми лапами направляющиеся в мою сторону.
— А ну стоять! — рявкнула. — Никаких самосожжений, харакири, сэппуку и чем вы там ещё увлекаетесь. Вы как Ягу без своей службы оставите? А?!
Гуси замерли, переглянулись.
— Никак!
— Никак!
— Никак! — снова запричитали они.
— Ну вот и живите себе на здоровье. А ты, Волк, ты тоже живи на здоровье. Может, ещё расколдуют тебя, а если не расколдуют — то и волком ты тоже хороший человек.
Волк от моих «успокаиваний» как-то даже окосел, передёрнулся весь и, медленно кивнув на прощание, пошёл в лес.
Вот я молодец, надо же оборотню такое сказануть. Ладно, тут гуси-лебеди, надо с ними решать.
— Вы как питаетесь?
— Охота!
— Охота!
— Охота!
Что-то мне не нравится это пространное «охота». Сразу и сказки вспоминаются, и младенцы краденные…
— На кого охотитесь?
— Мыши!
— Рыба!
— Овёс!
— Змеи!
— Дети!
Гуси разом посмотрели на одного из своих. Тот вытянул шею испугано, затем стыдливо опустил голову и совершенно человечьим, без причитаний и дополнительных звуков, голосом проговорил:
— С седьмого дня месяца урожая 7370-ого года от сотворения мира Ягой Лияной был официально утверждён и введён в полную силу манифест Яги Ефросинии о запрете людоедства без приказа верховной в настоящее время Яги, а также запрет на поедание разумных существ Яви и Нави. Введён новый абсолютный запрет на людоедство и поедание разумных существ даже в случае прямого приказа верховной в настоящий момент Яги, запрет утверждён навсегда через ритуал Блокирования. Запрет внесёт в Курной Кодекс и отмене не подлежит.
С последним словом гуси разом отвернулись от своего товарища и повернулись ко мне.
— А сейчас год какой?
— 7530-ый!
— 7530… Так, ладно, хоть с этим разобрались, — пробормотала. — Ну, тогда гуляйте, отдыхайте, сил набирайтесь. Не знаю… Если надо что — стучите, люди выпендриваться начнут — с белками передайте. А вообще к людям лучше не суйтесь. Всё. Пока.
И я вернулась в дом, захлопнув дверь. Жуткие птички.
Хотела вернуться к книге, но в окне заметила непривычный пейзаж. Подошла — заброшенный задний двор, гуси ходят. Навь. Тряхнула головой, проморгалась.
Теперь Явь.
— Что за?.. — раньше окна Навь не показывали. Зажмурилась, настроилась… Открыла один глаз. Второй.
Гуси решили притоптать траву, чтобы лужайка посимпатичнее стала. Один в частокол головой долбится, с какой целью — не знаю. Видимо, дощечку на место ставит.
— Чего высматриваешь? — я вздрогнула, и картина Нави вновь переменилась на Явь. Обернулась на Кота.
— Да нет, ничего. Просто в окно смотрю. Снова, кажется, газон надо стричь, ты так не думаешь?
— Не думаю. Домовой Явь в порядке держит.
— Ну да, ты, наверное, прав… — покивала, перехватила книгу поудобнее и пошла на диван — от греха подальше.
Озёрные камушки закончились. Сегодня снова белка, но теперь я совсем не переживала. Животные приходят сюда, чувствуя приближение естественной смерти, никто их, к счастью, не травит.
Набрав крупы и немного мяса, пошла к озеру. Кот лениво остался на печи, впрочем, он никогда не ходил со мной за галькой, в его ответственности только те самые три круга вокруг могилы — ритуал привязки души к частоколу.
Закат. Как же оно красиво во время заката, Нижнее Суздальское озеро! Аж сердце замирает.
Сама не заметила, как оказалась сидящей на берегу. Пальцы утонули в гальке, прохладной и влажной в глубине.
Пахнет тиной, но совсем чуть-чуть, даже приятно. Утки крякают, им подпевают лягушки — уже привычный ансамбль. Должно же быть что-то неизменное в это жизни?
Купить что ли раскладное кресло и носить сюда по вечерам, чтобы наблюдать закаты? Тогда можно и столик, тот, с заднего двора. Его бы от ржавчины почистить и покрасить… Может, домовой этим займётся? И я так и не узнала, что он любит поесть, горе-хозяйка. Хотя какая из меня хозяйка?..
Утки вдруг закрякали истерично — честное слово, истерично! — и я заозиралась, не на шутку перепугавшись.
Камыш в паре метров от меня активно шевелился.
Я всмотрелась. Ещё раз. Камыш как камыш, пушистый, плотный…
Упругие ветки расступились, и из камыша выскочило нечто — прямо на меня.
Тело действовало быстрее головы: уже повернувшись в сторону дома и будучи на четвереньках, я кинула назад пакет с птичьими угощениями — наверняка никуда не попала.
Галька скользила, потому первые несколько шагов я преодолела по-собачьи, и только после смогла нормально встать и побежать.
Не сдержалась. Обернулась.
Тут же споткнулась и ускорилась. Существо напоминало человека со странным скелетом, оно бежало за мной на четвереньках, притом не отталкивалось от земли, а просто перебирала одинаково длинными руками и ногами. Лица не видно, только редкие слипшиеся волосы.
И всё же моё любопытство сыграло против меня, забрав необходимые секунды. До дома оставалось совсем чуть-чуть, за забором — я на это надеялась — тварь бы меня не тронула.
Не успела. Меня опрокинули на землю, и я едва подставила ладони, чтобы не разбить лицо об асфальт. Только сейчас поняла, что я и не пикнула ни разу, видимо, онемела от страха.
