Оксана Панкеева - Пересекая границы

Пружины кровати противно взвизгнули, Кантор поспешно прошлепал в ванную, и спустя секунду послышался шум воды. А еще через минуту-другую тоска исчезла, словно кто-то стер ее мокрой тряпкой, и Саэта поняла, что этого душераздирающего чувства и не было вовсе. То есть у нее не было. Она просто стала жертвой бесконтрольной эманации. Кантор позабыл сказать, что он эмпат не только врожденный и стихийный, но еще и двусторонний. Что же его, беднягу, так расстроило? Воспоминания о том, как он был молодым и счастливым, пока не начался весь этот бардак? Ее дурацкие расспросы? Или упоминание о Кастель Милагро, в котором он тоже побывал?

Саэта уснула с мыслью, что жизнь – поганая штука.

Утром ее разбудила шумная возня в комнате. Как оказалось, это всего лишь Кантор занимался гимнастикой. Разумеется, надеть что-то, кроме своих идиотских трусов, он не потрудился, и Саэта имела возможность наблюдать во всей красе, как он отжимается от пола на одной руке. Молодец, конечно, кто бы спорил. В прекрасной форме, поджарый, мускулистый, подвижный. Неужели он действительно абсолютно равнодушен к женщинам? Желательно, конечно, чтобы это было правдой. Спокойнее как-то. Но не верится.

Кантор закончил серию, сменил руку и сказал, не оборачиваясь:

– Доброе утро. Я тебя разбудил?

– Как ты увидел, что я проснулась?

– Услышал. Можешь вставать, я не буду оборачиваться. Выспалась?

– Да, – кивнула Саэта, выползая из-под одеяла. – Какие у нас планы на сегодня?

– Я заказал газеты, изучим за завтраком. Если ничего не найдем, пойдем, потолкаемся по рынку, по кабакам, послушаем сплетни. Да, еще в банк надо зайти.

– Зачем?

– Как – зачем? За деньгами. Ты думаешь, на то, что нам выдали, можно изображать богатых господ? Да нам не на что будет отсюда уехать, если окажется, что она рванула дальше.

– А если нас поймают? Можно же как-то достать денег, не грабя банк.

– У меня счет в этом банке. Не сбивай меня с ритма.

Поняв это так, что на вопрос «откуда?» ей ответят «не твое дело», Саэта подхватила халат и отправилась в ванную. Уже оттуда она увидела, как Кантор поднялся с пола, потянулся и изящно сел на шпагат. И подумала, что слухи о его предполагаемом увечье кто-то придумал и распустил нарочно. Сами они возникнуть не могли. Не может такого быть, чтобы никто из ребят никогда не видел его раздетым.

За завтраком Кантор уткнулся в газеты, пристально изучая разделы светской, скандальной и криминальной хроники. Если ведьма была здесь, то она обязательно должна была объявиться. Даже если она уехала, по газетам можно было узнать, под каким именем она здесь жила, а затем уже выяснять, куда уехала. Саэта, которая не знала языка, по мере сил помогала, вырезая ножницами заинтересовавшие напарника заметки.

– Которую? – спросила она, принимая просмотренную страницу.

Кантор ткнул вилкой в заголовок.

– Вот эту. Загадочное самоубийство графа Джарди.

– Думаешь, из-за нее?

Кантор молча пожал плечами и запихал в рот остатки булочки с маслом, не отрываясь от чтения. Саэта старательно вырезала заметку и отложила в сторону. Кантор перевернул страницу и вдруг издал невнятный возглас и быстрее задвигал челюстями.

– Что, нашел? – оживилась Саэта.

– Угу, – промычал Кантор, поспешно дожевывая. – Вот, слушай, прелюбопытнейшая вещь. «Скандал на балу в городском собрании. Несравненная Азиль без всяких причин набросилась с побоями и матюками на приезжую мистралийскую аристократку и учинила непотребный скандал, приревновав своего возлюбленного к упомянутой даме. Когда дам растащили при помощи стражи, она объяснила свое поведение тем, что мистралийка якобы пыталась подвергнуть ее кавалера, имя которого здесь не упоминается, неким любовным чарам путем набрасывания на него золотой паутины. Остается сожалеть, что таких особ допускают в приличные места, так как никто из присутствующих магов ничего подобного не заметил, и, по всей видимости, Азиль просто напилась до галлюцинаций».

