Андрей Звонков - Дорога на Регалат

— А что потом? — Атрелла уже жалела Баррга. Это действительно очень трудно — устоять, когда тебя так почитают, превозносят.

— Потом… — Баррг улыбнулся, — потом, как написано в священных книгах: "…И увидели Сыны Неба, как прекрасны дочери человеческие…".

— Ты женился?

— Можно сказать и так, — снова улыбнулся Баррг. — Количество жен трудно сосчитать.

— И за это тебя — в скалы?

— И за это тоже. За все.

— Сурово… очень.

— Сурово, — согласился Баррг, — но справедливо.

Они выбрались из леса, и Атрелла увидела у дороги небольшой дом.

— Куда это мы вышли?

— Это — корчма у дороги, — Баррг остановился у границы леса. — Ты иди туда.

— Зачем? — спросила девушка, заметив, что демон ее сопровождать не собирается.

— Узнаешь, иди, не бойся! Ты же во сне. Что с тобой случится? — Баррг начал растворяться в воздухе. — Только в зеркало не смотрись.

В корчме было дымно. В сизом мареве витали кухонные ароматы, за столиками бубнили голоса, а из глубины доносились мелодичный голос и негромкий перебор струн.

Атрелла оглянулась на дверь — та осталась открытой, и почему-то там, на дворе, уже были сумерки. Вечер.

На появление одинокой девушки посетители корчмы никак не отреагировали. Она прошла по проходу, и навстречу ей побежали разносчики. Она думала, что ее не видно, но ее аккуратно обходили, ни слова не говоря.

Курильщики сидели у входа, а в глубине воздух освободился от дыма, и можно было разглядеть три ряда столов, деревянных, просаленных и исчирканных ножами. Атрелла поняла — так столы чистят. Она дошла до конца.

На высоком стуле сидела женщина — это Атрелла поняла сразу, хотя одежда и прическа говорили об обратном. Эта женщина маскировалась под мужчину. Хрипловатый голос ее звучал негромко, и язык показался Атрелле незнакомым, но она понимала каждое слово.

Женщина перебирала струны и пела:

Метель прозрачна для меня,

как звонкое стекло.

Далекий лепесток огня,

с тобою мне светло.

Клубятся вихри, свищет мрак,

завьюжило пути…

Но разве ты не вещий знак,

надежда во плоти?

Стихии ветер ледяной

вгрызается, как рысь.

Отрада жизни, свет сквозной,

на путника струись!

Не дай отчаяться тому,

кто, твой вдыхая свет,

проходит, как трава сквозь тьму,

и светится в ответ.

Воздай ему,

не будь жесток!

И твой, быть может, лепесток —

его усилий след… (1)

Атрелла остановилась рядом с женщиной. Та по-прежнему пела. Девушка дождалась, пока певица замолчит, и спросила:

— Это ваша песня?

— Моя, — женщина посмотрела на Атреллу, — понравилась?

— Да, это красивая песня. Как вас зовут?

Женщина не ответила. Она провела пальцами по струнам. Несколько секунд задумчиво тренькала, потом сказала:

— Гитару потом спрячь под крышей у входа в корчму. Ладно?

Атрелла кивнула:

— Ладно, а зачем?

— Увидишь. Тебя как зовут? — женщина вела себя и говорила как подросток — отрывисто, хрипло.

— Атрелла.

— Ты откуда? Местная?

— Я не знаю. А вы?

Женщина не удивилась. Она почесала нос и ответила:

— Я — бард, знаешь меня?

— Барды — это бродячие музыканты и певцы, — догадалась Атрелла.

— Меня зовут Бард Ловиндерэ, — женщина покусала нижнюю губу, передернула плечами. Она убедительно вела себя как парень.

Атрелла догадалась, зачем Баррг ее привел к этой харчевне. Она хотела еще спросить Барда, не родственник ли он Релине Ловиндерэ. Они ведь явно из одного клана. Но за спиной певицы разбилась запущенная кем-то глиняная кружка, и раздался требовательный возглас:

— Эй! Пацан! Пой давай!

Многочисленные голоса поддержали. Бард ударил по струнам и запел:

Где ты, мой посланник, солнечных миров?

Расскажи мне тайну самых светлых снов.

Отзовись скорее, слышишь, я кричу?!

Ждать я не умею, не хочу.

Хей, мой луч, не бойся туч!

Все пройди и стань светлей.

Ты к сердцам волшебный ключ,

Ты живой, мой светлый луч.

Чтобы верить чаще всем, кто любит нас,

Нужен настоящий свет счастливых глаз.

В вечную разлуку верить не хочу.

Протяни мне руку, как лучу.

Хей, мой луч, не бойся туч!

Все пройди и стань светлей.

Ты к сердцам волшебный ключ,

Ты живой, мой светлый луч.

Ты меня не слышишь,

Ты молчишь в ответ,

Унося с собою самый светлый след.

Мне тебя не жалко:

Видишь над собой

Луч, и самый яркий? -

Это мой.

Хей, мой луч, не бойся туч!

Все пройди и стань светлей.

Ты к сердцам волшебный ключ,

Ты живой, мой светлый луч. (2)

Голос Барда утратил хрипотцу.

Чистые ноты, пронзительное пение резанули Атреллу по сердцу. В корчме наступила тишина. Девушка качнулась к певице:

— Это вы о Лите? Да?

— Может быть, — хрипло сказала женщина. — Я имен не называл.

— Скажите, а вы знаете Релину Ловиндерэ?

В глазах Барда мелькнуло странное выражение. Он сплюнул на пол:

— Кто ж ее тут не знает?

— А как ее найти? — Атрелла забыла, что она во сне.

Певица криво улыбнулась. В корчму ворвались дядьки в кожаных доспехах — стража. Глядя на подходящих стражников, женщина сунула гитару Атрелле.

— А зачем ее искать? — Бард поднялся навстречу страже. — Она сама тебя найдет.

Стражник подошел к певице:

— Руки, мозгляк! Ты арестован!

Бард протянул руки.

— За что вы его? — попыталась вмешаться Атрелла. — Он же только песни пел?!

— За призыв запрещенного бога и чтение молитв, — стражник говорил без эмоций. Сопровождавшие его молодцы ловко связали руки певицы и повлекли ее за собой.

Посетители корчмы молчали. Атрелла хотела крикнуть им, что это несправедливо! Но зал оказался пуст, даже разносчиков не было. С улицы донеслись глухие удары. С гитарой руках девушка пошла к выходу, но столы сдвинулись перед ней. За окнами что-то сверкало. Из кухни пополз тяжелый желтый дым. Атрелла вскочила на столы и, перепрыгивая с одного на другой, помчалась к внезапно отдалившейся входной двери.

— Да пропади ты пропадом! — крикнула девушка. — Вот нэреитская корчма!

Она вылетела на двор и увидала, что стража методично дубасит Барда сапогами.

Держа в руках гитару, как дубину, Атрелла с визгом помчалась на стражников. Она не видела, что произошло дальше — один из стражников схватил ее за плечи и принялся трясти:

— Эй, красотка! Проснись, прилетели уже!

Атрелла, ничего не понимая, уставилась на пилота дирижабля: