Ольга Золотухина - Танцующая на углях

- Если ты хочешь меня окончательно добить, предварительно сообщи об этом рыжему ужасу и его собакоголовому другу, они заплатят тебе за это, чтобы не пропадал даром труд! Ещё раз коснешься моего бедра, я тебя располосую.

- Слава тебе Господи, жива... Ну ты даёшь, клёво у тебя получилось, я-то думал, мне конец!.. Перепугался к чёртовой матери, а тут ты... Слушь, а где мы? Не верится что-то, что они от нас отстали...

- Они и не отстали, они нас всё равно найдут, по запаху... - я оборвала свою речь и резко вскинула руку, запрещая что-либо говорить Роману, тот нахмурился, что ему закрывают рот, но послушался и напрягся, слегка повернув голову в сторону входа в подворотню. Однако держу пари, он не смог бы услышать то, что услышала я, хотя и догадался чисто интуитивно: упыри приближались, и теперь нас могло спасти только чудо.

И тут случилось нечто, что никак нельзя было ожидать, в особенности здесь, в этом мире: внезапно зазвенело что-то, очень похожее на звонок мобильного телефона! Мы с Романом переглянулись, поймав себя на том, что смотрим друг на друга совершенно сумасшедшими глазами. А между тем телефон звенел, звенел настойчиво, хотя и не сразу стало понятно, что мобильник звенел именно у таксиста. Он оглядел себя, и взгляд его упали на кармашек футболки. Я выхватила звеневшую мерзость из его кармана и, всё ещё не понимая, что делаю, включила его:

- Да?

- Опять это твоё "да"! Я тебя просила отвечать как-нибудь по-другому, ты меня с ума сведёшь своим упрямством!

- Инга? - сдавленно выдавила я в настоящем ужасе: ничего себе действуют эти всякие телефонные компании! Просто через века!

- А ты кого ждала, милочка? От тебя уже неделю ни слуха, ни духа, ты как испарилась! Я с ума схожу, не могу понять, то ли он тебя там убил, закопал и надпись написал, то ли у вас уже затяжной медовый месяц! Почему ты не отвечала, а?! Молчишь! Конечно, тебе там хорошо, ты отдыхаешь, веселишься с классным парнем, а я тут прозябаю со своим обсерваторским! - о да, я действительно отдыхаю и веселюсь, особенно весело скакать по ночному городу с таксистом на шее, такой аттракцион, любой позавидует! Что б ты вечно так веселилась, дорогая подруга!

- Послушай, Инга...

- Нет-нет, я ничего не хочу даже слышать сейчас, ты приедешь и всё мне сама расскажешь! Ой, какая же ты счастливая! Я просто за тебя рада!.. Ой, мой олух явился, ну всё, пока, увидимся...

- Она нашла меня даже здесь, - потрясённо произнесла я и покачала головой: - Ну, подруга...

- Ничего себе, - в свою очередь возмутился Роман. - И как это он попал в мой карман? Я ведь не брал его с собой, зачем он мне, это ведь твой мобильник!

И тут мы замолчали, снова прислушавшись к осторожному шороху, послышавшемуся со стороны входа в подворотню. Нас всё-таки нашли, что не удивляет: телефон так трезвонил, что в этой мёртвой тишине даже мумия бы проснулась. Не успели мы как следует оглядеться и прислушаться, как в поле нашего зрения попала тёмная фигура, возникшая в опасной близости. Таксист дёрнулся вперёд с героическими намерениями, попытавшись закрыть меня собой, и как-то страшно зарычал, сам готовясь к прыжку, однако я не смогла оценить его самоотверженности: прыгнула вперёд первой и...

- Hun amer taah... - прошелестел упырь, прежде чем мягко упасть к моим ногам смятым плащом, и затих без движения, после чего ткань совсем опала, и только ветер немедленно подхватил серебристый пепел и понёс его в ладонях дальше.

- Ты его... поцеловала? - ужаснулся не знакомый с малоизвестными особенностями моего назначения Роман и мгновенно перевёл разговор на другую тему: - Что он сказал?

- Я не делал зла, - автоматически повторила я, - так начинается клятва покойного перед судом Осириса. "Я не делал зла, я не крал, я не лгал, я не был причиной слёз, я не завидовал, я не говорил дурного о царе, я не пренебрегал богами". Египетская "Книга мёртвых".

- Ого, - не понятно почему произнёс Роман, помогая мне подняться. - Только вот ты мне одно объясни: почему я говорю и слышу русские слова, а иногда слышу почему-то египетские?

- Этот вопрос не ко мне, - отсюда было прекрасно видно небо, и можно было отлично рассмотреть, как медленно тают на чёрном теле коровы Нут яркие звёзды - её дети, - а вместо них начинает свой ежедневный путь на ладье Ра, за которым тянется розово-сиренево-жёлтый шлейф одеяния. Наступает утро, значит, мы можем беспрепятственно вернуться в гостиницу и встретить день там, никого пока что не страшась.

- А вот мне кажется, что это всё Дверь виновата, чтоб её... Мы, видите ли, можем понимать, что они тут говорят, а иногда, в случаях с египетским, что-то там у неё даёт сбои... или мы даём сбои... Тебе что больше нравится?

- Мне больше нравится, когда меня осторожно поддерживают за талию, а не распространяются по неизвестно каким местам - больно же!

- Извини... Не рассчитал... Это я от избытка чувств...

Мы шли прямиком сквозь взволнованную неизвестным шумом толпу (пришлось ещё немного выжать из себя и отвести им всем глаза), вокруг нас бегали перепуганные мужчины, громко выясняя, что бы это могло так шуметь под утро, а женщины, так же пугливо выглядывая на улицу, прятали за своими спинами любопытных детишек. Мелкие существа. Мелкие интересы. Хнум, услышав мою оценку (которую он от меня слышал довольно часто ещё тогда... в прошлом), наверняка обиделся бы снова, но его не было, и я могла высказывать своё мнение, мнение взбалмошной кошки... Почти около ворот мы натолкнулись на Сфинкса и Марселлу, оба были измотанные, уставшие, но выглядывали нас из-за каждого поворота, не теряя надежды. Не помню уже, как мы вернулись в сад, как взобрались на балкон и завалились на кровать все четверо, с неимоверным восторгом проваливаясь в сон под беспокойное гудение проснувшейся из-за шума гостиницы. Впрочем, это не так важно, не так ли?..

В её больших янтарного цвета глазах каждый раз появляются чёртики, когда она хочет схитрить или улыбнуться. Ещё они часто становятся болотного цвета, когда она смотрит на небеса и, кажется, ждёт чего-то особенного, что должно непременно случиться в её жизни!

Но берегись тот, кто взглянет в её глаза, когда она в ярости! Берегись, ибо ты рискуешь утонуть в круговороте двух омутов, на дне которых вскипает мутная буря! Берегись, ибо никто не знает, что тогда придёт ей в голову!

Никто не знает, как никто не знает, что может сделать та, кто гуляет сама по себе...

И я боюсь её тогда, я тоже смертен...

Я подскочила на постели столь стремительно, что едва не задела Сфинкса, который склонился надо мной, видимо для того, чтобы разбудить. Отлетев от меня на приличное расстояние, он пригнулся и забормотал что-то о том, что за благие намерения он всегда страдает, а я ему чуть было не выбила ещё один зуб.