– Арана, – кивнула Саэта. – Помнишь, тот сумасшедший говорил про золотую паутину?

– Помню, – кивнул Кантор, мгновенно помрачнев. – И ты его помнишь?

– Разумеется, – удивилась Саэта. – А что?

Ей непонятно было, зачем Кантору понадобилось напоминать про этого несчастного. Отвратительное было зрелище – здоровый мужик, полностью утративший разум на сексуальной почве. Ее тогда-то чуть не вырвало.

– Просто хотел воспользоваться случаем и попросить тебя об одном одолжении, – серьезно сказал Кантор. – Если вдруг со мной случится что-то подобное… Пристрели меня.

– Это лишнее, – сухо ответила Саэта, – мог бы и не просить. На случай, если ты попадешь под ее влияние, я получила инструкции.

– Спасибо, – так же серьезно сказал Кантор. – Ну что, пойдем, навестим несравненную Азиль?

– А как мы ее найдем?

– Потолкаемся по городу, пообщаемся с людьми. Она наверняка должна быть очень известна.

– Почему? Она кто, какая-то знаменитость?

– Исключительно талантливая танцовщица. Раз у нее имеется любовник такого уровня, что водит ее на балы в городское собрание, значит, она имеет большой успех. А еще она нимфа. Их не так уж много живет среди людей, чтобы можно было спутать. В Ортане она, наверное, единственная.

– А откуда ты ее знаешь?

– Это та самая нимфа, которая болталась с труппой Эль Драко. Или в то время, когда ты раздавала свои оплеухи, ее уже не было?

– Не было.

– Верно. Я ведь старше тебя, поэтому и помню ее. Хоть бы она меня не вспомнила…

– Ты тоже с ней спал?

Кантор хитро усмехнулся:

– Распространяться о таких вещах недостойно настоящего кабальеро.

– А ты действительно настоящий кабальеро? – таким же тоном как бы в шутку поинтересовалась Саэта.

– Почти, – усмехнулся Кантор. – Я незаконнорожденный. Доедай и одевайся.

Глава 6

…он был бы твой ровесник

И царствовал; но бог судил иное.

Товарища Амарго знали все… и в то же время не знал никто. Такие парадоксы нередки, и удивляться особенно нечему. Спросите любого на главной базе, знает ли он товарища Амарго, и этот самый «любой» сразу же воскликнет: «Ну конечно, знаю!» Зато если спросить, а что именно товарищ о нем знает, тот наморщит лоб и вряд ли сможет набрать информации больше чем на два предложения. Если, конечно, считать информацией только достоверные сведения, а не многочисленные слухи, окружавшие загадочную персону ближайшего соратника вождя. Достоверно было известно только, что товарищ Амарго человек, несомненно, образованный, что до вступления в партию Реставрации он безуспешно сотрудничал с Союзом Прогрессивных Сил и что выходить с ним в круг на ножах не рискуют даже самые отпетые забияки. А вот слухов о нем ходило столько, что куда там Кантору с его пресловутым женским вопросом, и приводить сейчас их все – занятие неблагодарное и бесконечное. Даже точного возраста Амарго никто не знал, поскольку товарищ на прямой вопрос о возрасте обычно отвечал встречным вопросом, какое, собственно, вопрошающего собачье дело, а на вид определить было сложно. Седые волосы создавали впечатление возраста почтенного, однако ясные молодые глаза, не по-мистралийски синие, это впечатление портили, вызывая предположение, что человек просто поседел намного раньше времени. Сложением товарищ Амарго относился к тому типу людей, которые остаются сухощавыми до глубокой старости, а по лицу ему можно было дать от тридцати пяти до шестидесяти.