Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – бургграф

Я перевел дыхание, однако нервы еще подрагивают, организм получил слишком большую долю адреналина, а тот трансформировался в эндорфин.

Священник тоже взглянул на небо. Я спросил охрипшим голосом:

– Знамение, святой отец? Что оно значит?

Он взглянул с укором.

– Господь не посылает знамений. Это все суеверия невежественных людей. Остатки язычества!

– Гм, – проговорил я с раскаянием, – крепко же это язычество проросло в христианство… Спасибо, святой отец.

– Не за что, сын мой.

– А за адреса и явки?

Глава 5

Море черепичных крыш, блистающих в лучах заката, как раскаленные слитки железа, померкли, словно задутые нещадным ветром с севера. На город легла тьма, а над ним купол все бездоннее и таинственнее, звезды все ярче и острее.

Со стороны моря накатывают волны свежего воздуха, ненадолго вытесняя запахи вина, браги, блевотины, пережаренной на прогорклом масле рыбы.

Удалые и крайне непристойные песни со всех сторон, горожане наслаждаются свободой, как дети, что ускользнули от бдительного ока родителей и не попали под властную руку учителей и воспитателей. Двери и даже окна борделей распахнуты, оттуда крики и смех, дважды я видел в окнах, как выглядывают пьяные женщины, вымя свисает через подоконник, смеются и зазывают прохожих.

Но, кроме пьяни и шлюх, по улице время от времени проходят вполне благопристойные парочки, а песни порой звучат чистые, нежные, хватающие за душу. Я видел и тех, кто, перемахнув высокий забор, пел под высоким балконом, кто просто вышел на крыльцо подышать ночным воздухом и не дрался и не матерился, видел и деловитую ночную стражу, что, абсолютно трезвая и суровая, проходит от перекрестка к перекрестку, охраняя мир и порядок.

В отдаленные районы города, как я понял, стража не заходит, особенно в порт, может, из опасений за свои шкуры, но, скорее всего, ей дан тайный приказ не очень усердствовать в тех местах. Гражданам надо дать отдушину, пусть в городе останутся свободные от власти зоны. Порядочные люди туда не сунутся, но всякая рвань и совсем уж отчаянные авантюристы могут выплеснуть свою энергию в беспредельном беспределе…

В спине прощекотало, словно за шиворот попала крупная снежинка, растаяла и потекла, высыхая, вдоль хребта. Я невольно передернул плечами, но капля по дороге незаметно испарилась, оставив чувство даже не тревоги, а скорее прохлады.

Я втихую шарил взглядом по сторонам, стараясь ничем не выдать, что уловил сигнал испуганной нервной системы. Кто-то враждебный то ли следит сейчас за мной, то ли уже поднимает арбалет…

Я вроде бы случайно шагнул за торговую лавку, ощущение холодка тут же исчезло. Значит, направление угадал, кто-то смотрит с той стороны… Уже что-то. Правда, лавка перекрывает не так уж и много, зато показала, что сзади пока что безопасно.

Держа ее как щит между собой и неведомым противником, я поспешно отступил, ввинтился в группу прохожих и, протолкавшись на ту сторону, быстро шмыгнул в переулок, пробежал немного проходными дворами и уже спокойнее вышел на улицу.

Чувство опасности не то чтобы заснуло, но трепыхнулось совсем уж вяло и неуверенно. Мол, что-то нехорошее носится в воздухе, неприятности снуют по городу, как отвратительные крысы, носятся в воздухе подобно гадким воронам, но пока ни одна не избрала меня целью.

А вот и тот самый двухэтажный дом из серого камня, массивный и широкий, который обрисовал отец Шкред. На вывеске в виде бронзовой доски огромные тюки материи блестят благородной медью, это чтоб сразу видели, что за гильдия. Вывеска означает высокий статус заведения.

Подойдя ближе, рассмотрел и более мелкие изображения вроде парусных кораблей, крохотных фигурок в пышной одежде, что значит – тут вырабатывается различная ткань, от грубых парусов до тончайших шелков вельмож. Или не производится, а закупается где-то, для покупателя это уже неважно.

Я постучал в ворота, за спиной вроде бы зашелестело. Я рискнул задействовать запаховое зрение, ухватился за ручку двери, чтобы не упасть, если голова закружится слишком уж, в диком цветном мире проплыли желтые силуэты троих людей, разных и в то же время пахнущих очень одинаково…

За воротами послышалось грубое:

– Кто там?

– Гость, – ответил я.

– Гости ночами не ходят!

– Это покупатели не ходят, – возразил я, – а важные люди – только по ночам. Вдруг я крупный поставщик?

Засовы загремели, я вдвинулся в щель, едва в воротах приоткрылась дверца. Угрюмый страж тут же захлопнул, звякнули цепи, набрасываемые на крюки, лязгнули засовы.

Не зажигая факела, страж повел по вымощенной подогнанной брусчаткой дорожке. У дома встретил еще один, вооруженный до зубов.

И снова, не зажигая света, повели через боковую дверь в дом. Видимо, в самом деле я похож на контрабандного поставщика или же на отпетого пирата, что стремится поскорее сбыть награбленное.

Уже в третьей комнате зажгли свет. Просторное помещение, заставленное мебелью, два шкафа с книгами, массивный стол и два глубоких кресла. От шкафа с книгами в нашу сторону повернулся высокий худой человек… стариком назвать язык не поворачивается, хотя явно стар, очень стар: волосы не просто белые, как пух, но и очень редкие, лицо испещрено глубокими морщинами. Однако глаза смотрят остро и живо, в них ум и проницательность, а высокая фигура сохранила осанку, что обычно не удается старикам, все они мелкие и сгорбленные, а этот высок, в плечах широк, лицо все еще покрыто плотным загаром, четко выделяются три белых шрама на лбу и скуле, и один, сизый, на подбородке.

Я коротко и с достоинством поклонился:

– Сэр Ричард Длинные Руки. Проездом через город…

Старик кивнул:

– Мастер Пауэр. Покупаете или продаете?

– Предлагаю помощь, – ответил я.

Он всмотрелся внимательнее, поколебался, но кивком указал на кресло по эту сторону стола.

– Присядьте… и объясните. Я не совсем понял. Даже не уверен, что вы не ошиблись адресом.

Я опустился в кресло, похвалил себя за то, что не сел сам, как делают дворяне в присутствии простых ремесленников, это мне в строку, улыбнулся как можно дружелюбнее.

– Когда весь город превращается в кабак и бордель, то как бы ни весело было в нем жить… какое-то время, но мы с вами знаем, что производство заглохнет.

Он переспросил:

– Что вы имеете в виду?

– Любое заглохнет, – пояснил я. – И производство тканей, и кож, и доспехов, и вообще всего. Легче, как я уже слышал, оставить тяжелую работу кузнеца или оружейника и стоять вышибалой на дверях борделя. Но это, как я понимаю, не в ваших интересах?