Охотники за книгами Сезон 1 - Коллектив авторов

Она спасала мир.

И каждый раз просыпалась в мире, который стал старше.

У молодого священника появились шрамы, потом усы, чтобы их прикрывать. Седина поселилась в волосах, в красивых глазах — боль.

На задания приходилось выходить все чаще. В восьмидесятые годы ее помощь требовалась раз в несколько месяцев. Тогда ей даже случалось взять отпуск. Теперь сигналы поступали из месяца в месяц. А порой и из недели в неделю.

Теперь.

— Ни хрена себе, — высказалась Сэл, когда Грейс закончила рассказ.

— Выражения выбирай, — отозвалась Грейс с мимолетной улыбкой — но раньше Сэл у нее и такой не видела — непринужденной и печальной. — Я дама старомодная.

Засвистел чайник, она налила им две чашки.

— Мне никто ничего не говорил.

— Понятное дело. Лиам и тот не знает. Надоело мне объясняться с каждым новым членом отряда — превращаться в проблему.

— Мне очень жаль.

— Ты это уже говорила, — отозвалась Грейс. — Ладно, проехали. У меня есть некая особенность. Особенности есть у многих. Я со своей справляюсь. — Над чашками поднимался пар. — Если об этом говорить, только тяжелее. Люди меня пытаются лечить. Спасать. Не помогает. Мне легче одной.

Сэл взяла чашку, отпила, зашипела — кипяток обжег ей язык.

— А я тут все бегала и думала, что дело-то во мне, что это я оказалась как бы снаружи всего — и старой жизни, и новой. — Она засмеялась над чашкой. — Всегда снаружи, с какой стороны ни погляди. Слышала эту песню Дилана?

— Нет.

— А стоит.

— Поищу время, — пообещала Грейс.

— Я, наверное, вот что пытаюсь сказать: если тебе вдруг понадобится побыть с кем наедине, я тут. Можем, например, в кино сходить.

Грейс рассмеялась — опять же впервые.

— Да, дурацкая мысль, пожалуй. — Сэл положила «Мидлмарч» на кухонный стол. — Мне жаль, что я тебя разбудила.

Грейс поймала руку Сэл прежде, чем та успела ее отнять. Пальцы были крепкими, теплыми.

— А мне нет.

В коридоре раздались шаги. Грейс замерла.

В замке заскрежетал ключ. Дверь распахнулась, за ней стоял отец Менчу.

— Грейс!

На лбу у священника выступил пот. Грудь вздымалась. Сэл еще не видела его таким перепуганным — а когда он понял, что к чему, испуг перешел в замешательство.

— Сэл. Это ты натворила? Уходи отсюда. Выехала группа безопасности…

— Не переживай, Артуро, — сказала Грейс. — Я отменю вызов. Сэл ко мне в гости пришла.

Менчу захлопнул рот, но лоб его не разгладился.

Грейс помахала «Мидлмарчем» у него перед носом.

— Она мне книгу принесла.

Вид у отца Менчу был скептический.

— Она все знает, Артуро. И я этому рада. Я погрузилась во тьму. А это, по сути, лишь иной способ зря тратить время. — Грейс допила чай. — Ступайте. Я не прочь повеселиться, но теперь самое время отдохнуть.

Сэл вслед за Менчу молча спустилась вниз, села с ним рядом в машину, и они покатили по лабиринту улиц Рима.

— Ты ее знаешь тридцать лет, — произнесла Сэл, когда молчание слишком уж затянулось.

— А она меня три года, — ответил он. — А тебя — всего пару недель. Доверие приходит лишь со временем.

Они проехали под высокой аркой. Стена слева от Сэл была выстроена из многовековых руин: крошащиеся мраморные дворцы, средневековая штукатурка, похищенные колонны.

— Ты это ради нее делаешь? — спросила она. — Чтобы ее исцелить?

Он включил правый поворотник, повернул.

— А ты это делаешь ради Перри?

Она вспомнила свечу, новую для нее улыбку и смех и тепло руки Грейс. Слова показались излишними. Она произнесла:

— Не только ради Перри.

На дорогах Рима перед ними раскинулась ночь.

Эпизод 8

Мур Лафферти

У меня под кожей

1

Татуировки Лиама Сэл видела много раз, вот только перед сексом ей и так было о чем подумать, а после либо они оба задремывали в темноте, либо кто-то из них уходил. Но нынешняя встреча, которая началась с извинений и закончилась в постели, случилась в середине дня, и оба никуда не спешили. По торсу Лиама скользила полоска солнечного света, Сэл встала, чтобы отдернуть шторы.

