Пола Волски - Жребий Рилиана Кру

Рилиан с Мерит наблюдали за ними с верхней площадки лестницы.

— Куда они направились? Что они хотят? Мерит, ты прочла все книги в библиотеке Кипроуза, ты понимаешь что-нибудь? — в растерянности спрашивал молодой человек.

Девушка покачала головой:

— О созданий существ, себе: подобных, в них ничего нет, думаю, об этом вообще пока не пишут. Возможно, Кипроуз и ведет какие-то записи о своем эксперименте, но я никогда их не видела. Ну а насчет того, куда и зачем идут персоны, думаю, у них нет определенной цели. Принимая во внимание характер их творца и прототипа, вероятнее всего, объясняется это очень просто — нежелание терпеть стеснение.

— Значит, ты думаешь, они неопасны?

— Вероятно, нет… пока кто-нибудь не встанет у них на пути. Честно говоря, не знаю.

Они спустились по лестнице и отправились на поиски Кипроуза Гевайна.

Персоны бесцельно блуждали по бесконечным коридорам этой огромной крепости. Нетвердой походкой они прошествовали по гулким галереям и пустым покоям и стали спускаться вниз по большой центральной лестнице с резными каменными перилами, которые могли бы послужить им хорошей опорой, знай они, как ими воспользоваться. Но вместо этого творения Кипроуза качались и пошатывались на каждой ступеньке, рискуя пересчитать их своими боками. Потом все трое сели с размаху на одну из ступеней, посидели и сравнительно легко поднялись — при дремавших пока еще умственных способностях их самоконтроль на физическом уровне, несомненно, возрастал очень быстро — и продолжили свою прогулку.

Вот персоны очутились на первом этаже. Комнаты, через которые они потащились дальше, были уже отнюдь не пустынны. То там, то сям им встречались слуги, которые при виде шествующего мимо них тройного образа мокрого обнаженного сеньора застывали в суеверном ужасе. Кто-то из челяди бросился в комнату для прислуги, другие, более храбрые, остались на месте, чтобы посмотреть, что будет дальше. Двойники продолжали свой путь, не обращая ни на кого внимания.

Миновав сводчатый проход, они попали в зал, где одну из стен занимал ряд высоких окон. Сейчас они были открыты. Яркие потоки утреннего солнца возбудили любопытство персон. Все трое приблизились к одному из окон и стали разглядывать сад, еще не тронутый холодным дыханием осени, облака, скользящие по ярко-голубому, словно с картинки, небу, но больше всего их заинтересовало солнце, хотя их неподготовленным глазам было трудно выдержать столь резкий свет. И тут из глубин округлых животов поднялось низкое урчание — первый звук, который издали персоны.

Они сгрудились у окна, злобно отпихивая друг друга, чтобы заполучить лучшую точку обзора. Вероятно, солнце пробудило в них первые проблески любознательности и дух соперничества. Один из них толкнул в спину другого, загораживающего ему вид. Тот в ответ толкнул стоящего сзади локтем в живот. Бурчание персон нарастало по громкости и интенсивности, усилилась и толкотня. В итоге один из двойников перевесился через подоконник и соскользнул вниз, приземлившись лицом во влажную садовую почву. Фактура суглинка была ему незнакома, и он принялся разгребать землю, а двое других псевдокипроуза наблюдали за ним. Вскоре, побуждаемые только что пробудившейся в них любознательностью, они тоже неуклюже перевалились через подоконник и шлепнулись на землю, чтобы изучить грязь. Через некоторое время троица поднялась и пошла бродить по кустам. В окнах маячили слуги, наблюдавшие за их движением по саду, но вмешиваться они не решались. Всех занимал один-единственный вопрос: кто из них сеньор? Тут мнения разделились — одни считали, что никто, другие утверждали, что все трое.

Персоны бродили вразвалочку по саду. Затем, как по команде, остановились и принялись втягивать в себя воздух. Запахи свежести, земли, растений и жареной рыбы с кухни щекотали ноздри толстяков. Какое-то время они постояли, шумно принюхиваясь, а затем пошли по дорожке в глубь сада.

В саду существовал лабиринт из самшитовых кустов — плод романтических капризов леди Фрайбанни. Незатейливый узор состоял всего лишь из нескольких проходов, тем не менее тут был настоящий лабиринт, что отвечало желаниям его создательницы. На маленькой поросшей травой поляне в центре лабиринта стоял бельведер из резного мрамора с позолоченными стропилами. Восемь витых белоснежных колонн поддерживали медный купол в форме луковицы, выкрашенный в цвет миазматического папоротника. Под сень сего пасторального приюта любила удаляться леди Фрайбанни, чтобы поглощать тома столь пылко любимых ею поэтических произведений. Вот и сегодня она сидела там с книгой на коленях и читала вслух сыновьям, которые расположились у ее ног. Надо сказать, «Золотой болиголов», принадлежащий перу неизвестного городского барда, скрывающегося за псевдонимом Мастер Эм, не вызвал должных восторгов у тройняшек, почти впавших в сонное забытье.

Леди Фрайбанни завершила двадцатую песнь и сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Воспользовавшись этим, Друвин с озабоченным видом поинтересовался:

— Мам, а нам действительно надо слушать еще?

— Конечно, мой ягненочек, — ответила Фрайбанни. — Я хочу, чтобы мои дорогие мальчики насладились возвышенными чувствами, пробуждаемыми великим искусством. Я хочу, чтобы они стали культурными, утонченными людьми, тонко чувствующими…

— Так и я о том же, мам, — перебил ее Друвин. — Поэзия — это такая, э-э-э, как ты говоришь, возвышенная штука, что мы можем воспринимать ее только небольшими порциями.

— По чуть-чуть, — поддержал его Прук.

— Иначе, — продолжал Друвин, — она слишком сильно… э-э-э, действует на нас. Прочищает мозги, словно лучами света.

— Или как будто от избытка чувств взрывается сердце, — предложил свой вариант Прук.

— Или словно ты в темной аллее с одной из девок из таверны «Драгоценность», — встрял размечтавшийся Вазм, но тут же замолк под испепеляющими взглядами братьев.

— Как! Я и не подозревала, что мои бесценные малыши так тонко чувствуют поэзию! — Узкое личико Фрайбанни порозовело от удовольствия.

— Да, мам, это так, — заверил ее Прук. — Мы действительно сильно ее чувствуем.

— Чувствуем, чувствуем, мам. Сегодня, мне кажется, я поднялся на новый духовный уровень, — заявил Друвин. — Выше этого сегодня я уже не поднимусь, иначе во мне что-нибудь лопнет. Сами знаете, как это бывает.

— Вот почему сегодня мы больше слушать не можем, — сделал вывод Прук. — Не осмеливаемся. Придется отправиться в город и побыть там, пока волнение не уляжется.

— Наверно, потребуется дня два-три, — высказал предположение Вазм.