Александр Зорич - Праймзона

— Спокойствие! — сказал Иманд. — Вот теперь нам всем придется немножечко покопать!

— Но ты не предупреждал нас относительно “покопать”! — раздраженно бросил Рутгер, в котором вдруг проснулась пресловутая аристократическая спесь напополам с ненавистью ко всякому физическому труду.

— Меня и самого никто не предупреждал, — ледяным тоном парировал Иманд. — Копать в этом направлении, — добавил он, обращаясь к героям, и ткнул носком сапога во влажный суглинок тупика.

Герои с обреченными вздохами схватились за свои боевые клинки. Конечно, было безумно жаль тупить оружие о грунт. Но ведь саперных лопаток им свиномедведь не выдал…

Полчаса в тесной норе показались целой вечностью.

Поэтому когда первые солнечные лучи, пробившись в щель, осветили утробу подземелья, герои возликовали и утроили усилия.

И хотя руки были содраны в кровь, и хотя пот струился по спине горячими ручьями, сколько счастья и надежды было в их криках!

— Хотя я разделяю вашу радость, — тяжело дыша начал Иманд, — я все же призываю вас к спокойствию! Мы уже, считай, в Городе Мертвых. А мертвые, как известно нам по всякому кладбищу, любят почтительность и тишину… Намек понят?

— Так уж и быть, сейчас устроим им тишину, — согласился Рутгер, отирая рубахой пот с раскрасневшихся, горящих щек.

После краткой передышки они, по настоянию Иманда, тотчас поднялись и собрали оружие и вещи.

— Сейчас идем прямо к ратуше, к конным статуям Аллеи Королей.

— К статуям? Что мы там забыли? Неужто сейчас самое время любоваться скульптурой? — удивился Рутгер.

— Да плевать мне на скульптуру! — охотник поморщился. — Я просто хочу проверить свою версию относительно разгадки предсказания Предиктора.

— Про “единственного непобедимого”?

— Именно так. Я считаю, что “единственным непобедимым” хранителем Голубого Шара наш оракул назвал какого-то из королей Лафита..

Аллея Королей была пустынна и величественна — двенадцать конных статуй стояли в ряд, словно бы капитаны невидимых до времени эскадронов конницы перед началом сражения.

— Это древние правители королевства Лафит, — пояснил для героев Рутгер. — Насколько я понимаю, Иманд уверен, что один из них и есть тот “единственный непобедимый”, про которого сообщил Предиктор…

— Не “уверен”, а предполагаю… И понятия не имею, кто именно! Интересно, ты помнишь хоть кого-нибудь из их величеств по именам? И вообще, ты хорошо учил историю? — спросил Рутгера Иманд. Ему невольно вспомнился его брат Бертольд — вот, кто помнил все имена, даты и события, казалось, от самого сотворения мира!

— Признаться, учил я ее так себе… А ты?

— И я не лучше. Мой гувернер, господин Кинзи, был милым старичком. Настолько милым, что стоило мне взяться за историческую книгу, как он тотчас засыпал, а я отправлялся гонять мяч с соседскими мальчишками.

— А в школе?

— А в школу я не ходил.

— И я тоже не ходил в школу. Но мой гувернер, господин Дортман, считал, что лорду необходимо знать историю. Потому, дескать, что история учит лордов и великим идеалам, и всем формам практического действия.

— Сейчас проверим, чему он тебя научил, твой Дортман… — усмехнулся Иманд.

Они прошли еще десяток шагов и остановились у постамента первой статуи.

— Нуд Четвертый, — вслух прочла Фрида на бронзовой табличке, что была закреплена на постаменте. — Что ты про него знаешь?

— Сейчас-сейчас, — Рутгер сжал виски пальцами, как двоечник на экзамене. — Нуд Четвертый… Четвертый! Вспомнил! Его прозвали “Змееборцем” за то, что он одолел морского змея во время легендарного Похода Тридцати!

— Значит, как минимум змея он победил, — улыбнулась Фрида довольной улыбкой. — А еще кого?

— А еще — троих своих братьев в борьбе за папенькин престол, — вспомнил Рутгер.

— …А когда победил, царствовал пять лет, пока четвертый брат не отравил его крысиным ядом, — сказал Иманд. — Это знаю даже я!

— Ты прав, — вздохнул Рутгер. — Успехов у него было немного и был он, похоже, настоящим неудачником… По крайней мере, “единственным непобедимым” его даже наемный сочинитель хвалебных од не назвал бы их стеснения. Идем дальше!

Вторая статуя на аллее была вырезана гораздо более тщательно, чем изваяние Нуда Четвертого. И камень на нее пошел куда более ценный.

В свете полуденного солнца статуя эта даже будто бы слегка светилась изнутри. Да и детали вооружения и костюма были выполнены мастерски. Длинные волосы короля завивались красивыми кольцами, спускающимися до самых плеч. А его голову украшала внушительная высокая корона.

— Климент Красавец… — прочла Фрида, предварительно стерев с букв толстый слой пыли. — Ответь же нам, о хозяин, многих врагов победил этот статный душка?

— Не знаю насчет врагов, но если верить Хроникам Великого Передела, одних внебрачных детей у него было что-то около шести дюжин, — отвечал Рутгер. — Что же касаемо войн… то я… не помню! Может, Иманд знает?

— Без понятия! — бодро отчеканил охотник.

— Значит, этого тоже вычеркиваем. Будь он таким великим полководцем, — критично заметил Буджум, — мы бы все его точно знали. Да и прозвище за ним закрепилось бы какое-нибудь более… мужское.

Третьим на Аллее стоял Двэйн Мокрая Рубаха.

— Про этого субчика я кое-что знаю, — поспешил заметить Рутгер. — Это действительно знатный рубака, который отмечен многими славными победами. В историю вошло блистательное взятие крепости на острове Наледь. Флот Двэйна располагал всего лишь восемью галерами, но благодаря личной отваге короля его дружина победила! Воины ворвались в крепость, вскарабкавшись вслед за королем на утес, который считался абсолютно неприступным…

— И что же, он так и умер непобежденным? — с надеждой спросил Людвиг.

— Насколько я знаю, нет, — ответил Рутгер. — Иначе с чего бы это Архипелаг Морских Львов с прибыльными промыслами морских животных именно в его правление отошел издалийцам?

— А может он в карты архипелаг этот проиграл, как ты свой замок? — не церемонясь, заметил Иманд.

Но Рутгер не обиделся.

— Может и так, — легко согласился он. — Но все равно, это поражение, хоть и карточное!

И герои, и Иманд согласно кивнули — крыть было нечем.

Битый час продолжалась познавательная экскурсия по Аллее Королей.

Много нового узнала для себя Фрида. Иманд освежил в памяти уроки старичка-гувернера. А Буджум успел сгрызть все ногти на левой руке (что он делал обычно в редкие минуты напряженной интеллектуальной деятельности).