John Tolkien - Сильмариллион (Перевод З. Бобырь)

Но когда он стоял и готовился дорого продать свою жизнь, сверкнула молния, и он увидел лицо Белега.

Турин застыл, безмолвно уставившись на мертвеца, и понял, что он сделал.

В это время орки в долине проснулись, и весь лагерь пришел в смятение. И хотя Гвиндор кричал Турину, предостерегая его от опасности, тот ничего не ответил, сидя рядом с телом Белега.

Когда наступило утро, буря унеслась на восток. Однако орки, решив, что Турин уже, должно быть, убежал, покинули долину, и Гвиндор видел, как они шли. Таким образом, им пришлось вернуться к Морготу с пустыми руками, без сына Хурина.

Тогда Гвиндор заставил Турина помочь в захоронении Белега, и тот поднялся, как во сне. Они вдвоем поместили Белега в неглубокую могилу, рядом с ним положили Бельтрондинг, его лук, но Гвиндор забрал страшный меч Англашель, сказав, что этим мечом лучше мстить слугам Моргота, чем ему бесполезно лежать в земле. А еще Гвиндор взял лембас Мелиан, чтобы они могли подкрепить свои силы в диких землях.

Так закончил свою жизнь Белег Тугой Лук, самый преданный из друзей, погиб от руки того, кого любил он больше всего, и это горе запечатлелось на лице Турина и никогда уже не исчезало. Но в нем снова проснулись мужество и сила, и он увел Гвиндора из Таур-ну-Фуина. Ни слова не сказал Турин, пока они скитались вместе, но Гвиндор всегда был рядом с Турином, и так они пробрались на запад, за Сирион, и дошли до Эйфель Иврина, где брал начало Нарог.

Там Гвиндор обратился к Турину, сказав:

– Очнись, Турин, сын Хурина Талиона! Озеро Иврин лечит всякую печаль. Оно питается неиссякаемыми кристальными источниками, и сам Ульмо хранит его от загрязнения.

Тогда Турин, встав на колени, напился этой воды и внезапно упал ниц, слезы хлынули из его глаз, и он излечился от безумия.

Там он сложил песнь в память о Белеге и назвал ее «Лаэр ку Белег», и пел ее громко, и Гвиндор вложил меч Англашель в его руку, и Турин понял, что этот меч обладает большой силой.

Тогда Гвиндор сказал:

– Это странный меч, и подобного ему я не видел в Среднеземелье. Он грустит о Белеге так же, как и ты. Но утешься, потому что я возвращаюсь в Нарготронд, и ты пойдешь со мной и там излечишься и воспрянешь духом.

– Кто ты? – спросил Турин.

– Эльф-скиталец, бежавший раб, которого встретил и утешил Белег, – ответил Гвиндор, – а когда-то я был Гвиндором, сыном Гуилина, вождем в Нарготронде, пока не принял участия в битве Нирнает Арноедиад и не попал в рабство в Ангбанд.

– А видел ли ты Хурина, сына Гальдора, воина из Дор-Ломина?

– Я не видел его, – ответил Гвиндор, – но в Ангбанде ходили слухи, что он все еще не поддается Морготу, и Моргот проклял его и весь его род.

– Этому я верю, – сказал Турин.

И затем они встали и отправились на юг, пока не были задержаны разведчиками эльфов, и те привели их пленниками в тайную крепость. Так Турин пришел в Нарготронд.

Сначала собственный народ не узнал Гвиндора, но Фундуилос, дочь короля Ородрета, узнала его, потому что до битвы Нирнает она его любила. А Гвиндор так восхищался ее красотой, что назвал Фундуилос именем Фаэливрин, то есть Отблеск Солнца в Водах Иврина.

Из уважения к Гвиндору Турину было разрешено войти с ним в Нарготронд, и он поселился там, окруженный почестями. Но когда Гвиндор хотел назвать его имя, Турин удержал его, сказав:

– Я – Агарваэн, сын Умарта, запятнанный кровью.

И эльфы Нарготронда не задавали ему больше вопросов.

Впоследствии Турин вошел в большой почет, и все сердца в Нарготронде открылись для него, потому что он был молод и только сейчас достиг полной зрелости. С виду Турин был истинным сыном Морвен: темноволосый, бледнокожий, сероглазый, речь и манеры его напоминали о былых вождях Дориата, и потому многие называли Турина Аданеделем, Эльфом-человеком. Искусные кузнецы перековали для него меч Англашель, и Турин дал ему название Гуртанг, Железо Смерти.

И эльфы дали ему кольчугу, выкованную гномами, чтобы сберечь его, а Турин, обнаружив как-то среди доспехов маску гномов, надевал ее перед битвой, и враги бежали, увидев его лицо.

Тогда сердце Фундуилос отвернулось от Гвиндора, и она отдала свою любовь Турину. Но Турин не замечал этого, и Фундуилос погрузилась в печаль, а Гвиндор одолевали мрачные мысли, и как-то раз он обратился к ней, сказав:

– Дочь дома Финарфина, пусть никакая печаль не ляжет между нами, потому что хоть Моргот и превратил мою жизнь в руины, я все так же люблю тебя! Иди туда, куда ведет тебя любовь, но будь осторожна! Не пристало старшим детям Илюватара соединять свою судьбу с младшими! В этом нет мудрости, потому что жизнь людей коротка, и они вскоре уходят, оставляя нас вдовствовать, пока существует мир. Да и судьба не допустит такого союза по причине, которую нам не дано понять. Но этот человек не Берен. Он действительно отмечен судьбой, что нетрудно прочесть по лицу – но это мрачная судьба. Не соединяй с ней свою судьбу! А если ты сделаешь это – твоя любовь предаст тебя горечи и смерти! Потому что – слушай меня – хотя он действительно Агарваэн, сын Умарта, его настоящее имя Турин, сын Хурина, которого Моргот держит в Ангбанде и чей род он проклял. Не сомневайся в могуществе Моргота Бауглира! Разве мой облик не свидетельствует о нем?

Тогда Фундуилос долго сидела в раздумье, но в, конце концов, сказала:

– Турин, сын Хурина, не любит меня и не полюбит!

Когда Турин узнал от Фундуилос обо всем, что произошло, он рассердился и сказал Гвиндору:

– Я люблю тебя за то, что ты спас и оберегал меня, но теперь ты причинил мне зло, выдав мое настоящее имя и призвав тем самым ко мне мою судьбу, от которой я мог бы укрыться.

Гвиндор ответил:

– Твоя судьба – в тебе самом, а не в твоем имени!

Когда Ородрет узнал, что Мормегиль на самом деле сын Хурина Талиона, он оказал ему великие почести, и Турин стал могучим среди народа Нарготронда. Король прислушивался к его советам.

В те дни эльфы Нарготронда оставили свою секретность и открыто вступили в битву. Было изготовлено много оружия, и по совету Турина нольдорцы построили большой мост через Нарог. Тогда слуги Ангбанда были изгнаны из всей страны, и хотя Гвиндор выступал против Турина на совете у короля, он впал в немилость, и никто не обращал на него внимания, потому что сил у него осталось мало, и он не был первым во владении оружием.

Так Нарготронд обнаружил себя для гнева и ненависти Моргота.

В это время передышки и надежды, когда, благодаря делам Мормегиля, могущество Моргота встретило сопротивление, Морвен бежала с дочерью из Дор-Ломина к залам Тингола.

Там ее ожидало новое горе, потому что Турин покинул Дориат, но Морвен осталась в Дориате, как гость Тингола и Мелиан, и была принята там с почестями.