Лиам заслонил глаза рукой и поморщился.

— Ты чего делаешь?

Сэл плюхнулась на кровать и, подперев голову руками, принялась изучать татуировки: под полуденным солнцем они читались с изумительной четкостью, как будто некто, заключенный внутрь тела ее коллеги, подавал оттуда дымовые сигналы.

Она провела пальцем вдоль ребер, Лиам вздрогнул. По боку вились кольца дыма, исходившие из медной лампы, вытатуированной на бедре.

— Зачем у тебя тут лампа Аладдина, если во всех других местах все такое… католическое?

— Это кадило. Для благовоний.

Сэл нахмурилась, водя пальцем по завиткам дыма на ребрах и груди и не отнимая его, даже когда Лиам ежился.

— Но все остальные рисунки религиозные.

Лиам перехватил ее ладонь, поцеловал пальцы.

— Щекотно, — заявил он, прижимая ее руку к груди. Она ощущала стук его сердца. — Погоди-ка. Ты работаешь в Ватикане и не в курсе, что такое кадило?

— Ты меня хоть раз видел на мессе? Я вообще не католичка, чтоб ты помнил. — Она высвободила ладонь и ткнула пальцем прямо в кадило. — Так что это такое? Полагаю, не та лампа, где живет джинн.

— Священник воскуряет в нем ладан. Используется для благословений, освящений, всего такого.

— А, — сказала Сэл. — А это, полагаю, четки?

На шее и ключицах у него красовались красные и черные бусины, по-разному сгруппированные. Ниже, на груди, во всех подробностях было изображено распятие.

— Эту я сделал после одного задания, где четки бы очень пригодились, а у меня их при себе не было. Зато теперь есть всегда.

— Менчу, что ли, татуировочную машинку благословил? — хохотнула Сэл.

У Лиама вид был серьезный.

— Он каждый раз это делает. Это как освящать воду — только здесь тушь. — Он коснулся тыльной стороны своих ладоней — сперва левой, потом правой. На суставах, куда любители татуировок часто наносят буквы, стояли крошечные грубоватые крестики. На левой был еще и более проработанный крест, на правой — три переплетенных спирали. — Кроме вот этих. Эти я сделал еще до того, как вступил в Орден.

Сэл осмотрела и другие татуировки — от ягненка на левом бицепсе до льва на правом и греческой буквы на предплечье. Все символы — христианские.

— А зачем тебе столько? Всю кожу исписал своей верой, а в повседневной жизни не такой уж набожный. — Она ущипнула его за сосок.

Лиам сел, убрав с груди ее руку. Осмотрел собственные татуировки, будто не видел их уже давно.

— Напоминания. Защита.

— Думаешь, с семью татуировками Бог защитит тебя лучше, чем с шестью?

— Не надо, — произнес Лиам и отвел глаза.

— А что?

— Для меня это важно, а ты смеешься.

— Мне просто интересно, имеет ли число значение, — пояснила Сэл. — Я не думала, что ты к этому так серьезно относишься.

— Ну да, разрисовал себя из прихоти, — огрызнулся он.

— А потом занимаешься грязным внебрачным сексом с коллегой.

Лиам сощурился.

— Ты хочешь сказать, что я лицемер?

— Я просто не понимаю. Церковь такие вещи не слишком одобряет. — Сэл взмахнула руками, имея в виду его комнату в целом и их обнаженные разомлевшие тела в частности. — Насколько мне известно. Ты в этих священных картинках точно в броне, однако не прочь со мной потрахаться. Мы не женаты, даже не влюблены. Как так?

Он бросил на нее колючий, явно обиженный взгляд.

— Вот почему я стараюсь не говорить с тобой о вере. Ты даже не задаешь вопросов — уже все для себя решила.

— Лиам, я не какая-то там упертая. На деле мне попросту все равно. Но любопытно. Хочется узнать про тебя побольше, так что…

Она осеклась.

— Так — что? — спросил он, наклоняясь к ней и поддразнивая. — Так что мы не можем «встречаться» в промежутках между спасением мира от демонов? Так что мы не можем влюбиться друг в друга и, возможно, пережить трагический момент, когда один умрет на руках у другого? Или давай, например, спланируем свадьбу, но ее придется отменить, потому что Сфера нам объявит, что Сатана решил пописать под кустом в Букингемском дворце?